Памяти моей сестры Наташи
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
Евангелие от Иоанна гл.1, ст.1
СОН ПЕРВЫЙ
Баю-баю-баюшки,
Ночь плывет по краешку —
Из краюшки месяца
Прорастает деревце.
Зачерпну ковшом — дождя
Да развешу на ветвях,
Развяжу все молнии,
Чтоб тебя не трогали.
Подрастай, былиночка,
Дам тебе я имечко —
На рассвете разбужу
И под нёбо положу.
Бело. Отчаянно бело.
Но музыке в тебе светло
расти вдоль белого молчанья.
Молчанью хорошо с тобой:
водой укрыться с головой —
и улыбаться непечально.
Построить замок из песка,
в котором нет еще пока
движения от Света —
к Слову,
но в этот обморок без дна,
собрав рассветов семена,
уже весна прийти готова.
Вложить зеленый гребешок
в твою ладонь, чтоб ты, дружок,
им расчесал у дома травы
и, в легкие набрав воды,
прошел засохшие сады
а в небо склянку солнца вставил.
Все громче музыка — проснись!
Взглянув с высокой крыши вниз, —
оттай и зазвени капелью!
Хрустальным горлом надыши
пшеничный колосок души
в скорлупку легонькой свирели.
Одушевленною рукой
расшторь серебряный покой,
скользнувший с пальцев — рукавицей.
Оставь ее лежать в тени
и, наконец, переверни —
взяв Книгу —
первую страницу.
СОН ВТОРОЙ
— Не лежи на полу, простудишься…—
просыпается песок услышанного.
Незнакомая отсюда улица
дышит в меня
перегаром лета… прохожими —
одним- двумя- тысячами…
Детство щекочет под кожею.
Тычется
влажным носом в коленки.
Ластится.
— Да ну, тебя!
Ухожу в молчание —
опускаюсь на дно.
Ластиком
стираю взгляды случайные:
— Не бросайте в меня искоса
раскаленную медь пятницы,
не копилка я пустолицая—
во мне яблоку негде спрятаться:
проросли пятаки давние
то травой, то молвой дружною;
заварив крепкий чай августа,
разливают его к ужину
говорливые рыбы, незрячие;
карамель живота тягучую
то покусывают, то подначивают;
тучами
утепляют — к зиме — трещины,
запирают в сундук молнии,
пересказывают дожди вещие
и следят, чтоб они исполнились —
до последней, до самой буквицы…
Возле нёба где-то аукаются
речи их, меж собой торопливые,
заползают зА щеку тающе,
и язык расставляет ливни те
по углам неумелого рта еще.
Тяжелеет песок — берегом
отступает в гортань за полночь,
чтобы — вдруг! — застегнуть бережно
первых звуков златых
запонки…
СОН ТРЕТИЙ
Стыл пол — стал стол,
стол — в стук,
в стук — звук:
тук-тук…
Это кто в ночи,
одинок, стучит? —
Молчит.
Значит, будешь — бит,
коли станешь брат.
А не сможешь брать —
остается — бить.
Слышишь: брат твой спит…
что ж ты, Каин,— сыт?
Молчит…
Немота горчит.
Мимо ста причин,
мимо сотни рук —
только звук:
— Тук-тук,
открывай, я тут
я твой (с)ад и суд:
ты меня взрастил,
а теперь впусти:
поднялись вершки —
отворяй замки!
Принимай гостей:
полмешка костей
и дождей ведро —
вот и все добро.
С ними страх пришёл —
накрывай на стол!
Надевай сюртук!
Тук-тук!
Страх одеждой — бел.
А под нею — мел.
Мел давно ослеп.
Слепота, что хлеб.
Полон хлебом рот —
пожинай недо-род,
колосок к колоску
прижимай к виску:
кто сильней — тот прав,
остальных — в рукав:
на два метра вглубь —
мать-земля, голубь,
тех, кого взяла
в терем твой зола.
За верстой —
верста —
всех целуй в уста,
досытА корми,
рядом ляг костьми
и закрой глаза.
Тук…тук…тук… —
слеза.
Тук…тук…тук… —
жива?
Тук…тук…тук… —
едва:
белый дым обид
вкруг груди обвит,
белая хула
сердце обняла,
в нем который год
белый лед цветет
И черствеет день —
на одном гвозде.
Белый-белый гвоздь
проржавел насквозь
да — на сажень — в пол
глубоко вошел:
дунь — и нет его…
Больше — ничего:
соль да боль в горсти.
Тук…тук…тук…
— Прости!
Только Слово, Отче!
Молчишь. Не хочешь?
Вот и я молчу.
По ночам стучу
в самый белый стук:
тук-тук.
Тишина — в ответ,
а Тебя все нет…
СОН ЧЕТВЕРТЫЙ
Иду по лестнице ножа.
Всего четыре этажа:
тик-так
тик-так
тик-так
тик-так —
считает сердце каждый шаг.
Держу судьбу за волосок.
Держусь за тонкий колосок.
И дую-дую на дожди.
И повторяю: «пережди».
И понимаю — не могу:
бегу
бегу
бегу
бегу,
глотаю воздух золотой
и строю — в небо — дом.
Постой!
Пока не поздно, — оглянись:
смерть наступила на карниз,
крадется, лентами шурша… —
Закрой глаза, моя душа, —
и слушай.
И переводи
на свой простой язык дожди.
На буквицы перебирай.
Потом ступай — за белый край.
Смотри.
Учись.
Веретеном
вертись.
Врастай.
И перед сном
целуй в холодный лоб сестер,
чтоб после них — на свой костер —
без слез и жалоб. До конца.
Поверь:
у смерти нет лица —
когда придет ее черед,
она твое лицо возьмет
и сложит руки на груди,
а ты один уйдешь в дожди,
нарвешь прозрачных колосков,
построишь плот среди песков —
и поплывешь в тот самый рай,
где мама скажет:
«баю-бай»…
