Этот, своего рода, «шедевр» мозаики показывали друзьям и подружкам, в знак высокого доверия и особого отношения.
Левая половина Сашкиной рубашки насквозь промокла от слёз. Казалось, соль въелась в кожу и добралась до сердца. Жжение усиливалось с каждой секундой. Было очень больно. Боль и растерянность. Наконец, Сашка не выдержал.
- Прекрати! Слышишь, прекрати плакать! – он приложил ладони к щекам Юльки, отнял её голову от плеча, – я вернусь. Обязательно вернусь! Обещаю!
Подошла стюардесса с тележкой, нагруженной прохладительными напитками. Только теперь он почувствовал, как страшно его мучила жажда.
- Господин, прошу вас. Чего пожелаете?
«Слёзы. Бокал слёз. Юлькиных слёз, - подумал Сашка».
Через пятнадцать лет он летел обратно. Как и обещал.
- Минеральной воды, пожалуйста.
«Зачем я, собственно, лечу? И к кому? Просто, потому что обещал? Я ведь всегда выполняю свои обещания... даже если это слишком поздно».
Лететь ещё целых два с половиной часа. Утолив жажду, Сашка откинулся в кресле и задремал.
«Сашка, у меня есть «секрет». Хочешь посмотреть? – спросила Юлька».
«Хочу».
Юлька отвела его в глубь двора, к тому месту, где рос молодой тополь. В двух шагах от дерева остановилась, присела на корточки, осторожно расчистила ладонью едва заметный бугорок.
«Смотри, - неуверенно прошептала Юлька. А вдруг ему не понравится?»
Сашка склонился над «кладом». Под пыльным куском непонятной формы стекла, прикрывающего ямку размером в детский кулак, в зеркальных осколках на стенках ямки многократно отражались, выложенные красными бусинками на фоне бирюзовых стеклянных крошек две буквы: «Ю.С».
«Ух, ты, как красиво! – восхищённо прогремел Сашка».
«Тссс... Тише. Это же секрет, - укоризненно сказала Юлька, - только мы с тобой о нём знаем...»
«Сашка, хочешь списать?»
«Списать? Нет, я уже всё написал, и теперь просто смотрю, как ты пишешь. У тебя почерк очень красивый».
Сашка не мог позволить себе учиться хуже Юльки, но, в то же время, старался не выделяться, постоянно отставал от неё на полшага, уступая ей первенство в успеваемости.
Застеклённый балкон стандартной пятиэтажной «хрущёвки» из двух комнат; тесно, но уютно. Под занавешенным окном, разделяющим балкон от гостиной, - топчан. Слева от входа, на всю ширину балкона – старинный сундук, с вечно крутящимся на нём бобинным магнитофоном. Скромное жилище повзрослевшего Сашки. Сестра – намного младше Сашки – и бабушка спят в гостиной, родители - в спальне.
«Алло, Юля! Давай ко мне! Мне новые записи «Пинк Флойд» принесли, почти ни у кого в городе нет!».
Юлька не воспринимала тяжёлый рок, но, когда Сашка в девятом классе увлёкся этой музыкой, она всё свободное время проводила на его балконе. Ей нравилось, как Сашка восторженно рассказывал о рок-группах, сравнивал эту, непонятную для Юльки, музыку с классикой и доказывал художественную ценность первой.
«Юль, а вот в этом месте прислушайся, - это ведь гитара! Представляешь, две гитары и ударная установка – способны заменить целый оркестр! А вокал?! Такой голос ни на какой оперной сцене не услышишь!».
После окончания школы Сашка, как настоящий мужчина, готовился к предстоящей армейской службе. Секции дзюдо и плавания занимали много времени. А утром и днём Сашка работал. Музыку теперь приходилось слушать по ночам. Юлька же готовилась к поступлению в мединститут, все её попытки уговорить Сашку взять отсрочку – ни к чему не привели. Поступать в институт он решил после армии.
«Саша, только постарайся не растерять свои знания в армии. Поступить не сможешь, - как-то сказала Юлька, наконец признав за Сашкой право выбора».
В тот субботний вечер Сашка, впервые за долгое время не включил музыку.
«Не будет никакой армии. И института никакого не будет, - ответил Сашка после длительной паузы в разговоре. – Уезжаем мы... Родители так решили».
«Что значит «уезжаем»? Куда? – перед глазами Юльки рушился целый мир».
«Далеко, Юлька. Очень далеко. В другую страну, - голос Сашки дрожал».
Но Юльке всё стало понятно за секунду до ответа. У неё едва хватило сил задать единственный вопрос: «А как же я?».
Письма. Целый чемодан писем за шесть лет. Несколько последних были особенными, неожиданными, очень интимными. Последнее – слишком интимным и очень странным: половой акт посредством переписки. Половой акт, которого никогда раньше не было. Юлька отдавалась своему любимому. Она очень торопилась отдаться ему, срывала одежды с себя и с Сашки, прижималась к нему с неистовой силой, просила задушить её в объятьях, искусать, исцарапать, изнасиловать и убить, наконец. Она требовала насилия, намекая на наказание. Наказание за некий проступок, за некий грех, который ей предстоит совершить. Измена? Она приговорила саму себя к душевной ли, к физической ли боли. Единственным исполнителем этого жуткого приговора должен был стать именно он, Сашка.
«Срочно позвонить ей!».
Сашка бросился к телефону, не надеясь услышать ответ. Но он ошибся. Ему ответили. Ответили старческим женским голосом: «Уехала ваша Юлия. Вышла замуж и уехала».
В квартире поселились новые жильцы.
Вежливый женский голос динамика попросил пристегнуть ремни.
«Интересно, почему у всех динамиков в самолётах и аэропортах вежливые женские голоса? – Спросонья подумал Сашка».
Воздушный лайнер шёл на посадку.
«Почему не пахнет нефтью? Неужели я так и не успел отвыкнуть за пятнадцать лет? Нужно взять машину, - с сумкой наперевес Сашка подошёл в стоянке такси».
Сашка зашагал в глубь двора, к тому месту, где рос тополь. В двух шагах от дерева остановился и присел на корточки. Достал из сумки стальную авторучку, осторожно расковырял видимый только ему затвердевший бугорок.
Под мутным куском непонятной формы стекла, прикрывающего ямку размером в детский кулак, показались выложенные красными бусинками на фоне бирюзовых стеклянных крошек две буквы: «Ю.С».
В мутных же зеркальных осколках на стенках ямки – не отражалось ничего.
«Я спросил у тополя,
Где моя любимая...»
Сашка поспешил к ожидающему его такси, чтобы вернуться в аэропорт.
Через несколько часов у него был обратный рейс.
