СВАЛКА. (Проза)

СВАЛКА.

- Да, пропало воскресенье – проговорил задумчиво Тепляков и сплюнув закурил. Олег был самый старший из нас, и уже полгода как курит, не прячась от родителей. У Теплякова какая-то очень редкая болезнь, и наверно, поэтому ему многое прощается, и в школе и дома. С двенадцати лет у него начала расти борода и усы, поменялся голос ,и вообще глядя на Олега, никогда не скажешь, что ему всего только четырнадцать – мужик да и только.
Первое время мать его, наша учительница математики еще как-то пыталась бегать по врачам, но те, загнув что-то мудреное по латыни и пожимая плечами пряча взгляд, говорили ей что-то о сдвиге в его, Тепляковской генетике, отягощенной последствием взрыва на почтовом ящике’’ Маяк’’. А один из них, возьми и брякни ей, хлопнув дверью перед самым ее носом – Да что вы мамаша с ним носитесь? Такие дети вообще – то, честно говоря, долго не живут. Вы, пока еще не совсем поздно попробуйте второго родить. Вдруг, да и повезет?-
Мама его рожать больше не стала, но вот к водке пристрастилась очень даже основательно и часто на уроки она, приползала практически невменяемая и, утвердившись за кафедрой, тут - же засыпала, похрапывая и заполняя класс стойким запахом перегара, за что мы ее может быть даже полюбили еще больше. Приятно, что ни говори чувствовать себя приобщенным к какой ни будь тайне, да и урок пробездельничать тоже не самое плохое дело.
- Пропало воскресенье - повторил он и ловко послал окурок в голубовато мазутную воду реки, на берегу которой мы сейчас и стояли.
- Пропало - согласились мы и одновременно посмотрели вслед упавшему окурку. Вода в реке, где мы собирались сегодня купаться, под слоем какой-то жирной мерзости вызывала стойкое отвращение, да и пахла каким-то скипидаром.
Опять с лакокрасочного спустили, значит, вода еще долго не очистится – сидящий на растрескавшейся автомобильной, горячей покрышке авторитетно бросил толстый Гоша. Его отец трудился на этом заводе, вот уже около двадцати лет, потерял половину легкого и все зубы, так что Гошу можно было со всем основанием считать знатоком в подобных вопросах.
Ну и куда подадимся, орлы? – Мой лучший дружок детства убрал в карман маленькое, круглое зеркальце в которое только что с сомнением разглядывал свой первый юношеский прыщик. – Жарко становится-….
Было и в самом деле необычайно жарко. Середина сентября, а на термометре до двадцати пяти в тени.
-Слушайте – закричал Вовка Речкалов, до сих пор молчавший потому, что какой-то ржавой кочергой все это время пытался выудить из воды полудохлую рыбину.
- пойдемте на пустырь за пересылкой, бздника уже вовсю поспела.
Бздникой в нашем городе среди пацанов назывался черный паслен, в изобилии росший на пустыре за пересыльной тюрьмой и вызывающий в последствие бурный метеоризм.
- Жарко - пробасил Тепляков и вновь закурил.
-Жарко – согласились мы. – А там, за ветром совсем сдохнем-….
- А может на обмен - проговорил я и тут же осекся, денег у меня не было.
- Пойдем пацаны – поддержал меня Олег и двинулся по рыжей, глинистой тропе перерезающей зеленый откос берега по направлению к ближайшему магазину. Купив на все деньги две пачки чая номер тридцать шесть и пару пачек Примы (ему то, бородатому даже вино продают), мы поспешили к пересылке.
У местных ребят практиковался такой способ обмена – через высокую кирпичную стену, с колючкой по-над ней, бросается пакет с чаем, сигаретами или фотографиями голых женщин. А от туда, если конвоиры не помешают и урки честные попадутся, пакет с самодельными ножами, или фигурками, вылепленными из хлебного мякиша - твердые и блестящие как мраморные.
Подойдя к стене, Тепляков глубоко в рот засунул два грязных пальца и протяжно свистнул, а Гоша, на чьи деньги и была куплена передачка для обмена, привязал к бумажному пакету с чаем и сигаретами камень – для веса и разбежавшись со всей дури швырнул его высоко и вперед. Мы сели ждать под большим старым тополем и стали ожидать ответного свиста.
Минут через двадцать, за стеной свистнули, и тяжелый газетный сверток шлепнулся недалеко от нас.
Гоша радостно кинулся к нему, и торопливо разрывая газетную упаковку, отгородился от нас спиной.
- Тяжеленький - радостно прошептал он и вдруг, неожиданно согнулся в приступе рвоты. Пакет из его рук упал на землю и жидкие, человеческие экскременты брызнули в пыли.
- Насрали суки - поднялся с земли Тепляков и схватив обломок кирпича швырнул его через забор.
Козлы, пидарасы – громким басом закричал он, а мы под собственный свист и улюлюканье так же начали кидать через забор все, что только попадалось под руки.
- Все, ребята, хорош – скомандовал Олег.- А то сейчас менты повыбегают…-
И действительно, не успели мы нырнуть в заросли ирги, как из металлической калитки выбежало несколько милиционеров и бросились в нашу сторону, громко топая и отчаянно матерясь. .
Мы рассыпались веером и уже через несколько минут сидели на горячих рельсах и вновь решали, как и где провести это воскресенье.
А по субботам,- мечтательно протянул Речкалов - На свалку кинопленку свозят….-
Сказал и замолчал ,хитрец.
В соседнем дворе, в трех этажном доме жила семья глухонемых фотографов. Сухопарая рыжая женщина на кухне, при занавешенных окнах печатала фотографии популярных артистов, игральные карты с полуобнаженными женщинами и прочую хрень, которую потом ее муж, добродушный толстяк продавал в поездах дальнего следования и электричках. Мы часто приносили им мотки кинопленки найденные на городской свалке, отбракованные кинотеатрами, а уж они потом из них выбирали определенные кадры, химичили с ними и , одним словом шлепали свою продукцию. Нам они, просмотрев мотки этих кинопленок иногда платили пару рублей, а иногда увеличивали кадры из фильмов .Как сейчас помню, у меня в учебнике лежал большой фотоснимок из кинофильма ‘’ Триста спартанцев’’- короткие мечи, шлемы с перьями, оскаленные лошадиные морды и решительные лица спартанцев…Класс одним словом.
- Олег закурил, выбросил, пустую пачку под откос и спросил, обращаясь сразу же ко всем нам.- Ну, что пацаны, как поедем, на автобусе, или подождем проходящего поезда.?
Городская свалка - целая горная система всяческих отходов, которые свозятся ежедневно со всего огромного рабочего города, находилась довольно далеко от нас, аж за кладбищем. По ее откосам и отвалам шныряют крысы и странные личности в грязных рваных одеждах, таких же серых, как и крысиные шкурки.
Обычно мы добирались туда на автобусе.
Но сейчас, добираться на автовокзал было жарко и честно говоря лень.
- Подождем поезда- почти одновременно сказал я и Речкалов. Остальные также были явно не против.
Ну а пока решили сыграть в карты.
- В шестьдесят шесть, на правах владельца колоды приговорил Речкалов и на пыльную, пропахшую мазутом и железом траву упали первые карты.
Откуда -то, с низу, со стороны вокзала послышался надрывный кашель паровоза и мы спрятались за кучей полупрелых, рыжих шпал.
Если машинист заметит, что пацанва забралась в вагоны , то просто напросто сообщит об этом дорожной милиции и нас примут на ближайшей станции.
А вот и паровоз – красивая матово-черная, мощная машина с трудом перла на подъем несколько десятков вагонов груженных сверкающим антрацитом.
Пропустив несколько вагонов, мы по одному выскакивали из-за укрытия и запрыгивали на подножку, что бы чуть позже собраться всем вместе на площадке кондуктора, дощатой и продуваемой всеми ветрами.
- Эх, до чего же здорово, вот так вот ехать, с друзьями, ехать куда угодно, да хоть на свалку, ехать и ни о чем не думать. Просто ехать под мерный стук чего-то там, смотреть вниз, туда, где сверкающие чугунные колеса наматывают на себя серебристые рельсы, подставить лицо навстречу теплому ветру и ехать, ехать, ехать…-
Похоже так думал не только я, взглянув на своих товарищей, я заметил, какие у них всех глупые и сентиментальные лица.
Свалка началась сразу же поворотом, в километрах десяти от города. Сотни черных, крикливых ворон и белых, стремительных чаек кружили над горами свежих отходов.
Вовка Речкалов повел нас каким-то, только ему известным путем, коротким, как он считал. Но мы не дошли. Перед нами появилось несколько десятков подростков, наших ровесников, но грязных и оборванных, вооруженных короткими обрезками арматуры.
- Землянцы - охнул Гоша и попятился за наши спины.
Да, это были Землянцы. Внуки мастеров с заводов, эвакуированных во время войны из Ленинграда и Сталинграда. Их, эвакуированных расселили по развалюхам и землянкам, в поселке близ города, обещая со временем выделить им отдельные квартиры, но после войны отчего-то про этих людей словно забыли. Так и жили они и их семьи в лачугах и бараках, без водопровода и света, рядом с городской свалкой, словно какие-то злобные крысы, постепенно и в самом деле обретая качества и повадки этих тварей.
Тепляков посмотрел на нас, испуганно сбившихся вокруг него, осмотрел десятки грязных и злых Землянцев ,вооруженных железом, быстро все просчитал и вдруг сделав удивленное лицо ,вглядываясь куда-то за спины противника громко протянул- Ну ничего себе….-
Землянцы обернулись, обернулся и явно их главарь, рослый и плечистый подросток .Олег со всей силы врезал ему ногой в пах и громко крикнув нам- Бегите к линии!- бросился бежать. Мы побежали вслед за ним, с ужасом ожидая удара арматурой по голове. Мы бежали вдоль железнодорожного полотна и ждали, ждали когда же паровоз, выпуская белый, влажный пар притормозит настолько, что бы мы могли прыгнуть ему под колеса.
- Самое главное,- на бегу кричал Тепляков,- Как можно плотнее прижаться к шпалам, а потом выпрыгнуть на той стороне состава.
Наверное Землянцы, с арматурами в руках вызывали в нас настоящий, животный ужас, раз мы и в самом деле решились на такое.
Метнувшись между медленно крутящимися колесами, я упал на теплые, вонючие шпалы и постарался расплющиться, настолько сильно, что бы меня не зацепило, что ни будь торчащее под дном вагонов. Посчитав сначала до десяти, а потом и до двадцати, я с криком вновь бросился под колеса, но уже на другой стороне состава.
Мы бежали вдоль вагонов, и криками подбадривая Теплякова, не думая о том, что ему, самому крупному из нас, сделать подобный прыжок наиболее сложно.
Он оттолкнулся всем телом от шпал, прыгнул и тут же его ноги, в черном трико с вытянутыми и линялыми коленками потянуло куда-то вглубь, под равнодушно крутящееся многопудовое колесо. Самое страшное было то, что Олег, даже на мгновенье не потерял сознание.- Жгут…Ребята, надо натянуть жгут на ноги, а то кровью изойду – шептали его белые, бескровные, удивительно страшные на фоне черной бороды губы. Мы, как смогли, аккуратно стянули с него тяжелое от крови трико, и вместе с ногами и китайскими кедами оттащили в сторону, и вниз по насыпи.
Страшные, светлые, раздробленные трубчатые кости Олега светились в вечернем сумраке, и в курчавых волосах его паха запеклась плотными сгустками кровь. Именно тогда, я впервые почувствовал, унюхал, как сладко и мерзко пахнет человеческая кровь. Особенно если ее очень много.
Дверь нам долго не открывали, а когда Зоя Ивановна, мама Олега и наша учительница математики все ж таки справилась с замком, я сразу понял, что она вновь пьяна.
Тетя Зоя - пролепетал я, понукаемый сзади стоящими дружками,
-.Олег не придет домой. Он умер.-
Зоя Ивановна посмотрела на меня пустым, оловянным взглядом и голосом, показавшимся мне необычайно трезвым, проговорила
- Ты знаешь Вовка, а он бы все равно очень рано бы умер…-.
Когда мы спускались по лестнице вниз, мне показалось, что кто-то там, на верху, за коричневой, фанерной дверью задыхаясь слезами жалобно протянул, почти пропел- Олежка….