Две Елены, перебивая друг друга, пытались рассказать о своей поездке за мёдом. Я забрала у них Женечку и, присев на стульчик, стала снимать кофточку. Женя серьёзно наблюдала за моими руками, поглядывая на смеющихся. Светлые её волосики щекотали подбородок. Елена-старшая, наконец, перестала хохотать, и заставила Елену-маленькую отнести пакеты с продуктами. Затем, забрала у меня девчушку Нежно прижимая к себе, пошла босиком в зал. Я подхватила, падающую зелёную кофточку, и отправилась помогать Леночке хозяйничать на кухне. Свет околдовывал соты, которые лежали на столе. Быстро вытащила их из кулька. Выложила на блюдо. И сразу же, десятки пчёл зажжужали, врываясь через форточку. Их крылышки просвечивало солнцем, нежный аромат окутывал каждую пушистую медовушку. Лёгкое жужжание звенело под потолком. Стены раздвинулись, и поле с пахучими травами приняло меня... Издалека донёсся голос.
Леночка, по очереди, помешивала ложечкой в больших белых чашках. На них были нарисованы лимоны, и я представила, как хорошо пить из них тёрпкий сладкий чай зимой. Наверное, сразу же станет тепло и вспомнится этот летний день.
- Это я выбирала чашки, - ложечка легла на блюдечко и позвякивание затихло. - А мама сразу предложила поехать к нашему знакомому за мёдом и всё это привезти тебе в подарок. У вас очередная голодуха?
- Да нет, суп есть. И хлеб. Правда, его мало.
- Значит - почти полное отсутствие денег. - Леночка ломала соты, раскладывая по блюдечкам, и мёд медленно расползался по ним, неуверенно ощупывая новую территорию.
- Хотя, ты права. Если в доме быстро съедается хлеб, все запасы уже исчезли, - мы дружно расхохатались.- Впрочем, и запасов у нас никогда нет, ты же знаешь. Так, понесли всё.
Лёгкий ветерок летал над клавишами старенького пианино. Если бы не мама, никогда бы не купили. А так - из комиссионки, вместе со старым массивным письменным столом, неожиданно поселились у нас новые жильцы.
Елена, посадив к себе на колени, внучку, примостилась на круглом, с облупившейся чёрной полировкой, стуле. Из-под маленьких пальчиков Женечки появлялись нежные звуки. Она прижималась животиком к пианино и, каждый раз, когда звук разлетался по квартире, наклоняла головку. Задумчиво следила, как он затихает на улице.
Елена напоминала мне Лайму Вайкуле. Точёная фигурка, невысокая, черноволосая. Всегда очень изысканно и модно одета. Губы и глаза чуть подкрашены. Не только мужчины, но и женщины, часто оглядывались на неё на улице. Гаишники, если и останавливали её машину, то только с целью лично пообщаться или договориться о стрижке. Она прекрасно стригла, и под её руками забывались на время все проблемы. Леночка былв совсем другая - в папу. Эдакий крепышок. Несколько грубовата в поведении, абсолютно прямолинейна в высказываниях. Она никогда не афишировала своих привязанностей и не проявляла внешне свою любовь. Вся нежность к дочке и матери была спрятана глубоко в сердце. Так вышло, что мужчины в их семье, как и в моей - отсутствовали. Исчезли. Испарились. Сплошное бабье царство. Соответственно, женщины - особенно старшие, должны были быть и папами, и мамами. Чтобы выжить. И вывести всех своих детей в свет. Приходилось быть, в большей степени, мужиками. Так, постепенно терялась нежность.
Увидев Леночку, Женя потянулась к ней ручонками. Сползая с колен Елены, двинулась к маме, и чуть не схватилась за горячую чашку. Елена вовремя подхватила внучку. Посадила на диван с игрушками. Игрушек было много. Женечка облюбовала тигра с отодранным глазом - он был громадным и совершенно незлым. Леночка, прихлёбывая чай, присела с краю дивана. Чашку держала подальше - вдруг дочка подобьёт руку - пускай тогда всё расплескается на пол.
- Мама, ну что, лечиться будешь? Мне ещё надо к знакомым забежать.
- Ты опять собралась в клуб? А Женечка как? У меня вечером несколько стрижек - я не смогу остаться с ней. - Хорошее настроение Елены мгновенно испарилось. Лицо резко постарело. В глазах появилась, медленно нарастающая, тоска.
Я знала, что будет дальше и не хотела присутствовать при этом. Развернувшись - вышла из зала, и направилась на балкон. Пройдя через громадную комнату - остановилась у коричневого комода. На нём расположилось старинное зеркало. Всё время собиралась заменить его на более современный вариант, но всегда что-то мешало. Внутри него были размытые пятна, особенно по краям. Поэтому, иногда приходилось подолгу выбирать удобный ракурс, чтобы, увидеть себя, а не пустые пространства. В комнату вошла Леночка с дочуркой на руках - губы упрямо сжаты. Лицо, словно застывшая маска. Женечка, увидев зеркало, потянулась руками и потребовала: "Дай! Дай-дай-дай!" Но Леночка, кивнув мне, вышла на балкон.
Да, улучшений не намечается. После того, как Сергей бросил беременную Леночку, Елена поехала к нему - поговорить. Но там её ждали его родители, которые обругали последними словами и Леночку, и Елену. После этого, выставили ошарашенную Елену за дверь и пригрозили милицией. Мол, от кого вы беременеете - понятия не имеем. Наш сын очень порядочный мальчик. Скоро у него свадьба. И, между прочим, на очень хорошей девочке. Сплошные куклы Барби и Кены( редкие на то время игрушки) - олицетворение чистоты и пустоты. Елена понимала, что связываться с ними - бесполезная трата времени. Отец Сергея занимал очень крупный пост в КГБ, а с госбезопасностью обычные люди не спорят. Правда, и у Елены отец был очень значимой фигурой в городе. Но... Елена никогда не обращалась к нему ни по каким вопросам. С тех самых пор, как он ушёл к другой женщине. Помощи-то ждать неоткуда. Виноваты во всём сами. Кто же знал, что Сергей - такой благородный, вежливый, постоянно подчёркивающий перед всем миром - как он любит Леночку, окажется подлецом. И его родители прекрасно всё знали - Леночка часто бывала у них дома. Все ожидали, что они скоро поженятся.
В тот день, когда Елена возвращалась от Сергея, одна мысль, как навязчивая мелодия, билась в голове. Любой добрый и терпимый человек, в такой ситуации, мог потерять контроль. Елена курила одну сигарету за другой, аккуратно сбивала пепел через окошко машины. Автоматически реагировала на то, что происходило на дороге. Машины, люди, неожиданно появившаяся собака - всё было для неё нереально, в далёком чужом мире. Она была пузырём, колышущимся над рулём машины, двигающейся самостоятельно, плывущей в вакууме ночи. И вдруг - пузырь лопнул, и в пространство поплыли слова: "Будьте вы прокляты." Елена остановилась у поворота к дому, вышла из машины и спокойно, скорее равнодушно, следила взглядом за, исчезающими в деревьях и небе, словами. Ненависти, слёз - не было. Губы пересохли. Было больно, печально и пусто.
Я знала эту историю. Немного была знакома с отцом Сергея - сдержанным, симпатичным мужчиной, с седеющими висками и холодными, как небо в начале апреля, голубыми глазами. В общении он был предупредителен и вежлив. Кто б мог подумать... С Еленой же, мы познакомились намного позже - у неё начались боли в плече, и ей порекомендовали обратиться ко мне. Мир тесен...
Я всё стояла перед комодом. Елена перебирала клавиши пианино. Грустная мелодия перетекала из комнаты в комнату. Женя требовала вернуться к бабушке. И Леночка, успокоившись, подошла ко мне - взяла под руку. Я забрала Женечку, пропустила вперёд Елену-маленькую, и мы медленно пошли в зал. Словно что-то вспомнив, я внезапно оглянулась назад. В зеркале, кроме меня - никого не было. Только размытое пятно впереди.
-------------
По всей квартире раздавался пронзительный трезвон. Да-а, переполох ты умеешь поднимать, мой любимый жёлтый телефон. Чего ты только не выслушивал, чего только не рассказывал. Падал. Трескался. Перематывался изолентой. Но жив. И продолжаешь держать связь с миром. Иду - иду... Только руки вытру. Ах, как солнышко светит, пробиваясь через окно. Золотисто-жёлтые листья, с проблесками зелёного и красного, приодели деревья вдоль аллеи. Машины чинно проезжают по улице. Одинокая фигурка сгорбилась на лавочке - соседка-старушка уже успела выйти на своё любимое местечко. Что ж ты так разрываешься, жёлтый? Алло...
Достирывать мне пришлось вечером. А через двадцать минут, после разговора по телефону, я мчалась к остановке, где стояла знакомая машина. Елена курила, и когда я села в машину, выбросила сигарету в окно. Откинувшись на сиденье, молча смотрела на дорогу.
- Где она лежит?
- В областной детской. В реанимации, - Елена плавно вырулила и мы двинулись в путь. В тот момент, мы ещё не знали, что этот путь будет длиться пять дней и ночей. А когда он закончится - наша жизнь совершенно изменится. Мы станем другими.
- Леночка там? Или не пустили?
- Не пускали. Я договорилась, чтобы хоть пару часов разрешили им побыть вместе. Кстати, о тебе знают. Слышали о твоей практике в пятой горбольнице. Тебе разрешили посмотреть Женечку, только лишь из-за полной безнадёжности. Они ставят диагноз, но сами абсолютно неуверенны в нём. Как-то объяснять происходящее надо.
- Знакомая картина... Халат есть?
- Да, всё есть. И халат, и лекарства, и ...,- Елена плакала. Если бы рыдала, была бы истерика - мне было бы легче. Но она вела машину, а слёзы сползали по щекам, и я не могла смотреть на неё.
За что? Никогда не привыкну к этой беспомощности и обречённости. К людям, которые теряют своих близких и задают лишь один вопрос - за что? Даже, если знают ответ.
Врач рассматривал меня, как нечто совершенно непонятное. Объект, который чужд ему абсолютно. Но, возможно, сможет пролить свет на его незавершённую диссертацию.
- Вы понимаете, что мы не имеем права этого делать? Девочка без сознания, все предпринятые меры - не помогли. Но бабушка настаивает на вашем вмешательстве. Она верит, что вы спасёте ребёнка. - Врач прошёлся по кабинету и снял с вешалки халат. Протянув его мне, посмотрел внимательно.- Извините, но я буду рядом. Прошу, за мной.
Женечка лежала на кровати возле окна. Тихо-тихо. Казалось, что она не дышит. Головка немного повернулась, и губки дрогнули. Какая-то секунда - и она опять застыла. Я смотрела на неё и не знала, что делать. Подошла ближе, взяла её ручку и уже не могла отпустить. Как будто магнитом, нас притягивало друг к другу. Моё дыхание перетекало в маленькое тельце и мы качались на волнах. Ничего вокруг не существовало. Глазки её медленно начали раскрываться и в них появились слёзы. Я отпустила руку Жени. Дыхание участилось. Вокруг суетились медсёстры и врачи. Елена кричала в коридоре, чтобы её пропустили. Я развернулась и на негнущихся ногах вышла к ней. Прошла мимо, постепенно начиная чувствовать тело, и еле спустившись по лестнице, вышла на улицу. Рухнула на скамейку. Попыталась пошевелить пальцами - руки ещё не работали. В голове звенело. Уши были заложены, как при взлёте самолёта. Открыла рот и подвигала челюстями. Пробка в ушах лопнула. На меня свалились все звуки окружающего мира. Кто-то сбегал по ступенькам. Я повернула голову и увидела врача, который провёл меня в реанимацию. Он схватил меня за руки и быстро присел рядом. Так мы и сидели молча. Внимательно смотрели друг другу в глаза. Потом, я забрала руки и отодвинулась. Встала, сняла халат и отдала ему.
- Где Елена? - меня покачивало. Снова села на лавочку.
- Пришлось сделать ей укол. Она спит. Потом ей будет лучше, и вы сможете уехать. Вы ведь дождётесь её?
- Конечно. Который час? - Я жмурилась. Болели глаза и хотелось спать. Прямо на лавочке бы упасть. Чтобы никто не трогал. Всегда восстанавливалась сном. А потом с жадностью налегала на еду. Только тогда постепенно приходила в себя.
- Вы были с ребёнком полтора часа. Я распорядился вас не трогать. Скорее всего, теперь у меня будут неприятности. Вы можете сказать, что видели?
- Боль. И она не хочет, чтобы её возвращали. Она просила - не мешать ей. - Передо мной всплыли глаза Женечки. Ясные. Полные слёз. Я не могла сказать врачу всего, что знаю. Только одну фразу маленькой девочки:"Не трогайте меня."
Погода резко испортилась. Поднялся ветер, и начал накрапывать дождик. Мы подъехали к дому Елены и окунулись в темноту. Молча поднялись на четвёртый этаж и вошли в квартиру. Собаки радостно бросились к Елене, а потом попытались облизать и меня. Сопротивляться им не было сил. Я пошла за Еленой в комнату и чуть не споткнулась - так резко она остановилась. Все люстры были включены. Собаки виновато подбежали к дивану и начали тыкаться мордами в лицо и ладони Леночки, которая лежала одетая с закрытыми глазами,слабо отмахиваясь от них. На полу валялась бутылка, из которой вытекал коньяк. Мы стояли и смотрели, как расползается пятно по паркету. Потом Елена подняла бутылку и отнесла на кухню. Намочила тряпку и вытерла лужу. Промыла несколько раз. Вымыла руки. Вернувшись в комнату, выключила свет. Леночка спала. Собаки подбегали то ко мне, то к Елене. Тихонько поскуливали. Елена надела ошейники собакам. Мы вышли в подъезд и спустились во двор. Какая-то тень мелькнула у арки и исчезла. Собаки зарычали и стали рваться в ту сторону. Но Елена не отпускала их, еле удерживая поводки. Было холодно, дождь перестал идти. Небо - сырое и тёмное, тяжело висело над нами.
- Поехали, я отвезу тебя домой, - Елена направилась к машине, не отпуская собак. Они обнюхивали всё вокруг, потом присели, раскорячившись. Почти одновременно ударили струйки о землю - долго же им пришлось терпеть, прежде, чем их вывели погулять.
- Слушай, может ты пойдёшь домой? Не хочу, чтобы ты потом ехала одна. Да ещё за рулём. Я и на троллейбусе доберусь.
- Я не одна. С собаками. Всё в порядке. Так, девочки - в машину. - Собаки рванули и потянули за собой хозяйку. Но перед самой машиной резко остановились и начали принюхиваться. Я подошла и стала рядом. Знакомое ощущение беды подкрадывалось к нам. Воздух стал плотным. Елена начала оттаскивать собак от машины. Они не слушались, упирались и пытались вырваться из ошейников.
Я наклонилась и попыталась их погладить. Потом начала нашёптывать им: "Милые, хорошие, не бойтесь. Всё будет хорошо. Умнички. Красавицы." Собаки постепенно успокаивались, и Елена уже могла держать их без напряжения.
- Отведи их домой, а я гляну, что тут происходит. И не спорь. Потом отвезёшь меня. Договорились? Быстренько. Я жду, - Елена хотела возразить, но потом развернулась и направилась к подъезду.
Мне не было необходимости смотреть на то, что лежит под машиной. Чёрная, ещё тёплая тушка - кот, принесённый в жертву. И, тот, кто убежал, знал под чью машину надо было подбросить кровавое послание. Выполнили работу, которая была честно оплачено. Устала... Я безумно устала от человеческой глупости. Ничего. Ничего уже невозможно изменить. Бесполезно теперь вычислять начало исхода зла. Колесо уже движется и перемалывает всех. Кости хрустят. Души готовятся покинуть эту землю.
- Опять кот? - Ни удивления, ни испуга не было в голосе Елены.
- Почему ты не говорила, что тебе уже подбрасывали это? Дай что-нибудь, чтобы можно было взять... Посмотри в машине. Там, кажется, газеты лежали.
Елена открыла машину, вытащила газеты и, отдав мне, закурила. Спокойно наблюдала, как я, стараясь не дышать, несу кота к бакам, заваленным мусором. Подобрав палку, я разгребла немного мусорный завал и кинула туда кота с газетами. Подташнивало. Подошла к машине и взяла спички. Огонёк обжигал руки. Подольше постаралась подержать над горящей спичкой каждую ладонь. Елена уже завела мотор и собиралась отъезжать от страшного места. Я забрала оставшиеся газеты, подожгла и бросила факел на кровавое пятно. Хоть как-то очистить. Мои губы шептали молитву. Единственную, которую знала наизусть.
--------------
Через два дня собаки сдохли. Они честно выполнили свой долг. Но их попытка - спасти хозяев, уже ничего не изменила. Мы отвезли их на остров и в глухом месте закопали. Спустившись к реке, отмыли лопатку и руки. Леночка, присев на корточки, смотрела в воду. Моросил дождик.
- А о собаках молятся? - Вопрос Леночки застал меня врасплох.
- Не знаю. Скорее всего, церковь не разрешает. Но никто не может тебе помешать молиться об их душах. В конце концов, мы столько не молились, что любая молитва, не несущая в себе плохих пожеланий, будет принята.
- Ты в этом уверена? Кем? Нет никого над нами. Нет. И ты ничего не можешь. Никчема. - Леночка вскочила и побежала к машине. Елена, пыталась остановить дочь. Но та, только отмахнулась, и продолжала бежать.
- Прости её. Ты же понимаешь, как нам плохо. - Елена плакала, опираясь на лопатку.
- Да, я всё понимаю. Только изменить ничего не могу. Поехали в больницу. Уже пора.
---------------
Похороны были назначены на десять утра. Но всё не клеилось с самого начала. К трём часам дня, я начала понимать, что быстро это всё не закончится. Только, когда смеркалось, похоронная процессия подошла к свежевырытой могиле. Священник совершал печальный обряд. Бабулечки, которые помогали на похоронах, перепуганно поглядывали на темнеющее небо и истово крестились. Начали опускать гробик. Леночка рванулась к яме и, если бы не ребята, крепко схватившие её - упала бы вслед за Женечкой. Врачи со "Скорой" подбежали, чтобы помочь. Суматоха прекратилась. Я поддерживала Елену. Мы не могли уйти. Повернуться спиной к Женечке и медленно идти. Всё дальше и дальше. Предать нашего маленького и беспомощного ребёночка. Бросить среди громадного чёрного неба. Пока мы стояли возле могилы - мы были вместе. Ещё минутку. Ещё. Ещё...
Оля со Светой перемывали посуду. Деловито раскладывали колбасу, сыр в холодильнике. Елена пошла относить табуретки на балкон. Через время появилась со свёртком в руках.
- А это что, девочки? - Растерянно вертела кулёк из которого начала сыпаться земля.
- Так это же - земля с могилы - для запечатывания. Её завтра священнику надо везти. А потом на могиле разложить. - Опомнилась Оля.
- Кто же её в дом принёс? - Я быстро забрала кулёк у Елены и салфеткой аккуратно собрала всё с пола.
- Так, кто-то из бабулек, кажется, заносил. Разве всё упомнишь. Горе-то какое..., - запричитала Света.
- Куда же её теперь? - Елена тяжело опустилась на табуретку. - Может на улицу вынести?
- Свет, а бабулька точно была из тех, что помогала нам? Вспомни. - Бедная Светлана чуть не рыдала, а я уже знала, кто это был. Чужак. Та, которой здесь было не место. Прошляпила я её.
- Пойдём, вынесем на улицу. Может никто не заберёт. До утра полежит - тут осталось-то. Ночь скоро закончится. - Елена посмотрела на меня и, словно робот, двинулась в коридор.
На тумбочке сиротливо лежали ошейники и поводки. Рядом - выстроились туфельки Женечки. Леночка не хотела расставаться с тем, что хоть как-то напоминало об исчезнувшем счастье. Жизнь, вокруг неё, поддерживалась только искусственными вкраплениями таблеток и спиртного. Внутри же - был пепел и холодный ветер. Согреться и ожить - она уже не могла.
- Я вспомнила. Видела я эту женщину. Она пыталась подложить что-то мне под машину. А когда я её позвала - ответила, что ей надо помогать наверху. И быстро пошла с остальными. Так, видно, и зашла в дом. В такой суете - неудивительно.
- Пойдём, ещё раз машину осмотрим. - Кулёк я положила под дерево, недалеко от подъезда и мы направились к машине. Всё было чисто.
- Почему ты не сказала, что отец Сергея звонил? - Елена взяла меня под руку и мы медленно пошли к скамейке.
- А чтобы это изменило? Тебе мало было их отказов? Сергей же не захотел сдать кровь для своей дочери. Ты долго ему и его родителям объясняла, что это может спасти Женечку. И что они тебе ответили? Закрыли, в очередной раз, перед носом дверь. Мало им бед, что обрушились на них? - Я села на скамейку, облокотившись на спинку.
- А мне всё равно, что с ними. То, что Сергей никогда не будет иметь детей - не вернёт моё Солнышко. Не сделает Леночку прежней. - Елена плакала, прижимая руки к груди. - В чём я виновата? Не была с Леночкой, но я уехала учиться. Развелась с её отцом, но он гулял. У меня мужиков было меньше за всю жизнь, чем у него девок за месяц. Почему? Почему ничего нельзя изменить? Господи, я готова вытерпеть всё и изменить свою жизнь, только верни мне Женечку и дочь.
- Ничего. Уже ничего не изменить, Елена. Осталось только попытаться сохранить Леночку и жить. Суметь жить. Постараться.
Мы сидели рядом и плакали. Небо начинало светлеть. Скоро будет рассвет. Только, эта часть наших жизней навсегда осталась в темноте. Где не бывает солнца.
© Ирина Жураковская, 2007
