орехи ма́стерски колол –
был молотка с клещами круче,
но так и рвался в мюзик-холл.
В очаровании любили
его мы за товарный вид.
Сыграть ему бы в водевиле...
А тут вдруг Машка говорит:
«Есть у меня один знакомый,
по нотной грамоте мастак.
Надеюсь, что сейчас он дома.
Устроит всё за просто так!..»
Зашли. Вась-вась, «Машуля!», «Петя!»...
Хозяин – ясен пень! – поржал:
«А чё? – грит. – Рады будут дети,
Гаврюха мал, да как удал!»
У Гофмана нашли либретто.
Творю́ня лапки засучил
и – полный кайф, мечта эстета! –
попёр в музический распыл.
Приплёл мышей и даже крысу,
Машулю, принца и любовь.
Стаканов пять, не глядя, выжрал –
шестой, как вишенку, готовь!
Рояль в процессе аж дымится?
На нём поджарим шашлычок.
Эх, видел бы ты наши лица!
Уж про эпитеты – молчок...
Чайковскому такое дело –
ну, как два пальца об асфальт.
Компашка наша прибалдела,
а после грянула «Виват!».
Вот так «Щелкунчик» появился.
Одно гнетёт уж много лет:
там на афишак много визга,
а имени «Гаврила» нет...