/ Рассказ/
-1-
В последнее время Андрея все чаще посещали сны, зовущие в прошлое. Они сделались объемными и красочными и были порой реальнее, чем окружающая действительность. Сны назойливо кружили над ним, будто стая воронья со знаменитой картины Ван- Гога, после которой тот окончательно сошел с ума… Все больше и больше Андрей терял связь с реальной жизнью - она почти уже не трогала его.
Где-нибудь посреди улицы - он вспоминал, вдруг, увиденный ночью очередной сон и с удивлением оглядывался вокруг. Окружавший его пейзаж, казался призрачным отражением в испорченной амальгаме треснувшего зеркала, превращаясь в неудачно нарисованную кем-то акварель: потекшие краски, искажая рисунок, едва доносят замысел автора….
Блеклое северное небо стремительно падало на него, роняя капли дождя, дома сдвигались, перегораживая улицу,он спотыкался о булыжник мостовой и, толкая прохожих, бредущих ему навстречу, старался выбраться из тесноты улиц на простор площадей.
Сны были материальными и плотными… Его ладони долго еще хранили тепло разогретых азиатским солнцем глинобитных заборов, а запах деревьев в саду у дома, построенного дедом, перебивал запах тлена, прилетающий от сырых берегов Балтики.
Расплетая паутину переулков, мимо покрытых плесенью, старинных немецких домов, с черепичными крышами и трубами, вытянутыми к небу, он медленно брел к морю. Его суровая зимняя определенность с сердитыми волнами, прибегающими к усыпанному глыбами льда берегу, и криком потревоженных чаек, на время возвращал его в сегодняшний день. Он шел вдоль парапета, с удовольствием чувствуя кожей освежающую упругость колючего западного ветра, доходил до спасательной станции и, развернувшись, возвращался назад. На обратном пути поток воздуха уже толкал его в спину, словно суровый учитель провинившегося ученика.
Он не знал - в чем он провинился перед нынешней жизнью, но она не принимала его. Ему были одинаково неприятны и туповатые сытые « новоруссы»
и бритоголовые бандиты, вразвалку патрулирующие улицы городов, и бесноватые патриоты и хилый болезненно-нагловатый молодняк, подпирающий тощими задами стены
туалета, позади клубной дискотеки. Из их ртов несло вонью дешевого алкоголя,
а слова, слетающие с языка, были похожи на сор, выдуваемый из мусорных контейнеров, стоящих невдалеке…
Когда он приходил домой и включал телевизор, то с экрана на него проливались мутные потоки лжи, перемешанные с пошлостью. Газеты отдавали перегаром вчерашних сенсаций, пытаясь конкурировать с телевидением, и все больше и больше отдавали желтизной, продолжая заигрывать с читателем - в одночасье превратившимся в электорат.
Именно от этого, наверное, убегал он, прячась в своих снах. Он понимал, что это ненормально и каждое утро, глядя на себя в зеркало, размышлял о необходимости, что-то изменить в своей жизни. Но ничего не менялось.
-2-
Он регулярно чистил зубы, брился не чаще двух раз в неделю, щеголяя – так, кстати, модной небритостью. Он ходил в баню, встречался с заказчиками, зарабатывал и тратил деньги, но все отчетливее осознавал, что жизнь реальная – неинтересна ему. Ночные сновиденья были привлекательнее окружающей действительности…
И хотя в прошлом - он, как и многие, ждал перемен, подгоняя будущее, именно там осталась его настоящая жизнь. За той чертой осталась любовь, дым костров и молодой, бестолковый энтузиазм, высекаемый каждой очередной весной. Будущее обмануло его-да и не его одного…
И вот однажды - когда стало совсем уже невмоготу... Когда прошлое начало все глубже затягивать его в свой омут, он принял решение. Следуя заветам дедушки Фрейда, он решил вернуться в точку боли, чтобы окончательно разобраться во всех причинах и следствиях. Он решил вернуться в то место, где начиналось детство.
Собрав деньги, которые должны были заказчики и, сняв все сбережения с книжки, он запрыгнул в поезд, следующий до Москвы. Забравшись на верхнюю полку плацкартного вагона и отгородившись от окружающей жизни газетой, он попытался уснуть, но сон впервые не шел к нему. И это было удивительно. Реальная жизнь, вдруг, обрела прежнюю плотность и материальность. В проходах суетливо сновал вагонный люд, официантки из ресторана толкали мимо тележки с провиантом, а тетки внизу, перекусив на скорую руку, стали с упоением обсуждать свои торгово-закупочные дела.
Ему была знакома эта порода людей - он и сам какое-то время торговал на рынке в Москве, прежде чем обстоятельства не забросили его к берегам Балтики.
В прошлой жизни, все они были состоявшимися людьми: учителями, врачами, инженерами...
Ветер перемен выдернул их из привычного уклада и, помотав немного, определил за прилавки, где они неизбежно обрели новые мысли, навыки и привычки. Он вовремя поймал себя на этих трансформациях и, решив не искушать судьбу, выдернул свой стремительно мутирующий организм из предложенных обстоятельств. Он вернулся в прежнее тело и к своим былым занятиям. Профессия художника, хоть и не самая сытная, но дает время для раздумий.А вообще-то его позвали в Америку и, решив перед отъездом навестить друга – он нагрянул сюда - на берега Балтики. Да так тут и остался. Он подумал,что нашел свою землю обетованную. И вот теперь собрался проверить - так ли это? А, может быть, она все-таки осталась там? Эта земля ? Откуда он так стремительно бежал, сжигая мосты?
... Мысли не сразу приняли нужный оборот. Поначалу они прыгали в голове, словно встревоженные насекомые, но постепенно трансформировались в более благородные создания, вроде плывущих по небу журавлей или бизонов, бредущих на водопой по африканской саванне. И, вдруг, разом, в один момент, он осознал себя человеком, живущим на планете Земля, а не ставшей неудобной кому-то статистической единицей - заблудшей овцой, отбившейся от стада. Он словно увидел свое тело со стороны, сверху - через объектив мощной оптики, расположенной на борту космического корабля, рассекающего просторы Вселенной. И оттуда – с небес - он увидел себя целиком, а не фрагментами, как обычно: то погрудный портрет в чужом трюмо, то ноги в растоптанных туфлях,толкающие
мостовую.
Его маленькая фигурка, лежащая на верхней полке вагона, летела через заснеженное поле - со скоростью сто километров в час, приближаясь к выбранной цели. И это был его личный, осознанный выбор.
-3-
Москва встретила многолюдьем вокзала, широтой улиц и особой, только ей, присущей энергетикой. Руки и ноги, повинуясь неведомому импульсу, стали двигаться с удвоенной скоростью; язык во рту, сначала с трудом ворочаясь, постепенно ожил, а мысли забегали в голове, словно пожарный расчет на этажах горящего здания.
В результате этого ускорения, он набегал такое количество километров, произвел действий и наговорил слов, какое в обычной жизни, ему бы хватило на год.
Поселившись в дешевой гостинице, больше похожей на общежитие, он посещал выставки, разглядывал чужую живопись, просто бродил по улицам Москвы, которую узнавал и не узнавал одновременно – так она изменилась и похорошела.
В его памяти жила другая Москва: сначала умытая и благообразная – столица только что прошедшей Олимпиады…. По утрам проспекты и улицы города рассекали неторопливые поливалки, подтянутые милиционеры в фуражках с малиновыми околышами, занимали боевые посты. А затем на улицы умытого города высыпал народ: рабочие в одинаковых костюмах и кепках, интеллигенты, одетые столь же незатейливо, но при галстуках и шляпах; женщины, неизменно радующие глаз в любые времена и режимы. Ну,и, конечно, дети, одетые в новую, только что утвержденную форму - синий низ и белый верх. Они шли с портфелями наперевес, с оптимизмом глядя вперед - туда, куда им рекомендовала смотреть любимая коммунистическая партия.
Ему больше нравилась вечерняя Москва. Политический климат немного потеплел. Что-то там подписали на самом верху. Слегка разжался железный кулак социализма, и ослабли стальные прихваты Режима. Было разрешено гулять и веселиться почти, как в гнилом Западе: т.е под ритмичную музыку и не меняя, потертых джинсов на брюки с манжетами. И они - студенты архитектурного института - пользовались этим на полную катушку. Были любови на фоне московских многоэтажек, пиво с креветками, братание с иностранными студентами и танцы до утра под музыку Бонни-М.
А затем была другая Москва, словно плохая квартира, после затяжного, похмелья… Она была завалена грудами мусора и битого стекла. Ветер гонял по грязным улицам обертки от «Сникерсов» и обесцененные деньги. Появились новые слова: инфляция. ваучер, Чубайс… Приватизация, переименованная народом в – прихватизацию. На улицы вышли мошенники и бандиты, оккупировавшие город, который сдался им, практически, без боя.
Все пошло на продажу: и любовь и совесть… и власть. И пока народ спасался, как мог, барахтаясь в обломках некогда могучей Империи, бывшие властители, побратавшись с мошенниками всех мастей, тащили с заднего хода все то, что еще вчера с пафосом именовали - народным достоянием!
Все это не могло кончиться добром и, когда в 93, танки поползли уже по Новому Арбату, ловя в прицел силуэты Белого Дома, многие подумали, что это конец. Но, к счастью обошлось. Девяносто третий многих заставил вздрогнуть и призадуматься.
Заворовавшиеся олигархи бросились укреплять власть, которую еще вчера пинали, словно блудливую суку. Из той, разгульной, полусвихнувшейся Москвы, он и сбежал тогда, не сумев простить ей абсурда, творящегося вокруг, как, в свое время, сбежал из Средней Азии, не приняв, происходящих там перемен. Не дал ему Бог таланта мимикрировать, и принимать защитную окраску. Хотя и борцом за социальную справедливость, он себя тоже не ощущал.
-4-
Он был обычным художником, который подыскивал симпатичную картинку, чтобы вставить ее в причудливую раму своего израненного сознания.
И вот теперь совершенно новая Москва. Похорошела и румянец на щеках. Словно выздоравливающая, после затяжной болезни купчиха, которой прописан еще постельный режим, но она вновь пустилась в амуры с заезжими гусарами, гремя туго набитой мошной и, дразня голодную и злую провинцию. Ну и что? Все это - очень даже по - нашему. По- другому, мы пока и не умеем.
Ему не хотелось ни с кем знакомиться и, тем более, разыскивать старых друзей. Старые друзья, как правило, разочаровывали его, а в новые дружбы после сорока лет, он верил с трудом. Было достаточно случайных разговоров за кружкой пива и мимолетных перспектив, вдруг, открывающихся во взглядах незнакомок, после предложенной сигареты или рюмки коньяка.
В свои сорок, он был еще, что называется, интересным мужчиной, хотя осознавал, что – по большому счету - главная жизнь уже позади. Не хватало только последнего финального кадра, чтобы завершить сюжет. Именно за этим он, наверное, и ехал теперь. Прошлое слишком крепко держало его в своих объятиях. Если даже у него и было будущее, то прежде он должен был избавиться от этой « идея-фикс»- пунктика, который, словно пудовая гиря, не давал ему двигаться вперед.
В последний свой день, перед отъездом в Кент, он встретил двух давнишних приятелей, хотя встречи ни с кем не искал. Учитывая то, что по Москве, в тот же самый период времени, двигалось, по меньшей мере, десять миллионов человек, встреча с земляками была настоящим чудом. Они попили вина на Арбате, вспомнили Кент, Н-ск, и расстались только вечером, когда Андрею пора было спешить на поезд. Они проводили его до вагона и долго стояли на перроне, куря сигареты. Он вышел к ним.
Они снова стали отговаривать его. Мол, еще не время - кругом разруха и беспредел.
Все это он знал и без них. Ему показалось, что эти речи, скорее для внутреннего пользования. Им тоже хотелось домой, но они не решались и потому уговаривали его, а заодно и себя.
Он не доставил им такого удовольствия. Решение было принято - нужно ехать!
Попрощавшись, наконец, с друзьями, Андрей вошел в полупустой вагон. Желающих
путешествовать в это время года было немного. Напротив него, в купе, разместился только один мужчина – средних лет шатен с уверенным лицом и твердым подбородком военного или бывшего спортсмена. Они познакомились и перебросились несколькими, ничего не значащими фразами. Мужчину звали Владимир и из последующего разговора, Андрей понял, что он принадлежит к той породе ловкачей, что умеют приспособиться к любым временам и обстоятельствам. У него было две жены/ одна неофициальная/, два гражданства и две квартиры и по сути - две Родины. А может быть, напротив, не одной…
В Москве он имел свой бизнес, а в Кенте друзей и связи - этим и пользовался, перегоняя туда - сюда, и обратно, еще не украденное народное добро: цветной металл, списанное военное имущество и сырье. Андрей ничего не имел против. Бог с ним! Все рано украдут.
Не одни - так другие! Просто его удивляла манера этих людей- всех остальных считать недоумками.
-5-
Интересно, а кто будет лечить его, обучать грамоте его детей? Да и, вообще,-
убирать мусор и дерьмо, которое он, судя по плотному телосложению, производит в немалых количествах!
Эти люди, пользуясь всеобщим бардаком и правовым беспределом, оккупировали все заповедные места и ягодные поляны. Словно мамонты или доисторические ящеры, вытаптывают они, плодородный слой не заботясь не о завтрашнем дне, не о ближних своих! Их атавистические, недоразвитые мозги и хилые душонки, придавленные непомерно разросшимся пищеварительным трактом, не в состоянии вместить в себя элементарных истин, не говоря уже о фундаментальных ценностях, добытых Человечеством в долгой и, практически, неравной борьбе с Хаосом или Властью Тьмы - как будет угодно!
- Бог с ними - в очередной раз – подумал Андрей, поглядывая на соседа, вдохновленного дозой алкоголя и по этому поводу устроившего душевный стриптиз перед случайным попутчиком.
…Злиться и спорить бесполезно. Санитарная зона - единственное средство уберечься от хищников. Будь его воля - он бы отстреливал таких, как мародеров, или чрезмерно расплодившихся волков. В обычное время достаточно профилактики. Но мы, к сожалению, перешли рубеж. Волки обложили нас со всех сторон. Ломятся в наши жилища, тащат добро, похищают жен и детей.
Взобравшись на верхнюю полку, Андрей уставился в окно. Изолированный стеной молчания и односложных ответов, сосед, наконец, угомонился, допил свою водку и обиженно затих, тупо уставившись в газету «Спорт».
За окном мелькала заснеженная Россия: поля покрытые снегом, темные сумеречные леса, надолго застывшие в ожидании - нескорой еще весны; стрелочники в тулупах и меховых шапках, скучными взглядами провожают поезд; злые лица людей в окнах машин, остановившихся на переездах. Все это ползло навстречу и мимо, лезло в глаза, отпечатываясь на сетчатке, а затем проваливалось в подсознание, чтобы застрять там вместе с другими воспоминаниями- до поры хранящимися в тайниках памяти. Андрей представлялся самому себе сложным механизмом, наподобие комбайна, перемалывающего эту жизнь. Он проглатывал ее кусками - поначалу огромными, не усваивая целиком. По молодости, он был жаден до впечатлений и до жизни… За этой суетой, он не видел неба и летающих в нем птиц. Не успевал пристальнее вглядеться в лица близких ему людей; спешил, подгоняя время, торопясь увидеть - что же там еще, приготовила - затейница судьба!
Он был похож на дикаря, попавшего на пиршество богов - нужно было попробовать все сразу и в больших количествах. Это кончается, обычно- элементарным несварением желудка. О желудке речь, правда, не шла, просто механизм его души оказался перегружен, завален мусором - едва переработанными отходами, шлаками прежней жизни.
Но однажды, Андрей, все-таки понял, что нужно остановиться и заглянуть, в самого себя. То, что он увидел - не порадовало. Смерть, если не физическая, то моральная уже заглядывала ему в глаза. А это было для него почти равнозначно. Во всяком случае, он продолжал верить в это.
-6-
На второй день пути, началась лесостепная полоса. Данный пейзаж мог вдохновить только очень продвинутого художника-концептуалиста. В выставочном зале на Крымском валу, он видел, что-то подобное: огромное полотно было покрыто серо- коричневыми кляксами и издалека напоминало живопись в стиле лирической абстракции. Но стоило подойти немного ближе, и вглядеться пристальнее, как из наплывов краски, проступали почти лубочные фигурки бородатых мужиков - «…везущих из лесу хвороста воз». Посреди бурой охры паслись унылые коровы, а над заштрихованным темно-зеленым кобальтом лесом, брызгами рассыпались стаи черных ворон. Вот что-то наподобие и корячилось теперь в окне поезда, множась и расплющиваясь скучными кляксами.
И он, наконец, заснул.
Ночью ему приснился сон. Он брел по бесконечной асфальтовой дороге, разрезающей пустыню с севера на юг. По правую руку от него плескалось густо соленое море, пригоняя к берегу небольшие, покрытые клочьями пены волны. Тяжелые трейлеры обгоняли его, воняя бензиновым перегаром. В лицо дул соленый ветер, доносящий запах пустыни, а ноги гудели от пройденных километров.
- Кто он? Странник, заблудившийся во времени и пространстве? Вой ветра застревал в проводах, натянутых вдоль дороги, не давая ответа.
Дом отдыха имени Джолдазбека Акынова: ряд аккуратных побеленных домиков - без
малейшего намека на фантазию - раскинулся по берегу моря. Это Арал. Ему тогда было, кажется, не более двадцати. А сколько же было ей? Лет семнадцать- восемнадцать?
Он спустился с откоса и, подойдя к воде, зачерпнул ладонью терпкую влагу, пахнущую креветками и гниющими водорослями. Дыхание Вечности, как будто, донеслось до него.
- Эй! – послышалось звонкое эхо. Он оглянулся и увидел Марину - она была такой же юной, как всегда. Именно такой она и жила в его памяти.
- Где ты пропадал столько времени?
- Я? Жил… Старел. А ты?
- А я ждала тебя. Я поселилась здесь и превратилась в русалку. Ты - не против?
Она засмеялась, и вошла в воду, маня его за собой, пока не исчезла в очередной набегающей волне.
Он плыл, лихорадочно размахивая руками, боясь, что вновь потеряет ее. Вскоре он выбился из сил, и море накрыло его с головой. Медленно он опускался вниз, раздвигая телом струящиеся водоросли, пока лазоревое небо над головой не превратилось в синий мрак. И тогда он увидел город, проплывающий далеко внизу. Ослепительный город, политый лучами золотистого света. Это был Н-ск. Город, в котором он родился когда-то.
Н- ск был типичным порождением Системы - знаковым воплощением тех времен, когда города и веси возникали по божественно –коммунистическому сигналу, посылаемому с высот кремлевского Олимпа в сторону коленопреклоненного народа, по первому зову готового покорять тайгу, рыть тоннели, создавать рукотворные реки, моря, дворцы,- хоть египетские пирамиды. Все что угодно,- все, что прикажет родная коммунистическая партия. До этого здесь не было ничего-обычное стойбище кочевого народа, живущего в этих местах, испокон века…Но приехали белые братья: инженеры, художники, поэты. И хотя никто не просил их об этом, принялись создавать новую культуру, явившуюся симбиозом наспех усвоенных местных традиций и европейского мышления, в собственном понимании этого слова, разумеется.
-7-
Они проложили улицы и построили здания с парадными подъездами и туалетами в квартирах, а не в чистом поле, как до этого, научили народ пить водку, носить фетровые шляпы и говорить речи с обтянутых кумачом трибун. Они рассказали местным жителям, которых называли между собой, просто- местные - о Великой Идее освобожденного труда и равенстве всех народов. «Местные» - народ бесхитростный, а временами и попросту наивный, в целом добродушно отнеслись к новым порядкам и веяниям, хотя в глубине души, так и остались детьми природы до конца не понявшими и не принявшими прелестей цивилизации. Еще долгое время они почитали унитаз - произведением искусства, в гостиной раскидывали юрту и пытались жечь там костер, а большую нужду справляли на пустыре за пятиэтажками, куда отправлялись, по вечерам, веселыми и дружными компаниями.
Со временем появилась собственная партноменклатура, наспех обученная интеллигенция, и, как следствие: спец. распределители, дома культуры больницы и школы, а так же правительственные дачи, рестораны, пионерские лагеря и даже музей искусства - очень, между прочим, приличное заведение, если не считать того, что городская власть постоянно тырила из него наиболее ценные экспонаты.
Разумеется, что после появления самого необходимого, в центре города был разбит Парк Культуры и Отдыха – ЦПКиО - так это тогда называлось. Парк, носивший, бессмертное имя Вождя, имел полный перечень атрибутов советского паркового дизайна – утвержденного, казалось, одним махом для всей необъятной страны. Те же неизменные: колесо обозрения, тир, с движущимися слева - направо, жестяными фигурками, карусель, населенная зверьем с нарисованными сливовыми глазами. Пантеон гипсовых вождей, покрытых многолетней бронзовой коркой, важно взирал на гуляющий народ со своих тумбочек,- строго по - ранжиру выстроенных вдоль центральной аллеи.
Клумбы в разных местах парка были засажены, как будто специально выведенными - привет от цветоводов - коммунистов Мексики! - цветами, предназначенными для советских парков.
Своими подчеркнуто-лапидарными формами и ярким цветом, они напоминали крашеную жесть. Точно такие же, были в Москве, Ленинграде, и Кемерово… И приторный запах карамели, настоянной на моче - неизменный запах сладкого социалистического рая. Многие скучают по нему и сегодня.
Центральной осью города стала улица, Ленина, соединившая одноименную площадь с ЦПКиО того же названия. После организованных отцами города праздничных мероприятий, народ ровными рядами стекал в парк, где предавался менее организованным увеселениям, припадая к пивным ларькам и занимая места за столиками под навесами летних кафе. На эту - почти ренуаровскую картинку - бросали лиловые тени, быстро разросшиеся тополя и канадские клены. Из раковины, расположенной в конце центральной аллеи, доносилась музыка духового оркестра, слышались веселые голоса и смех детей, в небе - почти всегда лазоревом и ясном - кружились голуби и шары, унесенные ветром, а лица местных жителей были ровно разбавлены лицами европейцев. Вскоре в большом количестве были завезены: корейцы, крымские татары, поволжские немцы, подтянулись армяне, евреи….
Н- ск окончательно превратился в модернизированный Ноев ковчег, бодро плывущий по реке Жизни, без труда рассекая волны Времени.
-8-
Там во сне он вновь потерял Марину и долго еще кружил над городом, словно птица, жадно впитывая давно забытые впечатления. Он искал в этом фантастическом подводном мире знакомые очертания и успокоился только тогда, когда обнаружил их.- Вот он дом, построенный еще его дедом. В целости и сохранности. Стоит, окруженный цветущим садом, готовый принять и утешить его.
Ночью пересекли границу с Казахстаном, и теперь за окном мелькал пейзаж из его сна, только в зимнем исполнении – та же бескрайняя полустепь - полупустыня тянулась до самого горизонта.
- Ничего себе пейзажик. А? - саркастически ухмыльнулся Володя, проследив за его взглядом.
- Нет. Все! Закругляю дела и в Россию… - А, я в Россию домой хочу! Я так давно не видел маму… - бодро пропел он.
Настроение у него за ночь, видимо, улучшилось. А, может - быть уже принял с утра - подумал Андрей и отправился умываться, предварительно заперев портфель с документами. Володя наблюдал за его действиями с кривой ухмылкой.
Зайдя в туалет - первым делом посмотрел в зеркало. Из мутного зазеркалья на него смотрела заросшая щетиной физиономия немолодого уже мужчины, который медленно, но неизбежно выходит в тираж. Хотя пытается еще хорохориться и строить планы на будущее.
Злость на соседа не отпускала его.
- Вот урод!- пробормотал он, сплевывая в унитаз и, расстегивая ширинку.
Тщательно побрившись, и брызнув на себя одеколоном, он причесался и, на прощание, вновь заглянул в зеркало. Произошедшие перемены, вполне, удовлетворили его.
- Ничего, еще повоюем!- пообещал он самому себе, и лихо козырнул, изобразив бравого солдата.
- К пустой голове руку не прикладывают - напомнил ему зазеркальный визави.
- Сам знаю! - огрызнулся Андрей и, перекинув полотенце через плечо, двинулся в сторону купе.
Володя обедал. Разложив на газете провиант, он яростно лупил ногтем по вареному яйцу - универсальной еде командировочных. Не считая колбасы и водки, естественно.
- Выпьем– в голосе Володи звучали просительные нотки. А, что и, пожалуй! - решил Андрей.- Ехать еще долго. А водка универсальное лекарство от жизни и уродов ее населяющих.
- Наливай! - Он достал свои скромные припасы и разложил их на столе.
Отобедав и потрепавшись немного с Володей - тот снова занялся своим любимым делом:обучению дураков уму- разуму - Андрей забрался на свою полку и вытянувшись во весь рост, закрыл глаза…
Он вспомнил свой ночной сон и видение города, утонувшего в море….
И, вдруг, ему в голову пришла интересная мысль - А может быть это - знак?
- Какого черта ему ехать в Кент? Чтобы пробыть там несколько дней, и не получить ничего из того, что он ждет от этой поездки. Да, конечно, Н-ск - вот его цель! Это - то самое место боли, до которого он должен дотянуться. И Арал, который сидит в памяти, словно сладкая заноза. Решено. Он едет в Н-ск.
-9-
Он спрыгнул с верхней полки и отправился к проводнику.
- Слушай, командир, когда к Аральску подъезжаем?
- Через два часа подъезжаем.
- А сойти можно будет?
Проводник подозрительно посмотрел на него раскосыми глазками - Почему нет? Только подумай хорошо… сначала.
- В каком смысле?
- Вот имена… Смы-сыла есть или смы-сыла - нет!
- Мудрено тебя, отец, понять без полбанки! Значит через два часа?
- Ауа. Через два часа будем - точно. А, может - быть через три часа будем, точно…
-Н-да – Андрей помотал головой усмехаясь - Типично азиатское распиздяйство, хорошо знакомое, впрочем, и в России
Станция Аральск ничем не отличалась от множества подобных, мимо которых они проезжали в эти дни: кирпичное здание вокзала – главное капитальное сооружение во всей округе. Вокруг него - в живописном беспорядке- были разбросаны глинобитные мазанки с единственной приметой цивилизации - дрожащими на ветру антеннами.
Еще окружающий пейзаж слегка оживляли пасущиеся невдалеке флегматичные бараны, да цистерна с водой, врытая в землю. Вся прелесть этих мест, для Андрея состояла только в близости моря, дыханье которого уже чудилось ему. Где-то за тем холмом, видневшимся невдалеке, проходит дорога. По ней он топал тогда с рюкзаком за плечами навстречу своей любви.
Он приехал тогда в Н-ск из Кента. Чтобы провести каникулы и навестить одинокую, стареющую бабушку. Заметив через какое-то время, что он скучает вдали от студенческих забав, бабуля, пошуршав былыми связями, достала ему путевку в правительственный дом отдыха на берегу Аральского моря. Тогда Арал был еще полноводным и обильным. Тут ловили рыбу и добывали дичь, строили дома отдыха и дачи. Сюда приезжали люди со всего Союза - отдыхать здесь становилось престижным. Ходили слухи, что Арал просили в концессию японцы, но наши решили - самим надо! И вот результат - теперь этот благодатный край, объявлен зоной экологического бедствия. Вспоминая благоухающий, полный сладких плодов сад деда, Андрей не понимал - как люди могли допустить такое!
Порывистый ветерок с запада не очень вдохновлял на пешие переходы, но он все же решился. Перекинув через плечо дорожную сумку, и, прижимая к животу, вечно ускользающий портфель, он двинулся в путь по едва заметной колее. Песок, утрамбованный колесами грузовиков, и покрытый соленой коркой, хрустел под ногами.
Здесь уже немного пахло весной. Пройдет две- три недели и на бескрайних, пока еще безжизненных просторах, начнут пробиваться зеленые ростки подснежников. Он вспомнил, как они сбегали с уроков и уходили в степь, чтобы набрать букеты этих первых весенних цветов. Их нежные бело–розовые соцветия пахли медом и над ними уже кружились, проснувшиеся после зимней спячки пчелы. Свежий ветерок, полный ароматов, пробуждающейся природы, наполнял легкие воздухом. Он опьянял, вызывая восторг и легкое головокружение.
Они дарили цветы матерям и первым возлюбленным - хихикающим веснушчатым девчонкам с тонкими ногами и косичками, увенчанными монументальными бантами.
Взобравшись на холм, он не увидел моря. За разбитой и наполовину съеденной песком дорогой, раскинулся бесконечный солончак.
-10-
Он тянулся до самого горизонта, не оставляя никаких шансов добраться до воды. Где-то там на северо-западе, находится остров Барса- Кельмес, овеянный мистическими легендами. Был еще соблазн дойти до того места, где когда-то располагался дом отдыха. Это займет не более часа. Но он уже, примерно, представлял - что за картина его ожидает: развалины домов, покосившаяся черная труба бывшей столовой, обглоданный ветрами скелет танцплощадки-неизменный атрибут его сновидений!
Он увидел ее сразу - как только вступил в круг света, отвоеванного прожектором у кромешной тьмы. Она стояла среди танцующих, словно экзотическая пальма в витрине провинциального магазина - редкое растение, завезенное из дальних стран.
Он подошел к ней и она, будто ждала его здесь всю свою недолгую жизнь,- распахнула ему навстречу серо-зеленые глаза. Они были такого же цвета, как и небо над ее родным Питером. Тема для разговора нашлась сразу - он после окончания школы, учился в Ленинграде. Всего год, но это были незабываемые воспоминания.- Как жаль, что он не встретил ее тогда!
Несмотря на свой юный возраст, она, уже замужем. Но говорить о муже не желает.
- А он? – Да учился. Да бросил. Но потом поступал вновь. А затем - архитектурный в Кенте.
Кент – тоже замечательный город. Была ли она в Кенте? – Нет, но ей всегда казалось, что это город, где по утрам на минаретах поют муэдзины, люди ездят к базару верхом на длинноухих осликах, а женщины, до сих пор еще ходят по улицам в паранджах, быстро перебирая ножками и пряча нежные мягкие руки в складках одежды. Что ты!- посмеялся он – это всего лишь красивая сказка из « Тысячи и одной ночи». Кент - обычный современный город с фонтанами, трамваями и дворцами из мрамора. Красивый город!
У них была романтическая любовь на фоне моря и раскаленной пустыни. По утрам он уходил на дальние пляжи и рисовал на девственно чистом песке лики богов и фантастических птиц. Иногда она сопровождала его и тогда они занимались любовью на омытом ночными волнами берегу - у самой кромки прибоя. Они расстались так же легко, как и встретились, думая, что разлука будет недолгой. Но все получилось иначе.
Они не увиделись больше никогда. Так распорядилась Судьба.
… Иногда она приходила к нему во снах – молчаливая и грустная. Еще ему снился Арал. Чаще всего, он был сердитым и штормовым, каким он видел его лишь однажды - тогда девятым валом накрыло пляж, и вода пришла к самому порогу коттеджа. В этих снах он летал над бушующим простором, словно буревестник.
А там - внизу,- качаясь и подпрыгивая на волнах, плыла навстречу неизбежной гибели расцвеченная огнями танцплощадка. На ней толпились люди, как будто не замечая нависшей над ними беды.
Они беззаботно танцевали, смеялись и пили шампанское. Оттуда сверху он видел, как медленно и неизбежно, эта красивая декорация приближается к гигантскому водовороту- там впереди у самого горизонта!
Но он ничего не мог поделать - крик застревал в горле, словно ком липкой ваты.
А однажды вместо бушующего моря, он увидел во сне лишь бесконечный солончак, уходящий в пустыню и посередине этой пустоты - унылый скелет бывшей танцплощадки, одиноко возвышающийся над барханами.
-11-
Деревянные конструкции сгнили, некогда полосатый тент, заменявший крышу, развевался на ветру сиренево-голубыми лохмотьями. Это был финальный сон - последний из цикла. Больше Арал уже не снился ему. А вскоре началась Перестройка.
И вот теперь, он наяву видит эту картинку из своего сна: остовы брошенных кораблей чернеют на фоне зимнего неба, груды строительного мусора на месте бывшего автовокзала и рулоны колючей проволоки, размотанные вдоль берега, бывшего моря. Подойдя ближе, он разглядел покосившуюся табличку « Запретная зона» и устрашающий череп со скрещенными костями. - Вот так! Приехали!- выползла из мутных глубин сознания,придавленная мысль. Он зябко поежился, отворачиваясь от унылой картинки. – Надо, пожалуй, выбираться из этого Царства Теней! – подумалось ему. Пригибаясь под порывами злого ветра, он, быстро пересекая пространство, отправился назад к железнодорожной станции.
- Ребята, как добраться до Н-ска?- спросил он, вваливаясь в комнату дежурного по железнодорожной станции. В помещении повисла неловкая тишина…
- А тебе зачем? - последовал настороженный вопрос.- Там же Зона!
-Да, Родина моя там. Родился я в Н-ске! – как можно более приветливо, несмотря на сведенные от холода челюсти, произнес Андрей. Окружающую атмосферу его приветливость, однако, не растопила. Дежурный - мордатый казах в униформе железнодорожника, мышиного цвета задумчиво постукивал карандашом по столу…
-А , вот, кстати… Согреться не желаете? А, то лично я задубел совсем! Андрей вытянул из сумки, предусмотрительно запасенную бутылку «беленькой».
Лица присутствующих немного разгладились. - А, что - как раз обед… – нерешительно произнес мужичонка в ватнике. Он потер руки и щмыгнул сизым носом, ища поддержки у окружающих.
– Ну, че… Давайте тогда.. Накрывай поляну! – командным голосом распорядился дежурный.
Через час он уже сидел в автобусе, трясущемся на ухабах вконец раздолбанной дороги.
Все оказалось – путем, и ребята- казахи не подвели. У него лежал теперь в кармане плотный листок картона с литерой «А», дающий доступ во все места, куда дотягивалась железнодорожная ветка. В углу картонки стояла фиолетовая печать и витиеватая роспись какого-то большого начальника. Всего сто баксов и - дело сделано! Правда, в этих местах - сто баксов серьезная сумма. Н-да, неглупые ребята американцы. Так задурили всем голову, что даже в этой глуши знают и ценят их зеленые бумажки с ликами президентов-гарантов некоей мифической стабильности. Впрочем, почему мифической? Ведь она действительно есть - эта стабильность. И еще много чего у них есть, чего нет у нас.
К КПП на въезде в Н-ск, подъехали лишь к вечеру. Издалека он увидел знакомый силуэт города, подсвеченный уплывающим на запад светилом. Картонка с печатью возымела свое действие. Правда у него потребовали еще и паспорт. Но с этим - все было в порядке. Город был, опутан двумя рядами колючей проволоки и это резало глаз. Все дороги вокруг были исхожены еще в детстве. А вот «колючку» они тогда видели только в кино, да на заборе местной тюрьмы. И вот теперь весь город стал тюрьмой. Да, действительно– Зона!
Что же здесь произошло за годы его отсутствия? Он пожалел, что не успел расспросить об этом железнодорожников.
Словно морская черепаха, которая, повинуясь непреодолимому инстинкту, выбирается из океанских глубин, на берег, ради продолжения рода, он полз сегодня по знакомым улицам, чтобы прикоснуться к тем местам, где однажды появился на свет божий.
-12-
Он замечал редких прохожих, пугливо передвигавшихся вдоль домов. Они были одеты в странные балахоны и, проскочив на безопасное расстояние, пугливо озирались ему вслед, прежде чем исчезнуть в подворотнях. Передвигаясь по городу, он потерял, ощущение реального времени-оно вновь стало плотным и вязким, словно паутина, мешающая продвижению вперед.
Он медленно брел, рассекая пространство, минуя кривые улочки старого города и центральные, ведущие к площади. Выбравшись на широкую осевую улицу, носившую некогда имя Вождя, он двинулся в сторону парка-главной площадки далекого детства. Здесь они лазали по деревьям, катались на каруселях, ходили в кино и ели мороженое. А уже позже назначали свидания и прогуливали собственных детей.
Приблизившись к затейливой арке центрального входа, он не обнаружил самого парка. Т.е место существовало, но куда делись раскидистые тополя и платаны? Где акации, дарившие окрестностям дивный сладковатый запах цветения поздней весны? Вместо этого чахлая растительность, прибитая к земле кислотными дождями и заброшенные аллеи, покрытые коркой соленого песка. Ну и куда вы дели парк? Уроды! Ведь ему стоять бы еще и стоять! Только облезлые тумбочки, служившие постаментами для бронзовых вождей, списанных за ненадобностью, обозначали место, по которому некогда пролегала центральная магистраль.
Обогнув, наконец, ограду, он свернул на улицу, ведущую к дому деда. Еще один поворот и он на своей улице. Слово – Улица именовалось у них с большой буквы. Оно произносилось по десять раз на дню, с разными интонациями и смысловой нагрузкой: Пойду на улицу… Мы с улицей… Вся улица…Улица была для них маленькой планетой- полигоном всей их последующей жизни. Здесь дрались, мирились, объявляли войны- « великие отечественные» и просто « мушкетерские». Здесь влюблялись и проклинали самое слово «любовь». Отсюда встав, « на крыло», они словно подросшие птенцы, улетели в большую взрослую жизнь. И вот он вернулся сюда, словно рыба- лосось, которая однажды всегда возвращается в тихий неприметный ручей, среди леса, откуда прозрачной икринкой скатилась когда-то в бурные воды Жизни.
Дом деда стоял на месте и, в отличие от большинства домов с заколоченными ставнями, смотрел на окружающий мир, через линзы умытых стекол. Площадка возле дома была подметена и кустарник острижен - во всем чувствовалось присутствие хозяйской руки. Он подошел к окну и постучал в стекло, как делал это тысячу раз до этого,когда еще мальчишкой возвращался из школы. На секунду ему показалось, что он, действительно, вернулся в прошлое: те же занавесочки с оборками и обманчиво-прозрачная тюль, скрывающая полумрак внутри дома. Казалось - вот сейчас привычно колыхнутся занавески и в оконном проеме нарисуется улыбчивое лицо бабушки-ангела хранителя этого дома.
Андрей сжался в сладком предчувствии и зажмурил глаза, чтобы не спугнуть чудо. Но чуда не произошло. Дом замер, в тяжелом и неприветливом молчании, не узнавая и не принимая его. А чего он ждал, собственно говоря? Бабульку, его родители давно уже забрали в Кент и она, бывшая верховная повелительница всех собак, индюков и кошек, живет теперь там, среди коммунальных удобств, грустно поглядывая с высоты пятиэтажки на природу, среди которой прожила всю свою жизнь.
Дом, наверняка, продали и новые хозяева вряд ли будут рады незваному гостю. Да - глупая была затея! И зачем он приехал в этот город теней? Ну и что в сухом остатке?
-13-
Дождаться все-таки новых хозяев и хоть краешком глаза взглянуть на родное гнездо изнутри? А иначе - зачем, спрашивается, ехал? Да, но неизвестно - когда явятся хозяева! Да и явятся ли вообще?
Он подошел к знакомой деревянной калитке и тут только заметил белый листок, из школьной тетради, приколотый в верхнем углу.- «Андрей-ключ на обычном месте, еда в холодильнике.
Скоро буду. Целую М.» Сердце сорвалось со ступора и бешено заколотилось в груди. –Что за чертовщина? Ведь он никому не сообщал о своем приезде! Кто же тогда скрывается за инициалом - М? Неужели мама - осенила его самая вероятная догадка. Его родная мамулька приехала, чтобы встретить его! Очень мило с ее стороны…. Да, но насколько он знал ее –матушка совсем не склонна была к подобного рода экстравагантным поступкам. И, потом…
Откуда она узнала? Нет – вариант с матерью отпадал, начисто. Тогда кто? Ладно, в любом случае,- все рано или поздно выяснится. Он пошарил в щели забора, предварительно вынув кусок кирпича, прикрывающего отверстие. Ключ действительно был на месте. Чудны, господи, дела твои!
Открыв дверь, он зашел во двор. Пройдя по асфальтированной дорожке, вдоль восточных окон, оказался с северной стороны дома. Позади него темнел некогда роскошный и хорошо ухоженный сад. Несмотря на то, что строение имело жилой вид, сад был теперь изрядно запущен.
Цветочные клумбы - сплошь покрыты бурой прошлогодней травой, а деревья не обрезались, по меньшей мере - лет десять. Виноградник, по периметру сада, свалил своей тяжестью шпалеры и теперь клубился вдоль забора узловатыми хитросплетениями, будто вены на ногах пожилого борца. Но, несмотря на это, он все-таки - как и весь сад - готовился к весне: сквозь прошлогоднюю растительность, уже пробивались молодые побеги, на ветках смородины появились маленькие и нежные, словно детские поцелуи, узорчатые листья. Пошарив под резиновым ковриком у входа, он нашел еще один ключ- тот самый огромный, с затейливой узорчатой бородкой, которым всегда - сколько он себя помнил - открывалась эта массивная входная дверь. Ключ с трудом провернулся в замке, словно вспоминая забытый урок, но, наконец, дверь со скрипом открылась, а за нею его ждали знакомые запахи: аромат кислых щей, сырой кожи, мышиного помета и сухофруктов гроздьями развешанных под потолком. Но к этому, привычному, букету примешивался какой-то нездешний и, в то же время до боли знакомый запах. Это был запах Маринкиных духов. Столько лет прошло - а он все помнил!
Но это было нереально!
Сбросив вещи на диван, застеленный потертым туркменским ковром, Андрей огляделся. Все в этой комнате напоминало ему о прошлом. Черт возьми! Но этого не может быть! Эти запахи и обстановка и тепло обжитого пространства. Совсем не это рассчитывал увидеть он здесь!
Но, тем не менее, это было!
- Ладно, будем исходить из того, что здесь живет женщина и ее имя начинается на букву-М-
-начал размышлять Андрей. Он никогда не был святым, и в его женском кондуите нашлось бы полдюжины подобных имен, если поискать. Но из всех он хотел услышать лишь одно. Вряд ли это было возможно. Но вдруг?
Для того чтобы поверить в это, нужно было вернуться в детство. В тот его период, когда он думал, что все происходящее вокруг него - театрализованное действо со сказочным сюжетом.
Этот спектакль был поставлен очень терпеливым режиссером, который не ленился собирать и вновь разбирать декорации окружающей его жизни.
-14-
Бабушка, уходящая на базар, лишь покидала на время сцену, скрываясь за углом, чтобы через секунду вернуться с сумками полными продуктов. Плохая погода, словно неудачно нарисованная акварель, поддавалась ретуши, стоило лишь сильно захотеть этого.
Подобный детский солипсизм очень забавлял его впоследствии, пока он не встретил у старины Беркли научное объяснение этого явления. Он заметил, что многие люди и во взрослой жизни не излечиваются от его симптомов, продолжая считать окружающих манекенами или в лучшем случае, марионетками в собственном театре абсурда.
И все-таки это была Марина. Когда он, перебрав уже все возможные и невозможные варианты, решил, что это его матушка, на склоне жизни, обрела, наконец, чувство юмора и шутит теперь над ним, Марина возникла в проеме - словно вышла из небытия.
Она стояла, прислонившись к дверному косяку, улыбаясь, и была такой же юной, как и двадцать лет тому назад.
Это напомнило ему сюжет из фильма «Солярис». Но ведь все происходило в реальной, а не придуманной жизни. И это происходило с ним!
- Что ты здесь делаешь? – спросил он, как можно более нейтрально, стараясь не выдать охвативших его чувств.
- Ты мне не рад?- она прошла в комнату бесшумно, словно породистая кошка.
- Да, как тебе сказать…- ответил он, заглянув в себя, и, обнаружив, что первая волна радости уже сменилась тревогой и чувством зарождающегося страха. Все непонятное пугает нормальных людей. А у него не было оснований сомневаться в своем здоровье.
- Может быть, ты все-таки поцелуешь меня?- она подошла к нему вплотную.
Против этого он не возражал. На ощупь Марина казалась вполне земной женщиной и Андрей,немного успокоился.
- Ну и как?- она слегка отстранилась - Убедился, что я не из воздуха? Ха-ха-ха!- она рассмеялась так же заразительно, как смеялась тогда у Арала. Она, до сих пор сохранила эту, раздражавшую его манеру, читать чужие мысли.
- Ладно, обнялись. Расцеловались… А, теперь объясни, что происходит, Марина?
- Тебе, что-то не нравится? - она явно уходила от прямого ответа.
- Послушай нравится мне или нет – вскрытие, как говорится покажет… Пока же я ничего не соображаю. Я в шоке. Понимаешь?! Я еду, чтобы прикоснуться к руинам, не ожидая увидеть уже знакомых лиц - в лучшем случае дружную семью казахов, купивших этот дом. А в итоге
вижу это…- он очертил рукой окружающее пространство- Как будто ничего не изменилось. А тут ты… И эти странные фигуры на улицах. И все остальное…
Я ведь не идиот, Марина. Я понимаю, что здесь что-то не так. Вот и посуди - каково мне переваривать все это?
-Да ты прав - все не так просто. Милый, поверь мне, тебе ничего не угрожает. Просто поверь и все! Как верил всегда. А все остальное, я объясню тебе потом. За обедом. Ладно?
- Я, если честно, голодная как… Вот как, кто я голодная?- угадай с первого раза!
- Не знаю - сердито буркнул Андрей.
- Я голодная, как черт! Нет - как – дюжина чертей!
- Возможно, ты и есть черт - откуда мне знать?
- Ха-ха-ха! А ты уже испугался?
-Даже если ты и черт - я все равно рад тебя видеть. Да и кому нужна моя потрепанная душонка?
-15-
- Вот и хорошо. Сейчас накормлю тебя обедом - может быть, осознаешь, наконец - какую женщину ты упустил?!
- Может быть.
Ужинали при свечах. Марина достала из буфета сервиз с ангелочками - на нем, кажется, обедали, еще во времена оно. Откуда он взялся? И эти салфетки с вензелями, проделавшими далекий путь из Саксонии в Среднюю Азию, вместе с далекими предками Андрея. Чудеса!
Все получилось довольно мило: трепет свечей в массивном бронзовом подсвечнике, искры вина в хрустальных бокалах, опрокинутый овал стола, отраженный в наклонившемся зеркале напротив, скромная, но изысканная закуска, приготовленная маринкиными руками. И напряженное лицо Андрея в том же зеркале - в ожидании очередного чуда…
- Не,объяснишь, наконец, что здесь происходит? - сказал Андрей, когда они закончили трапезу..
-Объясню… Конечно. В любом случае это придется сделать - рано или поздно - ответила она, закуривая сигарету.
Молча,она выпустила струю сигаретного дыма, скрывшего, ее лицо. Пламя свечи колыхнулось, потревожив тени, и ему показалось-на мгновение- что на него смотрит совершенно чужое - не маринкино лицо. Он вздрогнул. Но, дым рассеялся и вечно юная мордашка Марины, вновь смотрела на него приветливым и веселым взглядом.
- «Ну, слушайте же. И не говорите потом, что не слышали…»- произнесла она голосом пифии, играя роль.- Только предупреждаю: ты все равно не поверишь всему сказанному. Мой тебе совет - постарайся принять вещи такими, - каковы они есть. Не более, но и не менее … Просто так будет проще.
- Хорошо. Постараюсь - согласился Андрей.
- Понимаешь… Мир, в котором мы жили…
- Жили?
- Ну, хорошо живем – через паузу, сказала она. – Этот мир не является единственным и неповторимым, как мы привыкли думать. Этот мир, всего лишь маленькая матрешка, вложенная в другую матрешку - побольше..
Та, другая, вложена в следующую и так до бесконечности.
- То есть ты хочешь сказать..?
- Да, я хочу сказать, что жизнь вечна. И это прекрасно - согласись? Наша жизнь просто перетекает из одной формы в другую.
- И ты… Ты хочешь, чтобы я поверил в этот бред?- он нервно засмеялся, подавившись сигаретным дымом. Откашлявшись, посмотрел на нее - ее лицо было спокойным, и ясным, как лик Христа на иконе.
Так же как и прочим персонажам, населяющим любой иконостас, ей было безразлично - верят ли ей. Казалось, что она владеет каким-то безупречным знанием. Истиной- в последней ее инстанции.
В конце - концов, если мы готовы верить в легенду о Христе, то почему бы не быть тому, о чем говорит Марина?- Андрей задумался, по привычке теребя мочку уха.
- Ведь ты поверил Карлосу Кастанеде, который рассказывал в своих книжках о том же?
Ты взял на вооружение его теорию Неделания и Места Силы…
- Откуда ты знаешь о Кастанеде? Это было после тебя?
-16-
- Ну, да. После меня. А откуда я узнала про обстановку этого дома. И про то, что ты появишься здесь? Об этом ты не задумывался?
- Не знаю. Говорю же - у меня голова идет кругом.
- Все дело в том, что я существую в другом, отличном от твоего мире. Он очень похож на твой - его тоже населяют люди, но он совсем другой!
- А как ты попала туда. В тот мир?
-Очень просто. Так же как и все - я умерла в твоем мире.
- Ты! Т-т-ты - умерла!- Андрей невольно отшатнулся от нее.- Я ничего не знал об этом.
- Конечно у тебя же была другая жизнь. Ты вычеркнул меня из нее.
-Я… Я - не вычеркивал. Я.. Просто так сложились обстоятельства. Ведь ты сама все знаешь!- он посмотрел на нее с болью.
- Обстоятельства?- она горько усмехнулась.- Любой человек может управлять своими обстоятельствами.- Теперь то я это знаю наверняка.
- Значит я хреновый человек - я не умею!
- Ну, почему же - ведь ты приехал сюда. Значит можешь!
- Да это, действительно странно. Меня, как будто магнитом притянуло.
- Ерунда! Никто никого не тянет. Это мы сами потом придумываем всякую чепуху. Тебе просто хотелось - вот и все. Человек так устроен - ему всегда удобнее обманывать себя. Сначала он обманывает себя, а уже потом и окружающих.
- Н-да… Возможно ты и права. Что-то подобное и мне приходило в голову.
- Я знаю.
- Откуда ты это можешь знать?
- Я все о тебе знаю.
- Ну и как тебе это удается - не поведаешь простому смертному из этого мира.
- Не ерничай! Просто в моем мире - это все равно, что сходить в библиотеку и заказать нужный роман. Можно назвать это досье или биографией - как угодно!
- И ты …Ты даже знаешь - когда я умру?
-Так далеко я не заглядывала. Я не любопытная.
… Все просто - ты гость в моем мире. Вернее в той точке, где наши миры соприкасаются.
Понимаешь ли, есть такие места, где разные миры проникают друг в друга. Я не знаю, с какой целью устроено все это. Возможно это аномалия. А может быть, таким образом, циркулирует энергия, питающая материю? Повторяю - я не очень понимаю... Ты, кстати, не заметил ничего странного, когда шел сюда?
-Да все кругом с самого начала, показалось мне странным - он припомнил свой путь по городу. Дома, люди… Да еще парк куда то делся...
-Ну, к парку, как и к городу, мы не имеем никакого отношения. Это вы сами устроили себе. Ваши правители называют это - экологическим бедствием.
А мы не можем допустить этого… Все слишком опасно, поэтому мы вынуждены вмешиваться.
- С какой целью?
- Мы защищаем свой мир от монстров.
- Наш мир для вас - мир монстров?- Андрей горько усмехнулся.
- Да, так же как и для вашего – другие, более низшие миры. Те миры, что находятся внутри вас.
-Да, занятная схема мироздания!
-17-
-Значит мы – монстры - еще раз задумчиво повторил он. – Ну-ну!
-А тебе-то самому, как кажется? Кстати, мы и ваш мир защищаем от всякой нечисти.
Андрей припомнил свою жизнь за последнее годы… Весь хаос и дурь, которая преследует Человечество на протяжении веков. И вынужден был согласиться с тем, что Человека -на сегодняшний день, вряд ли можно назвать – Венцом Творения!
- Послушай. А…- Андрей открыл рот, но Марина прервала его - Знаешь, что? Давай-ка, на сегодня, отложим нашу пресс- конференцию. У нас есть еще время, и я смогу многое рассказать тебе. Не все. Но многое. А сейчас… В конце, концов я вполне реальная, здоровая и живая, на сегодняшний день, женщина. А, ты?
- Что я?
- Ну, ты, как мужчина - ты в порядке?- она хитро подмигнула ему с таким знакомым прищуром,что у него сразу же перехватило дыхание.
Он подошел к ней и обнял, прижав к себе, хотя до конца еще не верил - что все это наяву.
Слишком часто он обманывался в последнее время, принимая свои сны за явь. Он прижимал к себе ее горячее тело и чувствовал, как под тонкой блузкой бьется живое трепетное сердце. И это было самым главным. Все остальное уходило на второй план.
Они еще какое-то время посидели обнявшись. Она рассказала ему о своей жизни: о том, как развелась с мужем, как одна воспитывала сына. Как ждала его. Как трагически потеряла сына. А потом и собственную жизнь. Все очень глупо сложилось - грустно завершила она свой рассказ
- А сейчас тебе хорошо?- осторожно спросил он.
-Это другое - задумчиво ответила она.
Он не стал расспрашивать про это другое. Итак, уже фантастическая и с трудом объяснимая информация переполняла его до краев.
Утром он проснулся на смятой постели оттого, что кто-то тихо постучал в окно.
-Первой мыслью было - Господи, кого это принесло в такую рань?
Он вскочил, оглядываясь и с трудом соображая - где он? В окно спальни заглядывала любопытная красноголовая птаха, зацепившаяся лапками за переплет. Поймав его взгляд, она испуганно пискнула, взмахнула крыльями и улетела.
Андрей вспомнил, события предыдущего дня, и невольно потряс головой, отгоняя наваждение.
Но на простыне, рядом с подушкой, валялась женская заколка - он взял ее, разглядывая - это была дорогая вещица из серебра, изображавшая – русалку. На трюмо стояли флаконы, распространяя знакомые запахи, и ворчание сковороды доносилось с кухни.- Значит все наяву?!- подумал он радостно.- А почему бы и нет? Он припомнил многочисленные истории про пришельцев, воскрешения и летающие тарелки, которые,до сих пор, считал бредом - Вот и я сподобился попасть в мир сказок - подумалось ему
- Проснулся, засоня? - в дверях спальной стояла Марина - умытая, причесанная и соблазнительная.
-18-
Завтракали за тем же столом.
-О-о-о!!!- простонал Андрей, увидев посредине большую сковороду с жареной колбасой, залитой глазуньей - это был его любимый завтрак еще с мальчишеских времен.
...Он просыпался в своей комнате, а запах из кухни прилетал к нему вместе с пробуждением, щекоча ноздри. Он крался вслед за этим запахом, постепенно просыпаясь: любимая бабулька стояла у своей газовой плиты и колдовала над громадной сковородой, с которой управлялась поразительно легко и быстро.
Короткая перебежка через утренний сад, покрытый росой, до купальни - зарядка и холодный душ - и вот, он уже сидит за столом, поглощая сочные кружочки колбасы с выступившими на них капельками жира, и запивает все это великолепие, вместе с поджаристыми хлебцами, горячим обжигающим чаем. За окном пели птицы и впереди его ждал длинный летний день, полный радости и детских бесхитростных забот. Пожалуй, это было самое счастливое время в его жизни.
-Я смотрю ты многое узнала обо мне?
-Да, я даже знаю,что у тебя была романтическая любовь с девочкой, живущей через три дома.Девочка выросла и рано выскочила замуж. А ты остался с носом.
-Я!!! С носом? Да, это она назло мне вышла за этого урода... Потом жалела всю жизнь!
- Это действительно так. Ты всегда умел испортить женщинам жизнь.
- Испортить жизнь… И, как только меня земля–то носит?!- проворчал Андрей.
- И еще ты подглядывал за девчонками в душе и не всегда ладил со своим дедом.
- Что – было, то было. Но согласись - старик был большой зануда. А девчонки… Что-то не помню!
- Ладно тебе - все мальчишки занимаются этим! Да, и девчонки не без греха!
- Как,- и ты? Развратница! Я всегда подозревал, что в тебе живет скрытая нимфоманка.
- Ну почему же скрытая. Я не отрицаю, что всегда любила это дело!
- Ну, да! Вот и я – о том же!
После завтрака переместились в гостиную.
- Что здесь вообще происходит, Марина? Заколоченные дома, прохожие какие-то странные…Колючая проволока. Я просто не узнаю города детства. Раньше здесь как-то веселее было.
- Я же говорю - это место объявлено Зоной Экологического Бедствия.
- Это я понимаю. А, что с людьми?
- Людей в основном вывезли, ну, а тех, кто не захотел - подкармливает правительство и различные гуманитарные организации. Но основная масса давно уехала.
Ну, и в чем это экологическое бедствие выражается, и почему нет никакой информации на Большой Земле?
-Про Большую Землю не знаю – наверное, боятся огласки - рыльце то в пушку!
А так - землетрясения, неожиданные и беспричинные смерчи невиданной силы…Природа мутирует. С точки зрения ученых - необъяснимый природный катаклизм. Ну, а что на самом деле - я тебе вчера рассказывала. Соприкосновение разнополюсных миров. Вот и искрит в этом месте. Нужно поменять изоляцию и все станет на свои места. А пока искрит..
- Ну, как я понимаю - для нас с тобой это не так уже и плохо - произнес Андрей, глядя ей в глаза. - Кстати, как у нас будет теперь?- голос его предательски дрогнул.
-19-
- У нас?- Марина грустно улыбнулась - У нас с тобой будет всего один день. Завтра я должна исчезнуть.
- Как исчезнуть - сердце Андрея сжалось от боли - Совсем?
-Ну, а как бы ты хотел? Чудо, что вообще что-то случилось. Мне стоило больших трудов устроить это… Мое физическое тело- результат больших энергетических затрат. Это не может продолжаться слишком долго.- Так-то, милый!
- А, как же я теперь…?- Андрей придвинулся к ней, заглядывая в бирюзовую глубину ее глаз.
- Ты? Ты будешь продолжать свою жизнь. Вернешься к семье. Как-то обходился до этого - она усмехнулась.
- Да нет у меня никакой семьи!
- Они тебя любят, глупый! Просто ты сам запутался.
- Да уж… Есть немного. Так сложились обстоятельства - поверь!
- В любых обстоятельствах у человека есть шанс. И этот шанс дается ему до последнего. Нужно, просто, верить!
-Даже, когда за тобой приходят оттуда?- он мотнул головой вверх.
- Никто ни за кем не приходит, пока человек сам не попросит этого.
- О чем ты говоришь? Кто же сам это просит?
- Это сложно объяснить… Иногда решение, или нежелание жить случается на подсознательном уровне. Человек демонстрирует жизнелюбие, а на самом деле…На самом деле ищет смерти, сам, возможно, не зная этого.
- А, что произошло с тобой. Ты тоже..?
- И я тоже. И в этом не было ничьей вины. Даже твоей. Я просто заблудилась в той жизни. Я была глупая самовлюбленная сука. Я считала, что все мне чем-то обязаны. Я ждала от других решения своих проблем. Я забыла о том, что Господь посылает испытания сильным. А однажды я, вдруг, поняла – какая я дрянь.
- Скажи, а он есть?
- Кто?
- Бог.
- Конечно, есть. Но, это отличается от земного толкования, как плоская проекция от реального объекта. Для постижения Бога в полной мере, Человечеству необходимо развить еще как минимум - двадцать пять органов чувств.
- Ладно пойду, ка я пройдусь- подышу воздухом. Пока крыша не уехала совсем. Ты со мной?
- Нет мне нельзя.Я тут, так сказать, на нелегальном положении. Еще арестуют – она засмеялась.
Накинув куртку, Андрей вышел из дома, словно покидая борт космического корабля.
-Будь осторожнее!- сказала она ему вслед.
Он шел посередине улицы - такой знакомой и незнакомой, одновременно. Тут они играли детьми в свои мушкетерские игры. А еще в лапту, прятки, ножички и многое другое. Здесь его настигла та самая первая любовь к девочке, с русой косой и голубыми глазами, на загорелом прелестном личике. Они играли в волейбол, и он таял от вида ее стройных ног и грудок, прыгающих под трикотажной маечкой и от всего ее облика – юной богини.
Она повзрослела быстрее, и пока он плавал в розовых романтических соплях, выскочила замуж… Да, наверное это и к лучшему. Все эти скороспелые любови и браки, как правило, приводят к плачевным результатам.
-20-
Ноги сами понесли его в сторону кладбища. Нужно было навестить могилу деда.
-Ибо - «..пепел памяти стучит в наших сердцах…»- тихо прошептал он про себя.
Хрестианское кладбище города Н-ска находилось на окраине города и граничило с пустыней.
Здесь же хоронили и евреев и лютеран с протестантами…
Прямо за могилками начинались пески великой пустыни Кара-Кум. Это была древняя земля и не менее древние народы населяли ее. По этим землям прокатились орды многочисленных завоевателей не оставляя следа, и вот последние упокоились на этом кладбище. Пройдут годы,песок съест город и эти могилы … И все снова вернется на круги своя – думал Андрей глядя на печальное зрелище запущенного кладбища, представшее его взору.
Они с братом приехали из Кента и сразу же поехали в морг, чтобы забрать тело. Дед -довольно крупный мужчина- с тонкими арийскими чертами лица, за время болезни высох и осунулся, превратившись в мумию. Когда они перекладывали его в гроб- тело показалось им почти невесомым.
Через несколько дней, после похорон, дед явился к Андрею во сне: огромный, словно медведь-шатун, заслонив собой дверной проем, он медленно брел к нему, лежащему в постели, раскинув руки, будто хотел забрать с собой в страну теней, где поселился навеки. Андрей, собрав все свои силы, оттолкнул его, и призрак постепенно растворился во мгле у себя за спиной.
В небе над кладбищем, сгущались тучи, прилетевшие из-за горизонта, ветер с севера рванул ленты на засохших венках, уложенных поверх могил.
Андрей с трудом разыскал могилу деда: лютеранский крест покосился, и бурая прошлогодняя трава клочьями повисла на ржавой ограде. Он ободрал траву, прибрался возле могилы…
Коньяк из фляжки обжег, внезапно пересохшие губы. Он прошептал слова православной молитвы- другой не знал - и мысленно помянул деда. Дед был далеко не подарок, но он честно прожил свою жизнь и был достоин доброй памяти.
Между тем ветер усилился, и непонятный гул доносился от горизонта - как будто канонада далеких артиллерийских залпов прилетала сюда вместе с потоками воздуха, несущего пыль и колючие сухие шарики перекати- поля.
Уже на выходе - у покосившихся ворот кладбища - его настигла первая волна землетрясения.
Почва под ногами, итак зыбкая и ломкая от соли, качнулась, и легкая дрожь пробежала по окрестностям.
Вторая более сильная волна настигла его, когда он почти уже выбрался из хитросплетения улочек отделяющих город от кладбища. На этот раз дело было серьезнее - земля ушла из-под ног, и он чуть было не потерял равновесие. Дом неподалеку покосился и, замерев на мгновение, рассыпался словно карточный. Вверх взметнулось облако пыли и дыма; бревна перекрытий, встав на дыбы, перечеркнули небо. Не задерживаясь, перебежками он двигался вперед, стараясь держаться ближе к середине улицы.
У него за спиной рушились дома и фонтаны коричневой грязи, били в небо, вырываясь из поврежденных коммуникаций. С трудом, перебравшись через образовавшийся поперек бывшей улицы овраг, по которому в мутных потоках плыли жалкие обломки человеческого быта, Андрей бегом бросился к своему дому, предчувствуя беду.
-21-
Очередной удар был похож на взрыв. Все вокруг перевернулось. Почва вздыбилась, как будто ее шибанули изнутри, невидимым гигантским молотом. Андрея бросило в сторону и он ударился головой об асфальт, теряя сознание. Целую вечность он лежал без чувств, приходя в себя.
С трудом поднявшись, он добрался, наконец, до последнего поворота. Все было кончено- вокруг него лежали одни руины. На месте дома, где он еще сегодня ночью пил вино и беседовал со своей возлюбленной - лежала гора строительного мусора, окруженная истерзанным садом!
Андрей рывком преодолел расстояние до руин... Звериный крик замер у него на губах. Он вновь потерял ее! - Марина…- сиплый шепот, словно из потерявшего
упругую струю шланга вырвался из горла. - Марина..! Ответом ему была внезапно повисшая тишина - недолгая пауза перед очередным безумством стихии.
- Беги - вдруг услышал он у самого уха знакомый голос.- Беги быстрее, милый.
Он оглянулся, вокруг ища ее взглядом. Но ее не было - только вновь набирающий силу, ветер, завывал в обрывках проводов.- Беги - вновь послышалось ему.
И он побежал, не разбирая дороги. Он выбежал на единственную уцелевшую магистраль- ведущую к аэропорту. За спиной у него кружила пыльная буря и вновь начавшееся землетрясение, валило деревья, стоящие по краям бетонки, а он все бежал подгоняемый невидимой силой туда, где за горизонтом кончалась серая лента дороги. - Беги, милый - свистел позади него ветер Маринкиным голосом. И он бежал, пока кромешная тьма не опустилась с небес.
Он сбился с дороги и двигался уже по хрустящему песку, раня ноги о пучки верблюжьей колючки и соленую корку песка.
Где-то рядом вновь рвануло и его понесло взрывной волной вперед. Он летел, широко раскинув руки и, обретя, наконец, долгожданную легкость в измученном теле. Он летел бесконечно долго. Возможно - вечность, пока не ударился о какую-то возвышенность и, в очередной раз, не провалился во тьму.
Он очнулся под огромным лазоревым небом, с плывущими по нему легкими перьями облаков... И легкая музыка, как будто, доносилась до его слуха с небес – Где я?Неужели -в раю? - подумал он, припоминая весь предыдущий кошмар.
Перед ним возвышался песчаный холм, поднявшись на который, он обнаружил перед собой уходящую вдаль перспективу Балтийско