Мама надеялась, и мальчик честно пытался помочь ей пойти на работу. Лёд сбивал их с ног - они поднимались и шли. Мальчик молчал, не плакал. Плакала мама, её колени были сбиты в кровь, ребёночка, которому через два месяца исполнится два взрослых года, спасал толстый плотный комбинезон.
Дырок на шерстяных чёрных колготах видно не было, но они мокрели и медленно напитывались кровью. Осталось немного, пройти поле между школой и девятиэтажными домами, а там - садик. Тепло, манная каша, которую мальчик терпеть не может; железный, покрытый синей эмалью горшок, на котором попочка уже не помещается… и подготовка к первому новогоднему утреннику. Традиция - зайчики и снежинки.
И вы даже представить себе не можете, как это сказочно запишется на видео одним из продвинутых пап. Нет, папу этого никто никуда не двигал, он сам дошёл в денежном и моральноответственном плане, до покупки видеокамеры. И костюм уже моделируется и шьётся. С ушками настоящими и хвостиком.
Мама подхватывает сына на руки, сумку поправляет на плече, где-то на локте болтается пакет с пластмассовым горшком, специальнокупленным под, не по годам крупного, мальчугана. Шагнув вперёд, стараясь уберечь ребёнка, падает на копчик, стискивает зубы, вопросительно смотрит - не больно, не испугался? Проверяет покупку - клацнувший о покрытый льдом асфальт, горшок, с чудным и удобным дизайном, чтобы можно было держаться руками впереди и маленькой спинкой, поддерживающей малыша, если откинется назад - не разбилась…
Двигается дальше. Внезапно вспоминает одного из героев фильма о бароне Мюнхгаузене и шепчет: « Да, я тоже считаю, что ежедневно отправляясь утром на работу - совершаю подвиг…» Снег бросает в неё острые мелкие льдинки. Прикрывая лицо мальчика, пытается развернуть его, упрямо поворачивающего голову навстречу ветру.
Им не хватает поддержки. Мама устала пре-одоле-вать, работы не намечается. Наверное, можно было бы сидеть дома. Но мальчик должен быть сильным мужчиной… и мама - тоже. Надежда на лучшее будущее теплится и взлетает в серое, давящее небо. Скоро Новый Год. Скоро появится Ангел.
АНГЕЛ
И пришёл на землю Ангел... Обыденная работа. Полетал по квартире. Так как его рост и крылья были небольшими, он умудрился нигде не зацепиться и ничего не разбить. Цель его появления была не совсем ясна и ему самому. Но он любил людей. Особенно те семьи, где были маленькие дети. И, с радостью, отбыл в командировку. Земля. Украина. Киев. Соломенка. Однокомнатная квартира на пятом этаже - самом верхнем.
На улице, вьюжила зима. Cумрачно - хоть еще и вечер не наступил. Никакой защиты вокруг квартиры он не почувствовал. Здесь, не занимаются магией. Преодолевать нечего, свободное падение приятнопрохладно. Чудненько.
Ангел покружил над детской кроваткой и присел возле спящего мальчика, которому несколько дней назад исполнилось 2 года и 10 месяцев. Дети очень чувствительны к появлениям такого рода. Но этот малыш простудился, очень кашлял, и так диатезилось, что даже не плакалось. Щечки расчесаны. Носик - сопливый. Папа на работе. И всё - как-то не так.
Ангел пригладил его стриженые волосики. Подул нежно на щёчки, и малыш, мысленно, сквозь сон, протянул ему ручку. Пространство медленно светлело. У этого ребёнка очень чистая и не омрачённая никакими бедами жизнь. Он лёгок на подъём, весел, любовь согревает его сердце, вера в Бога закрывает его от зла. Всё в жизни ему будет даваться легко, но он, при этом, не будет ленивым. Дни его озарены радостным трудом и счастьем.
Ангел хотел добавить, что малыш сможет сохранить умение общаться с ангелами. Но передумал. Иногда, это - очень больно. И жизнь таких людей всегда очень непроста. А жизнь мальчика виделась безоблачной и радостной. Светлое очищение... Ангелу было хорошо, уходить не хотелось. И он понял, что еще не раз появится возле этого малыша.
Ангел пролетел возле мамы мальчика, которая пила кофе на кухне - она внимательно наблюдала за ним. Что-то смешливое попало им обоим в души - стало теплее. В глазах матери появилась надежда. Она хотела поговорить с Ангелом о птицах, прилетающих на подоконник... Но Ангела настойчиво вызывали. Он обронил на столе своё маленькое пушистое перышко. И исчез.
Роль
Ах, слава. Кино. Съёмки. Мультфильм такой есть - "Фильм, фильм, фильм". Советский. Каждый раз, когда его смотрю, прихожу в шоковое состояние. Если бы не безнадёжность положения моей знакомой и давние наши связи - в жизни бы не согласилась на съёмки моего мальчика в кино.
Студенческий дебют. Короткометражка. Почти полное отсутствие денег. Несущественные связи. Несуществующие эмоции. Отсутствие разговоров и криков. Полувзгляды. Полудвижения. Камера наехала. Камера отъехала. Истерика во взгляде режиссёра - моей знакомой. Но все гневные речи спрятаны глубоко внутри. Может, если бы не было меня и маленького ребёнка, играющего роль, было бы иначе. Но, похоже, это её стиль. Работать надо было ночью. Из-за освещения. Но так как артисту - только три года, решили начать вечером, в восемь. Кто ж знал, что всё затянется до утра.
Ангел, конечно, всё знал. Но не вмешивался. Он-то знает всё. Но молчит. И я знаю, что как бы ребёночку родному соломку не стелила, всё равно будет то, что будет. Но, так хочется, чтобы хоть чуточку — мягче.
Курить на месте съёмок запрещено, и вся команда дымит на кухне. Ангел задумчиво рассматривает толпящийся народ, который его не видит. Он сидит на подоконнике, свесив ноги, и иногда взмахивает крыльями. Тогда дым, направляющийся в комнату, где находится мой малыш, группируется колечками и выплывает в летнюю ночь.
Малыш разучивает слова с героиней фильма. Она худенькая, одета в простую ночную рубашку. По ходу дела, малыш должен расчёсывать ей длинные сказочные волосы. В фильме она его мама. Укладывает спать и поёт колыбельную. Потом отходит к окну и расчёсывает волосы, а он встаёт с кровати и начинает помогать, забрав расчёску. Всё очень трогательно.
Малыш не играет, он живёт уже в другой жизни.
Дубль за дублем. Устали все. А у малыша включилось непонятно какое дыхание.
Никогда больше не буду таких экспериментов над ребёнком ставить. Хочет быть актёром, но только - без меня. Когда вырастет, и будет принимать самостоятельные решения.
В квартире становится прохладно. В перерывах я бережно обнимаю и покачиваю на коленях сыночка.
Постоянно что-то барахлит. Осветитель тоже студент. И у него тоже - дебют.
В мозгах у них дебют. И полное просветление.
Ангел шепчет, чтобы я не нервничала. Раз согласились, надо довести дело до конца. Всё понимаю, но уже не могу спокойно смотреть на это издевательство.
В глазах моей знакомой - боль, мольба и безысходность. Да гори синим пламенем всё это творчество. Снимаем. Снимаем. Моя душа разрывается. Ангел прижимает к себе маленького актёра. Ещё один последний дубль.
На пятый этаж малыша заносим на руках. Он спит. На улице светлеет. А моя знакомая, наконец, заговорила. У неё истерика. Мобильный телефон задыхается, одним словом.
Спасибо. Спасибо. Спасибо.
Сказки
Направление лежало в сумке больше месяца. Потом оно перекочевало на холодильник и прикрепилось магнитиком. Но, наконец, снова вернулось в сумку, как знак того, что этот день неизбежен. Завтра папа отвезёт нас в поликлинику на прививку. Конечно, я немного боялся уколов. Но, какой же мальчик признается в этом? Последний раз, когда мне делали прививку - я не совсем понял, что же это было. Помню - плакал. Наверное, был расстроен, потому что не сделал о происшедшем событии записи на криптограммке.
Как, вы не знаете, что такое криптограммка? Это запись в небе о событиях в твоей жизни. Все дети могут её сделать, в любой момент. Надо только посмотреть вверх и вдаль, выбрать место поудобнее и подумать о том, чтобы ты хотел сообщить. Запись с рисунками появляется мгновенно и сохраняется до того момента, пока ты её не сотрёшь.
Но я ещё не разу не видел, чтобы дети стирали свои сообщения. Ведь это история Детства. А мы, к таким понятиям, относимся очень серьёзно. Некоторые взрослые могут читать наши сообщения. Но их очень мало. И им, как и нам, обязательно надо спрашивать разрешения у того, кто оставил сообщение. Ведь есть сообщения, которые хотелось бы оставить, но вспоминать их не хочется. А делиться с кем-то, тем более.
У меня, например, есть одно из самых нелюбимых и стыдных сообщений, и поскольку всё меняется в жизни, я его уже могу показать. Меняется к чему? К лучшему, конечно. А у вас разве не так? Сейчас я напишу это сообщение: "Я получил очередную порцию любви. Так происходит всегда, когда я не слушаю маму. А это бывает несколько раз в день. И когда мне положено получить экспресс-любви, сначала мне дают по шее, попе, спине. По тому, что попадёт под руку. А затем, мы обнимаем друг друга, как в последний раз. Целует меня мама в шейку, попочку. Обцеловывает спинку, щёчки, ушки, лобик. И говорит - Прости. Люблю, люблю сыночка моего вредного и непослушного. Почему маму опять довёл до того, чтобы она тебя побила? - и горько плачет. Я получил очередную порцию любви. Мне два года". Вот, видите - дождик пошёл. Сейчас пройдёт. Это криптограммка поплакала.
Вы что так расстроились? Ангелы не плачут. Вот и перья мокрые стали. Летать не сможете. Да разве я разговариваю, как взрослый? Это взрослые наоборот, забывают, как правильно говорить. Поэтому, возникают бури всякие, сражения, болезни. Ну, ладно. Мы уже пришли. Надо на врачей настроиться, чтобы маму не расстраивать. А то она меня так уговаривала не бояться. Укол - это, как комарик — коль.
На улице солнечно. Лёгкий ветерок встречает нас. Мама счастлива и радуется больше меня. Прыгает, словно маленькая девочка. Оказалось, нам неправильное направление в садике дали. Рано ещё делать прививку. Ошиблись. Недаром, мама так оттягивала этот поход в поликлинику.
Иногда удивляюсь, как она чувствует всё вокруг. Ведь взрослая уже — мама, а как ребёнок. Она у меня необычная. Не такая, как все. Мамы они всегда, чтобы не случилось - самые лучшие. Вот и сейчас, она наклоняется ко мне, обнимает и расцеловывает. Глаза её смеются и в них столько любви, что я прижимаюсь к ней и крепко обнимаю. Она подхватывает меня на руки, но тут же ставит на землю. Я уже тяжёлый, хоть и маленький.
Вдоль дорожек, по которым мы идём, множество одуванчиков. Жёлтых и пушистых. Хочется сорвать одуванчик и подуть на него, чтобы воздушные парашютики разлетелись во все стороны. Но маме жалко срывать пушистый комочек. Я наклоняюсь и дую. Мама смеётся - ещё рано. Этот одуванчик пока не готов к полёту.
Ладно, раз не готов к полёту одуванчик, я расскажу сказку. Вот и Ангел рядышком бредёт, а крылья у него цепляются за траву. Он внимательно посматривает на меня и ждёт, когда я начну новую историю. Мама и Ангел очень любят мои сказки. Но больше всех, они нравятся папе. Только он редко бывает дома. Зарабытывает деньги, чтобы прокормить семью. Я ему потом расскажу.
Пошли на бой Алёша Попович, Сергей Попович и ... Забыл. Кто третий был? Такой, со щитом. Я рисовал вчера. И - сраженье. У Алёши Поповича меч поломался. Погиб. Нет. Этот третий, со щитом, говорит - будем только тренироваться. И вместе все. А Змей Горыныч... Нет. Это уже другая сказка.
Так, задумался мой сынок. Сейчас опять будет продолжать истории. Рот не закрывается. То сказки, то стихи, то песни. Теперь пошла любимая тема - разговариваем с проезжающими машинами. Он живёт в своём необычайном мире.
В доме множество игрушек, книги, фильмы, мультики, но он может часами рассказывать свои сказки. И есть ли у него под рукой игрушки, в принципе, не так важно.
Наверное, настало время, попросить у него разрешение написать ему криптограммку.
Ах, Ангел, ну, что вы вздыхаете. С каждым годом Вы становитесь всё более сентиментальным.
Не надо так на меня смотреть - приподнимите крыло. Впереди - лужа. Опять где-то трубы прорвало.
Сегодня будем печь медовые коврижки.
Сы-но-чек, не отставай.
Зачем?
Экскурсовод их не видит. Печальной тенью они двигаются за группой детей и взрослых. Иногда оглядываются на меня. Сиротливо жмутся друг к другу. Расплывающиеся тени, среди лесного полумрака. Чем ближе мы подходим к горе, тем больше их становится. Возле каплицы, группа останавливается.
Группа детей с взрослыми. И группа призраков.
Я - единственная надежда душ, которые застряли здесь, умерев внезапно. Посредник.
Кто-то из них, как вон те опрышки, наткнулись на пулю, когда с Довбушем против поляков воевали. Но их мало. Местных - свои отмолили.
Кто-то, как туристы, заблудившиеся и замёрзшие, не смогли до жилья дойти. Этих, безнадёжников - около десятка будет. Как правило, за год - человек восемьдесят погибает. Без проводников идут. Лес и горы им кажутся прогулочными. Не понимают, что без уважения никак нельзя. И без подготовки, в эти места - не ходят. На ровном месте, лесовики запутают. Не у всех же есть ангел-хранитель.
Детвора и взрослые радостно рассыпаются среди лоточков с сувенирами.
Экскурсовод поглядывает на небо.
Небо присматривается к тем, кто на земле.
Мама забирает мальчика из толпы. Они идут в каплицу. Суета остаётся за порогом. Божья Матерь спокойно и устало смотрит на вошедших. Мальчик с мамой крестятся и шепчут молитву. Все тревоги постепенно исчезают в маленькой часовенке. Такой крохотной, что три человека с трудом могут разместиться возле алтаря. Священника нет. Как служба католическая проходит, мама и мальчик - не знают. Они - православные. Поэтому молятся, как могут.
Мама вообще считает, что перед жизнью и смертью - все равны. Если же столько религий существует, то это тоже для чего-то надобно.
Призраки толпятся снаружи и пытаются разглядеть, что там - внутри. Недалеко, на смереке разлапистой, какая-то птица тренькает и протяжно пристаёт ко мне.
Зачем, глупый Ангел, чужие души спасаешь? Зачем, глупый Ангел, чужие души спасаешь?
Мама молится и просит принять все души, чтобы не маялись. Чтобы меньше было призраков. И больше — Людей.
Зачем, зачем... В кои-то веки, тут ангел пешком ходит. Может, такого случая больше и не будет. Так-то.
Поход
Литература отвлекла меня от жизни, исключив из реальности. Но поход, решил привести в чувства.
Читала бы сейчас книгу - не бежала бы, насквозь мокрая, по глиняным потокам с горы. Пытаюсь притормозить. Дыхание исчезает, но я мчусь, среди детворы, вниз. Знала же, чем всё закончится. Хорошо, хоть малыш мой держится.
В походе, я поняла, что не мне за него бояться надо. А ему - за меня. Собственно, он это сообразил быстрее.
Лечу вниз и матерюсь. Про себя. Хотя, нечто блинноватое, иногда выскакивает. Где же Ангел? А всё день - лунный сатанинский.
Сыночек пытается замедлить мой бег. Удерживает за руку. Помощи мало. Но сам факт, что ребятёночек старается помочь мне, забыв о себе - заставляет собраться, и энергично пружинить кроссовками. Вцепляюсь мёртвой хваткой, в ближайшее дерево. Как ты, мамочка? Держись. В его глазах, посматривающих на меня, забота уверенного в себе мужчины. В четыре года - третий поход. И всё - по Карпатам.
Спортивный лагерь, за пятнадцать дней, выдрессировал нас, и заставил посмотреть на мир другими глазами.
Подъём - в семь. Отбой - в десять. И неизвестно, кто из нас быстрее засыпает. Нет, конечно, мой ребёночек. Только, когда мой маленький мужчина спит, я могу заняться, чем-то для души. Почитать, в инете посидеть, посочинять, фильм посмотреть. Но здесь, меня хватает лишь на то, чтобы уловить его сонное дыхание, подоткнуть одеяло и провалиться следом. В ночь.
Не так уж и легко выдерживать дневной распорядок. Утром - пробежка, и взрослая зарядка, на берегу горной реки. Днём, под палящим солнцем, полноценная тренировка.
Игры самурайские.
Оригами. От которого меня накрывает взрывной волной.
Одно дело, когда ты сам чему-то учишься. Тебе это интересно. Либо – необходимо. И совсем другое, когда тебе это не интересно, но ты должен участвовать. Судя по тому, что сыночек категорически не хочет постигать создание коробочек, рыбок из бумаги... Ему это тоже - сто лет в обед. Хотя, может, это я виновата. Своё нежелание незаметно передала ему. Психую и дёргаюсь. Так бы и влепила оплеуху. Сдерживаюсь из последних сил.
Сколько раз говорила себе – только почувствуешь, что воспитательный процесс надвигается бездной – быстро отжимайся. Но не бей ребёнка. Тебе же потом будет хуже.
Низкий поклон всем учителям. Какую силу надо иметь, чтобы чему-то научить человека. Хорошему, разумеется. Плохое, оно, само прицепится. А, если - ещё и увлечь ребёнка.
Каллиграфия мне больше нравится. Иероглифы. Эх...
Сейчас точно упаду в грязь. Покачусь, стукаясь о, вылезающие, корни деревьев. Тут бы, себя удержать. А ещё, надо малыша страховать.
Ангел, где ты?
Если опять на Невском ешь мороженое в "Лягушатнике" - кофе, больше, не угощу.
Он его не пьёт. Сидит с чашечкой. Машет крылом над ней – ловит запах тёрпкого напитка. И лицо у него, в этот момент, начинает мерцать множеством ласковых звёздочек. Словно снежинки. Только тёплые.
Почему "Лягушатник"? Не знаю. Может, из-за освещения. Кафе небольшое. Вдоль стен несколько большущих зелёных абажуров. Входишь, и из солнечного проспекта плюхаешься в болотный полумрак.
Ква-рсота.
А на столике - разноцветные шарики мороженого.
Со вкусом детства.
Вот и мы уже все в болоте. Слетев с горы, останавливаемся, ожидая отстающих. Молнии озлобленно бьют в верхушку горы, которая осталась где-то в облаках. Холодная вода проникает через одежду и обувь. Радостно чвякает при малейшем движении. Неужели мы только что спустились оттуда, где гром пытается свалить вышку и крест, установленные людьми.
Как этот луг высоко. Черника зелёным ковром среди валунов. Всё накрывает туман. А мы, уже несёмся под ливнем через весь городок.
Дождь затихает. Грязные и мокрые, шальной толпой летим к дому. Тренер тормозит нас. Ждём отстающих.
Лишь бы мой сыночек не заболел.
Нет. Не заболеет. Я понимаю - никто не заболеет. Так странно. Опять бежим. Задыхаемся - теперь уже все. И нервной, дёргающейся змейкой вползаем в свою улочку.
Душ бьёт по моему малышу дождиком. Он радостно смеётся. Это тёплый - ласковый дождик. Полотенце растирает до красноты моего мальчика. Мы переодеваемся и идём в каминную комнату, где старшие ребята, уже расположились за импровизированным столом, на полу.
Поленья потрескивают, и вкусный запах от них проглатывается вместе с сочной отбивной. Свечи, красными и жёлтыми, толстыми столбиками расположились на столе, возле стены. Имбирный чай обволакивает горло. Тренер, присев на стул, в уголке, играет на флейте. К нему присоединяется гитара. Дети замирают.
Мой малыш улыбается сонными глазами.
И я вижу, как Ангел бережно протягивает мокрые крылья к решётке камина.
© Ирина Жураковская, 2007-2009
