Природой нашей, хладной и спокойной,
На юг мне свыше путь определён,
И Крым мне стал обителью невольной.
Что Крым? Всё бедность и тоска вокруг.
Не мыслил я сыскать там интереса.
Но как мне голову вскружила вдруг
Прелестницами светскими Одесса!
О, три хариты солнечных земель! -
Какие взгляды слали мне в лицо вы!
Он и теперь во мне - любовный хмель -
Собаньской, Ризнич, Воронцовой...
И нынче каждой памятен мне взгляд:
Пред каждою я - как стрела пред целью.
Быть может, правы те, кто говорят,
Что жизнь до срока я прерву дуэлью.
Ну что ж, пусть так! Ведь сам я не боюсь
Ни языков, ни светского скандала.
Я сам к ним с редкой дерзостью стремлюсь.
Пусть жалит свет, но сам я - тоже жало!
В Амалии теряя целый клад,
Увлёкся губернаторской женою.
Но был ли я в той связи вноват? -
Сама Элиза увлекалась мною.
А всё ж и в этом был особый смак:
Увидеть, как сей "русский англичанин",
За мной присматривая, попадёт впросак,
Став уязвлён, безумен и отчаян.
Вновь ссылка. Думаю: в конце концов,
Кто плена нового мой стал виновник:
Рассерженный ли мной граф Воронцов?
Раевский ли - мой конкурент-любовник?
А впрочем, нет - сей северный покой
Мне домом стал из-за беспечных писем,
Своею же написаных рукой,
За что в Михайловское я и выслан.
Ах, эта скука! Снова я пишу.
Здесь сердце ничему уже не радо.
К возлюбленным сознанием спешу:
Элегии - одна моя отрада!