Я скажу, ребята, честно,
В голове от сказок тесно,
Столько мыслей, слов и строк
Лезут, как в лесу грибочки,
Нужно, блин, готовить бочки
Да к зиме солить их впрок
Целомудрие отправим
На хер,
Скромность западло,
Лучше перцем их приправим,
Чтоб в штанах покрепче жгло,
А прослойкой, вместо мяты,
Между строк уложим маты –
Вот теперь, куда ни шло!
Шарясь, блин, в местах укромных,
Что у каждой сказки есть,
Не нашёл я девок скромных,
С робостью в глазах огромных,
Не лизавших «блюд скоромных» -
И не пахло ими здесь!
Здесь, блин, шастают другие,
Сплошь царевны да цари,
Не наряды дорогие
Носят,
А всю жизнь нагие
Пляшут, словно дикари.
Бабам там живётся скушно
Потому, что все самцы
Позасунули концы
Не туда, куда, блин, нужно,
Ведь вам скажет блядь любая –
У царей кровь голубая.
Лезут, но не на рожон,
Там цари, играя в жён
С разным быдлом по ночам,
(Ведь у быдла, как всегда
На царей стоит балда),
Ну, а утром по врачам –
Суют деньги, плачут, -«Сгину,
Срочно вшейте мне вагину!»
Теребят грудей зачатки,
И уже, от счастья плача,
Те из них, кто побогаче,
Пол меняют, как перчатки!
У них кругленькие попки,
У них талии, как стопки,
Как сметана телеса,
Не найдёшь средь них урода,
(Видна царская порода!),
А вообще молва народа
Называет их – ПОПСА!
Но из глухомани жуткой
Этому дракону в пасть
Каждый норовит попасть,
Превратиться на минутку
Хоть в бомжа – хоть в проститутку,
И измазаться, как все
В этой сладенькой ПОПСЕ!
Вы уже, я вижу, прётесь,
С ушей стряхивая пыль,
Значит- сами разберётесь,
Где здесь сказка, а где быль.
Не всегда в том царстве славном,
Как теперь кипели страсти,
Там ещё совсем недавно
Были старики у власти,
Им не долго оставалось
Гнить среди горшков и клизм,
Ну, а царство называлось –
Развитой Социализм…
Пердунам жилось привольно,
А у остальных изба –
Словно братская могила,
Жили впроголодь. И было
Им названье – голытьба.
Невзирая на погоду,
Голод, холод, наготу,
Регулярно, год от году
Трахались себе в угоду
И плодили нищету.
Тихо водку попивали,
Даром рты не разевали
И понятно было всем,
Что ходить нарядным – стыдно,
Вкусно жрать – другим обидно,
А коль мест срамных не видно –
Не прилично, блин, совсем
И, вам будет знать не вредно,
Отчего все жили бедно,
(Не считая, блин, царей),
Это скопище уродов,
Отделилось от народа
И опутало всё корнями
Наше царство, как пырей.
Постащила всё «Семейка»
За зубчатую стену –
Ты царём прожить сумей – ка
На зарплату, блин, одну!
Как – то раз одна девчонка
В глухомани расцвела,
Растёт…, чувствует юбчонка
Ей становится мала,
Кровь уже не держит пробка,
Налилась, как персик попка,
Титьки выросли – уж землю
Под ногами не видать…
Что ей делать в глухомани?
Её жизнь другая манит,
Нужно всё это за «мани»,
Блин, кому – нибудь продать!
Вот однажды, выпив шибко,
Чтоб не мучила тоска,
Забрели к ним по ошибке
Три весёлых паренька.
Ус не бреет самый старый,
Но у всех в руках гитары
И у всех, (узнала ночью),
Разноцветные трусы,
Патлы гривами свисают,
Микрофон, как хер кусают,
Взгляды пошлые бросают –
Сразу видно, из попсы!
Тёлка, покумекав малость,
Уже долго не ломалась –
Разик каждому дала…
Нам, артистам, чё стесняться,
Ну а вдруг смогу «подняться»
Через эти вот дела?
Не сказать, чтоб она пела,
Так – немного похрипела,
Поскакала, попердела,
Даже лопнул, блин, плафон,
Вызвала восторг у зала
Тем, что попку показала,
Титьки в узел завязала
И соснула микрофон.
И пошла гулять подруга
Так, что лопалась подпруга,
В промежутках меж гастролей
Обрывалась, блин, в запой,
Все, устав от песен старых,
Кучковались, как в отарах,
А мальчишки на гитарах
Издевались над толпой!
А «совковые» папашки,
Заправлявшие в Ц.К.
Словно нинзи – черепашки
Пёрлись от её пупка,
Им ночами снились кудри,
(Да не те, что на башке),
Титьки в соке,
Попка в пудре
И не микрофон в руке.
Хоть и были староваты
И у всех уже давно
Были пенисы из ваты
И в башке одно говно,
Они здраво рассудили –
Секс, давно мы проходили,
Ещё – ж можно, так сказать,
И вагину полизать.
И, слегка посовещавшись
И с моралью распрощавшись,
Со слюнями на губе,
Зовут девочку к себе,
Дальше было, веселей,
Пир – оближешь пальчики,
И ужрались до соплей
Девочки и «мальчики»,
Ну а утром, (буду бля!),
Из – за ржавых стен Кремля
Поднимали за пизду
В небо юную звезду!
И с безвольными руками,
С гривой огненных волос,
Проплывала над «Совками»,
Как проснувшийся Колосс.
Не артачилась, давала,
Чтоб на небе быть одной
И не редко ночевала
За кремлёвскою стеной.
Там её считали свечкой –
Неба там другой объём
И лупили, если с течкой
Приходила на приём.
Вон, мол, Боря пидорас,
Нам улыбкою светя,
К нам приходит каждый раз
С попой чистой, как дитя,
Не смотри, что голубой,
А следит, блин, за собой!
Потом, суки, громко ржали,
Всяко девку унижали
И совсем не бутерброд
Ей всю ночь пихали в рот.
Скольким всяким – позабыла…
Приходилось ей давать,
Да, что было – то уж было –
Правду незачем скрывать.
Всё кончается когда – то,
Вот и наши пердуны
Пали, как в бою солдаты,
Возле зубчатой стены,
И, прокравшись к серпу ржаву,
Страх давай трясти державу.
Вороны нас с неба звали
На гражданскую войну,
А правители сновали
Под Кремлёвскую стену.
Их за пару лет поспело
Столько, что не описать,
Но «звезда» для всех успела
Спеть, сплясать и пососать.
И в «попсы» плеская речке
Отражение своё,
Она видела, как свечки
Вмиг тускнеют близ её!
Чем дела в России жарче,
Тем звезда светила ярче,
Разгораясь с каждым днём,
Уже не спускалась низко,
А всех тех, кто слишком близко
Приближался, обжигала
Своим бешеным огнём!
Всё бы так и продолжалось,
Звезда б в небе отражалась
И сияла, как вчера,
Сильным ложе освещала,
Ну а слабых – поглощала
Словно чёрная дыра.
Все, кто рядом с ней крутился,
Или с жизнью распростился,
Или имя подмочил,
А «Звезда» - кремля творенье,
Продолжала, блин, паренье,
Лишь слегка от ожиренья
Её доктор подлечил.
Я скажу без всякой фальши –
Так – бы всё и было дальше,
Только – страшен и могуч
Из – за туч явился Путч!
Многие тогда пропали,
Многие судьбу проспали,
Хруст и стоны разносились
И в Столице и везде,
И ещё, блин, до рассвета
Песня многих была спета,
Съели многих – только это
Не относится к звезде.
Она чести не роняла,
Не гасила яркий свет –
Она просто поменяла
И орбиту, блин, и цвет,
Была красною звездою,
Но добавила теней
И поплыли чередою
Голубые звёзды к ней.
И теперь на небосводе
Они ходят в хороводе,
Заключив звезду в кольцо,
А она всё не сгорает,
Больше в шлюху не играет,
Сильных мира – презирает
И хохочет им в лицо!
Её спутники, (о, Боже!),
Всё моложе и моложе,
Она греет их покуда
Ей их молодость нужна,
Кое – кто из них, бывает,
Свои чувства не скрывает
И ( ей Богу!), называет
Не по звёздному – жена!
Только всякому понятно –
Все мужья на ней, как пятна,
Это так – для баловства,
Ведь она, чтоб плыть над миром
Себя сделала кумиром,
Для мужей она – пальмира,
А они – её паства.
Но всё это лишь снаружи,
А на небе, там, внутри,
Чёрный ворон грусти кружит
И тоска с звездою дружит,
И душа летит наружу
В свете утренней зари.
И картинкою – девчонка,
Что в деревне расцвела,
И к ней тянется ручонка
Так беспомощно мила,
С жаром звёздным славно ладит
И, как отводя беду,
По щеке легонько гладит
Присмиревшую звезду.
И звезда сожмётся в кресле,
Став девчонкой, как тогда,
Скажет тихий голос если, -
Это я, ты помнишь, да?