1.
В очередной раз ноги занесли меня в этот переулок неподалеку от Монмартра, где я целый день, в поте лица, зарабатывал на кусок хлеба рисованием портретов и продажей акварелей, заготовленных впрок, долгими зимними вечерами.
Я остановился у дома номер пять, возле калитки, увитой плющом, так же как и изгородь, протянувшаяся вдоль улицы до самого пересечения с соседним переулком. За собой она скрывала красивый сад и, стоящий посреди газона, светло-желтый дом, с причудливым мезонином и бежевыми ставнями, прикрывающими окна от взглядов чрезмерно любопытных прохожих.
История началась примерно с полгода назад, когда я впервые, изрядно приняв
на грудь у старины Лабиона, внезапно оказался в этих местах.
Уже тогда мне показалось странным волнение, которое я, внезапно, испытал, увидев
неясные силуэты, видневшиеся за освещенными окнами таинственного дома.
И вот я снова здесь - стою с бьющимся в груди сердцем и не понимаю, что происходит со мной и что мне со всем этим делать? В который уже раз, сжав с силою кулаки, я пытаюсь сдвинуться с места и не могу сделать ни шагу.
Конечно, мы художники существа странные. Все наши порывы и телодвижения часто замешаны на элементарном безумии и не всегда этот мотив продиктован вдохновением или творческим процессом. Очень часто, мы сами доводим себя до экзальтации, полагая,
что таким образом нас посетит Муза и одарит вдохновением, которого нужно добиваться скорее трудом, нежели камланием и чрезмерным употреблением горячительных напитков.
Собравшись, наконец, с мыслями и, чувствуя чрезвычайную досаду на самого себя,
я совсем уже было собрался уйти, когда услышал, а скорее даже почувствовал, легкое
шевеление на крыльце дома. Открылась дверь, и на пороге образовалось некое существо
женского пола. – Мсье – позвала меня девушка негромким голосом. – Мсье! Будьте добры пройти в дом… Она призывно помахала рукой, жестом подтверждая столь неожиданную просьбу.
Подозреваю,- нечто подобное я давно уже ждал от своих визитов. Какие-то романтические предчувствия посещали меня - иначе было трудно объяснить все эти странности.
Толкнув от себя калитку, я двинулся в сторону дома.
- Вас ждут - произнесла девушка, едва я поднялся на крыльцо.
Она скрылась в полумраке за дверью, и мне ничего не оставалось делать, как
последовать за ней. Я оказался в прихожей - не очень роскошной, но вполне приличной - в духе жилища среднего буржуа - преуспевающего юриста, или врача с практикой в кругах техническо-творческой интеллигенции: панели - под красное дерево, стены, обитые шотландской тканью, бронзовые и серебряные аксессуары, собираемые, как видно, не одним поколением добропорядочных буржуа. Все свидетельствовало, о традициях и наличии хорошего вкуса у обитателей дома.
Разглядывая прихожую, я остановился, не решаясь двинуться дальше. Наконец, открылась одна из дверей в конце, едва освещенного коридора, и в мою сторону двинулся
крупный мужчина в темном костюме. Его силуэт едва читался в полумраке и, в сочетании
2.
со скрипящими половицами пола, а так же общей таинственностью всего происходящего, производил довольно тягостное впечатление. Фигура мужчины медленно приближалась, и я едва сдерживал желание бежать отсюда, пока не поздно. Но жгучее любопытство, которое было сильнее страха, заставило меня остаться. Нечто подобное, наверное, испытывают мыши при виде приближающейся змеи. Между тем мужчина оказался самым обычным французом, каких много в деловой части Парижа и его окрестностях. Он приблизился ко мне и, протянув руку, произнес - Франсуа! Франсуа Вивьен!
- Жан Рене - Я протянул ему свою руку, в ответ, - все еще продолжая немного дрожать, и он, видимо, почувствовал это.
- Пройдемте в гостиную! Я все постараюсь объяснить вам.
- Было бы, совсем неплохо - подумал я про себя. Мы прошли в комнату, обставленную старинной резной мебелью, и расположились в креслах.
- Элен – позвал мсье Вивьен. Появилась уже виденая мной
горничная с подносом в руках.
- Не желаете выпить? - Я пожал плечами.- Будет легче общаться. Разговор у меня к вам не совсем обычный.
- Ну что же давайте выпьем – я откинулся в кресле. Только, в таком случае, нужно
что-нибудь и закусить. У меня с утра крошки во рту не было – добавил я, набираясь храбрости. Просто не хотелось, в добавок к своим страхам, еще и опьянеть.
- Конечно, конечно... Элен, пожалуйста, принесите чего-нибудь с кухни.
Вскоре Элен вернулась и разложила на маленьком столике возле кресел холодную закуску
и красивую вазу с фруктами.
- Итак, приступим к нашей беседе - произнес мсье Вивьен, когда мы выпили с ним по бокалу розового вина, закусив его ломтиками сыра с ветчиной.
- Вы, ведь, не в первый уже раз приходите к моему дому - не так ли? – спросил он, закуривая трубку и глядя на меня несколько исподлобья. В его вопросе не было угрозы, и я решил быть откровенным. – Да. Я уже бывал здесь, и… Это похоже на наваждение. Я сам не знаю, почему все так происходит...
- Это не наваждение – он посмотрел на меня с усмешкой.- Это, молодой человек, называется миссией. - Вам знакомо это слово?- он снова усмехнулся, пуская дым. Меня стала раздражать эта его усмешливость.
– Ну, что вы – откуда же мне знать!
- Хорошо давайте перейдем к сути вопроса – казалось, что он несколько смутился.
- Дело в том, что моя профессия не совсем обычна - он задумался. – Вы верите в реку
Харон? – неожиданно спросил он.
- Это - по которой возят мертвецов? - теперь настала моя очередь усмехнуться.
- Ну, не только. В более широком смысле, это река Времени – со всеми вытекающими
последствиями. Дело в том, … что я - ее смотритель - он взглянул на меня пристально.
Признаться, я ожидал любого поворота нашего разговора - вплоть до предложения
3.
ограбить банк, или заняться изготовлением фальшивых франков, но перебирать
мифологические сюжеты древних времен, а тем более в таком необычном ракурсе, - был
не готов совсем. Да мне не очень и хотелось.
- Послушайте, а давайте начистоту – почему я здесь? Кому это нужно?
- Давайте,- вдруг, обрадовался моему предложению мсье Вивьен.
- Вы избранный! – он посмотрел на меня, лучезарно улыбаясь, как будто ожидая, что я брошусь к нему на шею, при столь радостном сообщении.
- Ну и что из этого следует - поинтересовался я, нарочно минуя фазу удивления и восторгов. В свое время мне приходилось подрабатывать санитаром в приюте для душевнобольных имени Святой Женевьевы и я, по опыту, знал, что с некоторыми из
пациентов лучше соглашаться сразу - дабы не раздражать их своим недоверием. Что-то подсказывало мне, что мсье Вивьен из их числа. Хотя догадка моя не была слишком
твердой, - уж очень уверенным в себе и рассудительным казался этот господин.
- Видите ли …- он задумался, подбирая слова…- Пройдут годы и сбудутся чаяния великих реформаторов…Вольтер, и Робеспьер даже не предполагали, что их мятежные идеи найдут благодатную почву в далекой России. Он замолчал, глядя на меня и, видимо, ожидая моей ответной реакции. Но я решил дать ему возможность высказаться до конца.
-В далекой и дикой России произошло неожиданно то, что не смогло произойти - ни в просвященой Франции, ни в Германии – где, казалось бы, имелись для этого самые благоприятные условия. Но, увы,… Именно Россия - стала колыбелью первой в мире Революции.
Его грусть была, настолько, неподдельной, что мне стало, искренне жаль его.
Я мало знал Россию. Эта загадочная страна на севере… Сибирь… валенки и медведи. Вот все, что я мог припомнить. - О какой Революции - черт побери - он толкует?! Кроме Великой Французской, перевернувшей человеческое сознание, и подарившей Миру Конвент и Республику – никакой другой я не знал. Впрочем, доходили слухи о бомбистах и прочей несуразности, происходившей в России. Но это было так далеко!
- Я понимаю ваше замешательство,- продолжал, между тем, господин Вивьен.
Но, поверьте мне на слово,- пройдет десять лет и в России произойдет то, о чем я вам
сейчас толкую. Секундочку. Подождите. Сейчас я вам покажу аппарат, присланный нашими друзьями из Комитета Содействия. Сейчас…
Господин Вивьен удалился в соседнюю комнату, и вернулся оттуда с неким ящичком, похожим на ларец средних размеров. Он подключил его к устройству, стоящему в углу комнаты. На плоской панели последнего, зажегся волшебный фонарь – наподобие виденного уже мною в синематографе господ Люмьер.
Но этот аппарат был, как я понял, гораздо хитрее и совершеннее. Я увидел в нем то, что перевернуло мои привычные представления о жизни и заставило усомниться
в подозрениях насчет душевного здоровья г. Вивьена. Это была - поистине фантастика!
События, промелькнувшие за светящейся гранью волшебного фонаря, рассказывали о том, что в грядущем времени, нас ждали небывалые происшествия,-
чуть было, не погубившие мир. По маслянистой, мерцающей поверхности, сменяя друг-друга, ползли картинки всеобщего разрушения и хаоса… Грандиозные войны потрясали человечество…Гибли дети, старики и старухи. Люди оставались без крова,
а жены теряли мужей.
Я вжался в кресло, до боли стиснув ладони, и оцепенев, недвижимый, впитывал
информацию, перетекающую в меня из этого волшебно - мерцающего ларца.
4.
- Ну, вот и все – устало произнес г. Вивьен, когда фонарь, выдав очередную порцию картинок, погас, прозвенев заключительным аккордом. В ушах еще долго звучал аккомпанемент необычной музыки. В ней что-то постоянно рычало и гремело так, как будто ее сочиняли для свадьбы красавицы шимпанзе с заслуженным гиббоном африканской саванны.. Ничего подобного я не слышал до этого, хотя было в этих звуках нечто завораживающее и даже, как будто ласкающее слух. Она возбуждала и призывала к действию – вот что было в этой музыке!
Насладившись произведенным эффектом, господин Вивьен слегка приободрился и
поглядывая на меня искоса, произнес: Ну а теперь я хочу познакомить вас с одним человеком, который объяснит все гораздо лучше меня.
-Эллен!- крикнул он в полумрак комнат. Внезапно материализовавшаяся Эллен - казалось, что она все время стояла за шторой - что-то пискнула в ответ.
- Пригласите Посланника!
Не прошло и секунды и за спиной у Эллен появился некто, напоминавший собой успешного приказчика из провинциальной мясной лавки - существо, удачно балансирующее между разоблачением и небывалым счастьем, быть введенным в семью хозяина, посредством женитьбы на соблазненной им дочери. Об этом до поры, не знает никто… Даже сама дочь - поскольку все еще трепетно ждет неких знаков, лишь томно догадываясь о коварных намерениях обольстителя.
Итак, в гостиную шустрым колобком влетел некто – невысокий, рыжеватый и с прищуром, всеми своими манерами, давая понять, что непрост, и имеет сказать нечто такое, что вы еще и не слыхивали до этого.
-Ленин – произнес человечек, несколько картавя, и протянул мне руку, слегка наклонившись, будто со стороны, наблюдая за происходящим.
Это имя, больше похожее на глагол… и это лицо… Я, как и все художники, воображал себя большим физиономистом. Мне показалась странной эта смесь напряженной любезности, граничащей с лестью, в сочетании с нагловатым взглядом,- предвестником грядущих тайных контрибуций.
Человек, назвавшийся Лениным и вправду был не прост. Уже через час его беспрерывного монолога, в моей голове не осталось ни одной собственной мысли и
я совершенно определенно знал, что на сборы и раздумья, мне отпущено-ровно сутки, а затем я должен явиться к Ленину и дать свое согласие на служение Великой Идее…
Поверьте мне на слово, я очень смутно понимал, что это за идея, и, в чем ее величие…
Но я, совершено определенно, предчувствовал грандиозные перемены в своей жизни. И не ошибся! Я был подхвачен Цунами… Девятым валом глобальных перемен, которые были некоторым образом, связаны с этим странным человеком, похожим на рыбника и, носящим странную фамилию - Ленин.
Необычность всего происходящего заключалась еще и в том, что я совершенно потерял волю, которая, у меня, как мне казалось, до этого, присутствовала.
Через сутки я, как и было условленно, явился к Ленину со своим нехитрым скарбом.
Мне объяснили, что предстояло переплыть на лодке через Сену, как известно пересекающую Париж, и заодно перевезти кое, какие вещички. Но, отплыв от одного берега в тысяча девятьсот пятом году, к другому, я пристану - аж в две тысяча пятом. И берег этот будет берегом Москва - реки, разрезающей пополам столицу далекой и совершенно незнакомой мне России.
Вот так, вкратце, обрисовали ждущее меня приключение.
5.
Не знаю почему, но я согласился. Может быть причиной тому был до неприличия подросший долг в пансионе мадам Бланше.. А может быть моя склонность к авантюрам,
доставшаяся мне от деда - солдата армии Наполеона? Не знаю.. Но я сказал - Да!
На утро следующего дня небольшая экспедиция из двух крепышей в кожаных куртках, холщовых штанах и, надвинутых на лоб кепках, выдававших в них обитателей рабочих окраин, спустилась к Сене, в районе моста Тюирильи. В лодку, спрятанную в кустах прибрежного терновника, были погружены аккуратные деревянные ящички - судя по весу, в них были упакованы отнюдь не детские игрушки.
-Вам доверено перевезти золото партии, аннексированное у мировой буржуазии!
В ваших руках судьба Мировой Революции! Соглашатели и компбрадорствующие
партийные проститутки, пробравшиеся в наши ряды, извратили Великое Дело! Нам придется начинать все сначала, и мы пойдем другим путем…!- Вещал Ленин взобравшись на пригорок.
- Вам, молодой человек, поручено Судьбой, исправить гримасы Истории и повернуть
вспять течение, так называемой, реки Харон. Мы заставим Время работать на нас!
Мы истинные большевики…..
Завершение фразы я уже не услышал, так как моя лодочка, подхваченная бодрым течением, унеслась вдаль.
Оторвавшись от берега, я попал в опасную зону водоворотов, где меня начало
крутить и раскачивать. Пришло время взяться за весла.
Через полчаса борьбы с течением, я научился управлять своим утлым суденышком
и вскоре впереди замаячил противоположный берег.
Сердце мое учащенно забилось. Несмотря на довольно ясный рассказ Ленина и
определенное представление о том, что меня ждет, я, все-таки, не до конца еще верил, что это возможно. И вот, вскоре, мне предстояло убедиться в том, что до сих пор казалось мне, лишь плодом воображения писателей фантастов.
Поневоле заволнуешься!
Вот он, наконец, долгожданный берег! Вместо парижского утра здесь был вечер.
Едва моя лодочка воткнулась в пологий берег, как крепкие руки схватились за веревку, привязанную к носу, и подтянули лодку к берегу.
Затем настала моя очередь: меня вынули из лодки, поставив на ровную площадку у берега, дали глотнуть чего-то обжигающего из плоской фляжки, и, буркнув в ухо, незнакомые слова, оставили стоять на обочине процесса.
Из лодки, между тем, обладатели крепких рук, наружности которых я не разглядел, стали быстро вытягивать тюки и ящики, которые были привезены мной с противоположного берега.
Все это заняло не более получаса, в продолжение которого, я мерз стоя в сумерках на ветру. Кроме обжигающего напитка, мне не было оказано ни одной любезности. Я стал
сильно сомневаться в масштабе своей миссии, о которой мне так много толковал господин
Ленин, убеждая принять участие в этом захватывающем мероприятии.
Переминаясь с ноги на ногу, я досадовал, что позволил втянуть себя в сомнительную авантюру. И еще мне нужно было по нужде….
-Где здесь туалет?- спросил я. Меня не поняли.- Где здесь можно сделать… – Пис - Пис?
Характерно шипящие звуки, видимо, понятны на любом языке. Мужчины, производящие разгрузку, бросили свои дела и, засмеявшись, показали жестом в сторону кустов.
Никакого туалета я там не разглядел, но все же послушно отправился в указанную сторону.
6.
Не обнаружив туалета за кустами, я пошел в сторону видневшегося невдалеке строения. Там туалета тоже не оказалось. Досадуя на шутников, я решил нарушить закон,
и справить нужду прямо на лоне природы, надеясь на то, что, может быть, здешние жандармы не так строги к подобным нарушениям порядка.
Но оказалось, что я ошибаюсь. Как, только я сделал свое дело, почувствовав необычайное
облегчение и, вспомнив слова философа о том, что это единственное наслаждение, за которое он не испытывает мучительных угрызений совести, как меня, сразу же, осветил свет из двух прожекторов, оказавшихся позади меня.
Двое мужчин, выйдя из кареты, больше напоминающей лодку, водруженную на колеса, двинулись в мою сторону, помахивая вытянутыми предметами, подозрительно напоминающими дубины парижских ажанов. Да, видимо, это и были местные жандармы. Проходят века, а блюстители порядка почти не меняются. Их можно узнать даже по походке.
Лодка на колесах была, как видно современным автомобилем. По улицам Парижа уже бегали подобные устройства, воняя горючим и пугая прохожих, но им было еще очень далеко до этих более совершенных машин.
Впрочем, то, что мне довелось увидеть впоследствии,- не шло ни в какие сравнения с этими первыми впечатлениями.
Не прошло и десяти минут, как меня привезли в тесное подозрительно пахнущее помещение, по которому сновали люди в форме. Я понял, что это местная жандармерия.
После недолгого разбирательства, поняв, видимо, что я иностранец, и, к тому же, без документов, меня поместили в клетку, где уже сидели люди. Когда мои глаза привыкли, к царившему там полумраку, я разглядел пьяного старика и молодую сильно накрашенную женщину, которая тоже была не совсем, чтобы трезва. Из того угла, где сидел старик, очень пахло мочой и я, поневоле сморщившись, достал из кармана надушенный платок. Заметив мой жест, девушка что-то сказала мне, улыбаясь.
Посмотрев на нее более внимательно, я понял, что она достаточно хороша собой, хоть и чрезмерно размалевана. Я покачал головой и развел руками, давая понять, что не понимаю ее.
-Вы иностранец? - спросила она на хорошем английском, который мне пришлось немного изучить, когда я стал сотрудничать с одной лондонской галереей.
- Я несказанно обрадовался ее знанию английского. Я объяснил, что я француз и зовут меня Жан. Тогда девушка, неожиданно для меня, перешла на еще более недурной французский, чем порадовала меня гораздо больше.
Катя - так звали девушку - объяснила мне, что училась в Университете, а теперь работает ночной бабочкой. Но ночная бабочка - ведь это…. Я замешкался, затрудняясь дать этому занятию приличное объяснение. Да-да - это именно то о чем ты подумал, - смеясь, сказала Катя, назвав французский аналог.
- У нас на этом неплохо зарабатывают. Гораздо лучше, чем в библиотеке, куда меня пытался пристроить папаша – профессор.
Когда мы немного поговорили, я попытался объяснить Кате - что ни в чем не виноват. Во
всяком случае, не настолько, чтобы запирать меня в клетку - добавил я, немного смутившись, когда вспомнил истинную причину моего задержания.
- Я буду требовать французского консула или хотя бы адвоката.
- Это не то место, где качают права – досадливо махнула рукой Маша. - Есть другой более простой способ выскочить отсюда. У тебя есть деньги? А то мои, Гришка-сутенер отобрал, гаденыш.. Я вспомнил, что Ленин, говорил о деньгах, которые могут пригодиться мне и, сунув руку во внутренний секретный карман сюртука, достал оттуда пачку денег, перевязанную резинкой.- Вот эти пойдут? Катя взяла пачку, внимательно рассмотрев купюры, и пересчитав их, сказала радостно улыбаясь.- Ух, ты! Целая штука
7.
баксов! - Какая штука?- не понял я.- Да, ладно, потом объясню,- отмахнулась от меня, Катя. Она взяла из пачки одну бумажку, спрятав остальные деньги в лиф, - у меня целее будут - пояснила она. Затем Катя вступила в разговор с молодым жандармом, сидящим за барьером в соседнем помещении. После недолгих переговоров шепотом, «мент» - так у них, в народе, называют жандармов - загремел ключами. Не прошло и пяти минут, как мы оказались на свежем воздухе. После соседства с душистым стариком, это было истинным наслаждением. – Ух - произнес я фразу облегчения, которая, видимо, на всех языках звучит одинаково.
- Многовато мы ему дали! Ну, ладно - сказала Катя и потащила меня в сторону сверкающей огнями улицы. – Пойдем, отметим это дело!- весело вскрикнула она. В огнях
неона ее лицо уже не казалось таким вульгарным. А может быть, мой глаз стал, привыкать
к необычно резким сочетаниям.- Постой, постой! Я не могу никуда идти! – воскликнул я
- У меня миссия! – Какая, еще на хрен, миссия? – сказала Катя и, выслушав мой сбивчивый рассказ, посоветовала - не торопиться с выполнением непонятных миссий, а сначала подумать, не вляпался ли я в историю? - Я пытался объяснить ей, что
именно об Истории и идет речь. Что моя миссия является исторической!
- Слушай, а ты не из дурки, случайно сбежал?- спросила она, внимательно разглядывая меня в свете фонарей - Вроде не похож... Давай не будем пороть горячку. Ты своих пацанов все равно уже не найдешь. Где ты их сейчас будешь искать? Ты дорогу запомнил? Я пожал плечами.
- Ну вот! Я как понимаю твой расклад? Все эти лодочки и ящички… Погоди еще! ...Мужики тебя сами искать будут. И совсем не для того, чтобы вручить медаль за храбрость. Пойдем, лучше, выпьем винца, перекусим, и я тебе – кое - что объясню про наши времена. Мужик ты, видно, не плохой, но уж больно наивный. Жалко, пропадешь, ведь, - не за грош!- добавила она, глядя на меня, как мне показалось, с симпатией.- Я хоть и ночная бабочка, но девушка душевная и даже, можно сказать, интеллигентная. Во всяком случае, была когда-то - добавила она.
Ресторан, в который мы вошли, сверкал зеркалами и был полностью заполнен людьми, но Катя о чем-то пошептавшись с метрдотелем, двинулась вслед за ним по лабиринту проходов между столами. Наконец, нашелся свободный столик и управляющий халдеями, сделав приглашающий жест, сказал по-английски- Please!- и удалился. Сидящий вокруг народ, оживленно беседовал, не обращая на нас никакого внимания.
- Слушай сюда - сказала Катя, сделав заказ официанту, после того как мы обсудили с ней меню. – Люди, с которыми ты связался, явные бандюки, насколько я просекаю ситуацию. Или террористы - что еще хуже! И те и другие имеют неприятную привычку убирать свидетелей, которые им больше не нужны. Этот Ленин, про которого ты рассказываешь, - это, наверное, их пахан. Главный бандит! Как, впрочем, и его, исторический прототип. Поэтому ты крепко подумай, прежде чем искать с ними новой встречи….
Не могу сказать, что я не пытался спорить, но постепенно ее доводы стали перевешивать мои, и я подумал, что действительно чуть было, не попал в скверную ситуацию.
-А вот эта шняга о том, что ты из прошлого - это любопытно - сказала Катя. Крепко же они промыли тебе мозги. Но такое теперь случается довольно часто.- Эх, времена! Ух, и нравы! - Давай выпьем!- предложила она.
Пили обжигающую русскую водку, которую я пробовал всего один раз на Монмартре. Ею угощал меня один русский художник по фамилии Куинджи. Когда я рассказал об этом Кате, она только покачала головой и повертела пальцем у своего виска.- Она все еще принимала меня за сумасшедшего. Впрочем, и я бы на ее месте думал так же.
8.
Я почувствовал себя персонажем романов Жуль - Верна и подумал о том, что этот господин был отчасти прав, рассказывая о будущем. А может быть он, как и я, побывал в нем?- осенила меня внезапная догадка. В таком случае, если мне посчастливится вернуться домой, я тоже смогу описать все, что произошло, в виде фантастического сюжета.- Пожалуй, стану еще знаменитым - закралась в мою голову тщеславная мыслишка.
После третьей рюмки водки, Катя предложила выпить на брудершафт и потянулась ко мне губами. Губы ее, показались мне сладко – солеными, а поцелуй неожиданно страстным и терпким. Мне понравилось, и я взглянул на нее под несколько иным углом зрения.
Домой к Кате ехали на такси. Я довольно сильно опьянел с непривычки. А может, быть пережитое так подействовало на меня, но засыпать я стал еще в дороге.
Проснулся довольно поздно, от ощущения, что кто-то пристально смотрит на меня.
Напротив сидел огромный черный ротвейлер и бесцеремонно разглядывал мою распластанную по постели голую персону. - Ого! Где это я? – Я не сразу сумел определиться во времени и пространстве. Постепенно память вернулась ко мне.
В дверном проеме появилась Катя.
- Кайзер! Фу!- окликнула она собаку. Пес, плотоядно облизнувшись, вышел из комнаты. Ее утренний облик со свежим, умытым личиком, в симпатичном китайском халатике, расшитом драконами, был неотразим. Я не помнил, занимались ли мы накануне любовью. Но то, что этим нужно было заняться немедленно, не подлежало сомнению.
-Привет!- сказала Катя - Будешь завтракать?
-Иди ко мне - сказал я и потянул ее за руку, когда она подошла ближе.
Позавтракав, мы отправились прогуляться по Москве. Город, в котором жила Катя и в котором мне довелось очутиться, волею Судьбы, поражал воображение. Я не скрывал своего восхищения, чем, видимо, польстил Кате.
- Ну, ваш Париж-то - покруче будет - заметила она.
- Не знаю, какой он в ваше время - сказал я. Она внимательно посмотрела на меня, покачав головой. Прогулявшись по улицам, мы спустились в подземку.
- Послушай, Катя, то, что я увидел, поражает воображение - сказал я восхищенно, когда мы присели перекусить в кафе на улице, которую Катя называла Арбатом.
- Неужели еще остались несчастливые люди, когда кругом такая красота и все, как мне кажется, сыты и здоровы?
- Люди, Жан, как были животными так ими и остались - вздохнула она.- Да еще, какими животными!
- Подкрепившись и выпив пива, мы двинулись по Арбату, который был, видимо, аналогом парижского Монмартра. Здесь тоже было много художников и музыкантов.
-Пойдем, я тебя с Патриком познакомлю – сказала она, когда мы прошли через плотные ряды торговцев сувенирами. Патрик, с гитарой наперевес, сидел на ступеньках дома с мраморными колонами и меланхолично перебирал струны.
- О, Катюха! Привет!-
он вскочил со ступенек и чмокнул Катю в щеку, которую та с готовностью предоставила для поцелуя.
- Патрик.
- Жан - я пожал, протянутую мне руку .
- Ну, что сыграешь нам?
- Конечно, Катюха. Не вопрос!- Патрик вновь, присел на ступени и, перебирая струны, запел печальную песню. Я не понимал слов, но она напомнила мне древнюю кельтскую
9.
балладу, где пелось о любви простой девушки к принцу крови. Наверное, песня Патрика тоже была о чем-то подобном.
Несколько дней проведенных в Москве, навели меня на мысль, что здесь не так уже и плохо.
- С деньгами везде неплохо – сказала Катя.- Что ты запоешь, когда деньги кончатся?
- Я пойду работать - храбро ответил я
- Ну-ну! - усмехалась она в ответ.
Между тем шло время, и я стал всерьез, подумывать о своих жизненных перспективах. Катя, со временем перестала относиться ко мне, как к сумасшедшему и, кажется, даже поверила в мою историю. Род ее занятий, конечно, не совсем устраивал меня. Но какое, я имел право указывать ей – чем заниматься? Жили мы с ней весело и не отказывали себе ни в чем. Пока были деньги, конечно. И хотя в секретном кармане еще что-то оставалось, но пора уже было подыскивать какую-то работу.
Конечно, мое положение было более чем странным. Но, человек такое существо, которое может привыкнуть к чему угодно. Я не был исключением.. Вместо того, чтобы сойти с ума, я постепенно привык к своему положению. Покупая французские газеты, я научился
ориентироваться в современном мире и вскоре понял, что он не так уже сильно поменялся
за сто последних лет. Во всяком случае, люди остались прежними. Любовь и голод продолжали править Миром. Теперь это, правда, называлось сексом. Ну, а голод успешно заменила жажда наживы. Конечно, были еще такие люди, как Патрик-романтик и идеалист. Были арбатские художники и поэты. Но все это было исключение из правил. Личности, которых остальные считают чудаками - ибо мотивация их поступков абсолютному большинству кажется неясной. Но разве и меня самого родители не считали изгоем и позором семьи? Видимо такое положение вещей неизменно в веках.
Я попросил Катю познакомить меня с художниками, потому что живопись - это единственное, что я умел делать. Кроме того, для этого не требовалось документов, что, в
моем случае, было весьма кстати. Катя позвонила кому-то, и мы отправились на праздник, который устраивали художники одного из творческих объединений. Дело происходило в одном из переулков, в центре Москвы. Во дворе большого заброшенного дома, художники соорудили соломенное чучело языческого божества и, выпив водки, сожгли его к огромной радости всех присутствующих. Затем народ разбрелся по мастерским, где художники выставили на мольбертах свои картины. Их живопись поразила меня. Так у нас в Париже работали только импрессионисты, которых никто за художников то не считал.
Мазки на холстах были жирными и грубыми. Но, похоже, что такая манера письма никого не удивляла. Впрочем, немного пообвыкнув, и выпив водки, я тоже примирился со здешней школой живописи.
Побродив по разным мастерским и пообщавшись с художниками - причем Катя везде представляла меня, как мэтра из Парижа, что вызывало всеобщий энтузиазм - мы присели в одном из помещений, где Катю, видимо, хорошо знали. Среди прочего, меня удивило то, что к проституткам здесь относились вполне лояльно. Может быть, это относилось только к богемной среде?
Среди гостей художников была довольно разношерстная публика: поэты, журналисты, один банкир и две русские дамы, поразительной красоты. Катя сказала, что в прошлом они были манекенщицами, а теперь у них богатые мужья иностранцы. Одна из них, кажется, живет в Париже. Нас познакомили. К счастью, она не очень хорошо говорила по-французски, и мне удалось отделаться общими фразами.
Вскоре народ куда-то засобирался, и Катя объяснила мне, что банкир приглашает всех нас в ресторан. Что уже накрывают столы и нужно торопиться.
10.
Ресторан, куда мы вскоре подъехали всей гурьбой, назывался «Сказка» и там нас ждал действительно сказочный ужин. Пели цыгане и русский хор - попеременно. Подгулявший банкир рассовывал зеленые бумажки направо и налево. Особенно полюбилась ему молодая цыганка с огромным задом, в чулок к которой он запихнул изрядное количество ассигнаций. В разгар веселья в сумочке у Кати заверещал телефон - я давно уже привык к этим чудесам. – Поехали! Сказала Катя, увлекая меня за руку к выходу из зала.
– Куда? - мне не хотелось никуда уходить.
- Если хочешь, потом вернемся. Они здесь до утра гулять будут. Я их знаю.
Следующим пунктом наших стремительных перемещений стало собрание личностей, которых Катя представила, как актеров. Если это были актеры, то они значительно продвинулись в табели о рангах. Сто лет назад их иначе, как актеришками не называли и они большей частью кочевали по городам и весям в поисках заработка. Хотя были и тогда исключения из правил. Существовали, ведь, еще и Королевские театры!
Мероприятие было закрытым и нам не сразу удалось попасть внутрь. Катя кого-то долго вызванивала по телефону и, наконец, нас впустили. Внутри ждала девушка, увешанная фотоаппаратами. Они с Катей расцеловались, и я был представлен. Девушка- ее звали Таня -была фотокорреспондентом известного издания. Благодаря ей, мы и попали
сюда.
- Извините, брала интервью, пришлось отключить телефон. Сами понимаете – работа! Самого Грымова поимела!
- Кто такой Грымов? Это- шишка?- спросил я у Кати, ворочая на языке русское слово, будто горячий пирожок. Я уже выучил изрядное количество русских фраз и любил вставлять их в свою речь.
- Шишка, шишка - на ровном месте!- ответила Катя
- Да, уж, Катя - для тебя это точно шишка!- смеясь и многозначительно глядя на подругу, сказала Таня. – Ладно, не будем ворошить былое!- Катя посмотрела на меня
украдкой, и устремилась вперед. – Нужно успеть, хоть жаркое отведать. Ведь сожрут все. Знаю, я этих актеров.
Пиршество внутри зала было в самом разгаре. За столами выстроенными подковой, располагалось человек двести. Ели все стоя, запивая еду всевозможными напитками, расставленными на столах. Официанты только подносили еду и убирали грязную посуду.
Ну, ка пойдем со мной - обратилась ко мне Таня. Я, не очень понимая, обернулся к Кате.
- Иди, иди! Не съест она тебя.
– Скорее накормлю - засмеялась Таня - Возьми самую большую тарелку. Я повиновался.
Ловко лавируя между публикой, мы двинулись в сторону центрального стола, над которым возвышался крупный мужчина, похожий на русского царя, каким я видел его на портретах - пышные усы и осанистый вид
- Это Михалков. Там еда повкуснее - сказала Таня. По мере передвижения она целилась фотоаппаратом в разные стороны. Из камеры выскакивали молнии, и актеры невольно принимали заученные позы. Сейчас я подойду к Никите, а ты закусь цепляй!- произнесла Таня театральным шепотом, сделав круговое движение глазами, и стала, словно лисица на охоте подкрадываться к мужчине. Человек, похожий на царя заметил ее маневр и принял еще более осанистый вид. Поперек его высокого чела пролегла морщина, а взгляд устремился вдаль, будто провидя нечто поверх голов. Я так засмотрелся на это чудное зрелище, что почти забыл о своей функции заготовителя. Заметив мое состояние, Таня незаметно лягнула меня ногой.
11.
- Никита Сергеевич, позвольте снимок? Агентство Печати Новости - произнесла она при этом, воркующей скороговоркой. Мэтр согласно пошевелил усами и кивнул головой, не меняя величественной позы.
К Кате мы вернулись с богатыми трофеями, и семга от Никиты Михалкова очень подошла к ледяной водке, бутылку которой, весьма кстати, метнул на стол, перед нами, услужливый официант.
Я не сразу заметил Ленина важно расхаживающего между столами, но он сам подошел ко мне и молча поклонился. Посмотрев с характерным прищуром и улыбнувшись девушкам, он молча удалился, растворившись в полумраке. У меня сразу же пропал аппетит и хорошее настроение, в котором я пребывал до этого, сменилось смутной тревогой.
– Ты видела его? Это Ленин, о котором я тебе рассказывал - шепотом сказал я Кате.
- Ты была права. Он нашел меня!
- Ленин?- Катя посмотрела на меня удивленно. - Да это двойник - из шоу двойников. Вон еще один ходит. А там Сталин с Гитлером в обнимку. Ты чего, Жан?! Успокойся!
Я только понаслышке из газет и исторических книг, которые принесла мне Катя, знал кто такие Гитлер и Сталин. Но неподалеку действительно прогуливался еще один Ленин. А может быть - это был тот же самый? В любом случае настроение было безнадежно испорчено.
И все-таки это был он. Когда мы вернулись домой, и я полез в карман за платком, оттуда вывалилась записка:
- А вы, батенька, молодец! Ловко ушли в подполье. Мы с
товарищами посоветовались, и решили, что вы годитесь на большее, чем быть простым курьером. Ждите очередного задания.
Член РСДРП/б/, Владимир Ульянов /ЛЕНИН/
Внизу была подпись и приписка – P.S.- Надеюсь, как опытный конспиратор вы догадаетесь уничтожить мою записку? Кстати, она пропитана вкусовыми ароматизаторами. Ничего не имеете против грибочков? Хе-хе-хе…
Записка, действительно пахла грибными бульонными кубиками. Черт, нашли все-таки - я почесал затылок и начал меланхолично пережевывать бумагу.
Решив ничего не говорить Кате, пока не будет полной ясности в этом вопросе, я оделся и выскользнул на улицу. Мне хотелось проверить, нет ли за мной слежки. Бесцельно кружа по городу, я подозрительно оглядывался, ловя отражения в витринах, и вглядываясь в лица прохожих, но ничего странного, как будто, не заметил. Хотя, зная с кем, имею дело, предполагал, что меня просто обвели вокруг пальца. Уже подходя к дому, я обратил внимание на обогнавшего меня человека. Это был он! Ленин!
Человек быстро удалялся и на нем, несмотря на теплую погоду, было, пальто и кепка прикрывала лысый череп! Я вприпрыжку пустился за ним следом. Догнав, вцепился в плечо и резким движением развернул к себе. На меня смотрели бессмысленные глаза алкоголика, с опухшим лицом, заросшим многодневной щетиной.
– Че, надо!- выдавил он из себя, покачиваясь.
–Извините!- Я сунул ему в руку мятую ассигнацию и пошел прочь. У меня явно сдавали нервы.
Погуляв еще немного, и приняв нужное решение, я отправился домой. Мне предстояло съехать от Кати.
К этому были разные причины. Во - первых я не хотел подвергать ее жизнь опасности. Но кроме этого была еще одна причина, о которой я давно уже думал, но никак не решался сказать Кате. Я стал привязываться к ней, и в этой ситуации ее род занятий совсем не
12.
устраивал меня. Хоть она и пыталась убедить меня, что это обычная работа, но я понимал, - это далеко не так.
Разговор с Катей оказался не из легких. Были сказаны слова о любви, и о подлости с неблагодарностью. Я со своей стороны говорил, что тоже привязан к ней, но мне необходимо побыть одному, что мне, кроме того, нужна языковая практика, а с нею это получается плохо. Но самого главного я сказать ей не мог и от этого все мои доводы звучали неубедительно.
-Ну и катись к черту - сказала она, наконец, в сердцах.
И я покатился. Сначала я покатился в Банный переулок к знакомым художникам, а уже оттуда переместился на Арбат, где стал рисовать портреты. Я был бы наивным человеком, если бы не догадывался, что Ленин рано или поздно найдет меня. Так оно и случилось. Дело шло уже к осени, когда на раскладной стул, рядом с моим мольбертом, присел невысокий плотный человечек с копной седых волос и поразительно знакомым прищуром глаз. Стоило ему произнести первую фразу, как я сразу понял, что передо мной загримированный Ленин.
- Тихо. За мной следят - прошептал он, пугливо озираясь по сторонам. - Я
пришел за вами, голубчик, собирайтесь!
- Послушайте, господин Ленин….- начал, было, я по-французски.
- Т-с-с – снова зашипел Ленин - Никакого французского! Я в курсе, что вы уже
сносно говорите по-русски. - Довольно способный молодой человек. Я, кстати, единственный, кто поручился за вас перед товарищами по партии. Иначе бы вам, того-кирдык! – он сделал характерный жест ладонью поперек горла.
Я вздрогнул, и мой лоб покрылся испариной. Сбывались Катины предсказания.
- Вы это… серьезно?
- Более чем. Знаете ли, партийная дисциплина... И все такое - важно произнес он-
-А, как вы хотели? Мы, ведь, по-сути дела, живем в условиях военных действий. С нами тоже не церемонятся!
- Пойдемте, поговорим где-нибудь в тихом месте.
-Посмотрите - в каком виде приходится ходить!- осторожно подергал Ленин свой парик, когда мы с ним сели на скамейку в ближайшем скверике. - А ведь жарко – жалобно добавил он.- Я теперь еще и без Наденьки вынужден обходиться! И Арманд не захотели оживлять.
- Дорого, говорят! Олигархи, чертовы. Ну, ничего не на того напали! Дайте только власть в свои руки взять! Телеграф, телефон…Почту! Н - да, батенька, вернемся, однако, к нашим баранам! – осекся Ленин, почувствовав, что наговорил лишнего
- О чем мы?
- Вы, наверное, хотели объяснить мне, для чего я вам понадобился? Могли бы
уже и назад в Париж вернуть, как договаривались.
- Ну, да…Ну, да! Придет время – вернем! Хотя здесь все более или менее ясно. Вы
должны вернуться к своей девушке. Что же вы ее бросили? Нехорошо как-то… Успеете еще домой - чего вы там забыли? Ни кола, ни двора! Заодно и работу проведете. Ну, среди этого контингента. Как их – путаны?
- Мне больше нравится ночные бабочки.
- Пусть будут бабочки! - сморщился Ленин - Мы их подсунем этим - питерским. Посмотрим, какие они чистюли. Видели мы таких….! Демократы не устояли и эти не выдержат. Секс- великая сила! Девчонки будут нашим троянским конем! Хе-хе-хе…- это будет вашим первым партийным заданием. Преинтереснейшее поручение - я вам скажу! Сам бы с удовольствием занялся. Да знаете, на мне ведь такая нагрузка... Один я у
13.
партии! Ничего не поделаешь, приходится тянуть лямку! – грустно вздохнул он, устало, прикрывая глаза
- А вы, голубчик, давайте - действуйте! Эх, молодо- зелено! – внезапно оживившись, воскликнул он, и игриво хлопнул меня по плечу. - Завидую. Были и мы когда-то рысаками!
- Как-то это дурно пахнет… А, господин Ленин. Вам не кажется?- пробормотал я, впав в полный ступор от подобного предложения.
- Ну, что же… Революции не делаются чистыми руками, голуба вы моя!- Ленин недовольно нахмурился.
- Пламя Революции…Это, как его... Ну, вообщем, оно все переплавит в чистое золото. Так, кажется….? - Полное собрание, сочинение том 2, страница 25… Это я себя любимого цитирую - Хе-хе-хе!... Иногда даже удивляюсь - неужели столько наваял? Молодой был - все успевал! Ну, так, как - возьметесь?
- Нет, уж, без меня! - сказал я, как можно более твердо, постаравшись взять себя в руки. Сказав то, что хотел, я сделал попытку тут же уйти.
- Эх, батенька! Молодой, горячий! Да погодите вы - он удержал меня, вцепившись в рукав и воровато оглядываясь - Может быть, хоть за художников возьметесь?
- Это как? – не понял я.
- Ну, как, как? Заставьте их работать на нас. Пусть придумают нам этот… Бренд. Фирменный стиль… Как там это у вас называется? Сейчас ведь без этого никуда - жалобным голосом добавил он. Паблик релейшен! Будь он неладен!
- Н - да, то ли дело в семнадцатом! – в его голосе зазвучали ностальгические нотки- Как-то все проще было.. Лапидарнее что-ли?
- Если заплатите, то почему бы и нет?- ответил я, думая, что ничего кроме пользы для вечно голодных художников это предложение не сулит.
- О -хо-хо- опять деньги! Век чистогана! – Заплатим, конечно – куда ж мы денемся?-вздохнул Ильич. Только никаких этих апельсиновых цветов. Да! Не надо нам этого… - сказал он решительно.- Эх, если бы вы знали каких денег стоит партийная работа! - Деньги - кругом одни деньги! Хорошо хоть Жорес придумал окно в прошлое прорубить. Сразу легче дышать стало! Золотишко появилось - дела пошли!
- Какой Жорес? – поинтересовался я, вспомнив, что в родственниках у Кати числился какой-то нобелевский лауреат со странным для русских именем Жорес.
- Жорес!- какой Жорес? А, никакого Жореса нет! Послышалось тебе это, милый…
Жора Су - китаец один сочувствующий. Денег нам иногда подбрасывает на партийные нужды.
- Это не тот, что нобелевский лауреат, случайно?
- Лауреат? Какой еще к черту лауреат - вдруг рассердился Ленин - Разве может китайский торговец шмотками быть лауреатом? Я же говорю Жора Су. Спасибо Жоре Су! Жора Су! понял?- Ну вроде как - Дер - Су- Узала!
- Да понял, понял. Китаец, так – китаец. Мне - то какая разница!
- Вот именно! Ну, ладно. Засиделся я тут с тобой. Значит ты у нас на художников поставлен. А на путан, я кого-нибудь другого брошу. - Ну, давай, братец работай, работай! И запомни - ничего оранжевого и розовенького нам не надо. Пусть будет, что–нибудь, эдакое... Вот, как у Кока-Колы - просто и со вкусом!
- Понял. Будет вам простенько и со вкусом! Готовьте договор.
-Никаких договоров! Все на доверии. Так–то, батенька!- внезапно посуровев, воскликнул Ленин. Черным налом рассчитаемся!
14.
Вечером я отправился в гости к Кате, с которой не виделся больше месяца. Созвонившись предварительно и купив букет цветов, я ровно в семь вечера позвонил в заветную дверь.
- Ой, Жанчик, как я рада тебя видеть! – воскликнула Катя, принимая цветы – Ну куда ты пропал?
- Занимался языковой практикой,- сказал я скромно.
- Кстати, заметно. Ты стал замечательно говорить по- русски.
- Я старался.
- Ну, а дела - как?
- Получил серьезный заказ.- И я рассказал ей о своей встрече с Лениным, не скрывая ничего, в том числе и его предложения по-поводу путан.
- А я ведь теперь не ночная бабочка – сказала Катя, опустив глаза.
- Да? Рад – искренне обрадовался я этому сообщению.
- Я знаю. Ведь ты из-за этого ушел от меня?
- Ну… и из-за этого тоже - не стал отпираться я.
- Теперь вернешься?
- Если ты считаешь, что моя языковая практика уже завершена, то тогда я, с твоего позволения, вернусь.
В последующие дни я, собрав знакомых художников, приступил к разработке рекламной компании по впариванию несколько залежалого, но все-таки еще довольно востребованного продукта под названием – марксистско-ленинская идеология. Вскоре родилась концепция всей Акции. Она называлась просто - « ЗОЛОТО ПАРТИИ» В качестве слогана предлагалась фраза: « ЗОЛОТО ПАРТИИ В ЖИЗНЬ!» Далее следовала регистрация бренда с аналогичным названием. Предполагалось выпустить акции, обеспеченные золотым запасом партии, легитимность которого была, к тому времени, уже доказана в Брюссельском суде.
Собранные в результате распродажи акций средства, были помещены в надежные банки, что позволило взять кредиты и открыть широкую сеть предприятий по всему миру.
Торговая марка « ЗОЛОТО ПАРТИИ» стремительно завоевывала рынок. Умело разогретый, нашей командой, интерес потребителей немало способствовал этому. Ведь словосочетание – «золото партии»- давно было на устах миллионов. Наше дело было
зарегистрировать марку, придумать слоганы, наполнив их новым содержанием, и указать адрес – куда нести свои денежки. Ну и, конечно, слегка подтолкнуть ржавое колесо общественного сознания, чтобы оно закрутилось, раскручивая маховики коммерческого успеха. Тут, разумеется, нам пригодилась налаженная Лениным переправа через Сену, то есть,- пардон - реку Харон. Средства на первоначальную раскрутку и многочисленных адвокатов, перетряхивающих юридическую руду, взялись именно из тех ящичков, которые я переправил однажды на берег Москва – реки, сам не предполагая, как это круто изменит всю мою жизнь.
Ленин, нужно сказать, оказался довольно приличным менеджером. Вскоре он обзавелся
шикарными офисами в деловой части Москвы и Нью-Йорка, а так же дачами на Рублевке и в Майами. Не считая всякой мелочи на Кипре и прочих аргентинах…Правда, вся эта бурная экономическая деятельность вызвала раскол в партии, но Ленин быстренько состряпал ремикс на тему своих предыдущих сорока пяти томов, уместив этот шедевр мысли и полемики, в тонкую брошюрку из пяти страничек. Электронная версия была помещена в Интернете на собственном сайте. В ней, он доказал, что в условиях быстро загнивающего капитализма, необходимо, так сказать, перехватить инициативу, встав во главе капиталистического паровоза…. Эта программа, названная НЭП-2, стала
15.
руководством к действию для коммунистов новой волны. Которые, впрочем, ничем не отличались от всего прочего населения. Они - так же пили пиво, покупали в кредит
машины и дома, и даже слушали рэп. Кстати некоторые, особенно удачные, фрагменты
ленинской брошюрки, были переложены на язык рэпа и успешно исполнялись на лучших эстрадных площадках мира.
Ленин располнел, сделался, вальяжен и словоохотлив. Научился курить сигару и улыбаться белозубой улыбкой. Он стал похож на одного очень известного писателя-сатирика, отняв у того часть популярности.
Мне, как человеку заслуженному, были предложены, для проживания, любые столицы мира, но я предпочел местечко в предместье современного Парижа - неподалеку от того места, где впервые познакомился с Лениным в доме у господина Вивьена. Здесь мы и живем теперь с моей женой Катей - без особых забот, получая пожизненную ренту и предаваясь воспоминаниям.
Изредка нас навещает господин Ленин, который до сих пор - живее всех живых!
Приезжает он по старой привычке - инкогнито, прицепив накладную бороду и прикидываясь то коммивояжером из Италии, то индийским факиром, то простым парижским клошаром. Ему так хорошо удается эта роль, что однажды его даже арестовала полиция и, не обнаружив у Ленина необходимых документов, пыталась выдворить из страны. Только вмешательство самого президента Франции помогло урегулировать инцидент.
На какое-то время, мое скромное имя тоже попало в парижские газеты, так
как, удирая от полицейского, Ленин бросился к нашему дому и даже попытался перелезть через забор, но не сумел сделать это, зацепившись штанами за металлическую стойку. Он повис на ней словно плюшевый медведь на елке, одной рукой пытаясь освободиться, а другой, придерживая отклеившуюся бороду.
Газеты долго еще пестрели заголовками типа - «Русский миллиардер атакует Париж!»;
« Бег с препятствиями в предместьях Парижа!» « Что хотел украсть миллиардер у простого художника?»
Но, нет, худа без добра- продажи моих картин пошли в гору. Меня заметили, и я стал - знаменит!
Еще больше известности нам с Катей принес ее родной дед Жорес. Нобелевский лауреат известный всему миру, как человек сделавший перемещения во времени реальностью, поселился в доме напротив, сделав нашу, неприметную до этого улочку, знаменитой и посещаемой журналистами, политиками и просто любопытными. Сразу вокруг пооткрывались магазины, рестораны и многочисленные салоны красоты…
Закончилась спокойная жизнь - аромат свежевыпеченных булочек от мадам Беко
сменился запахом асфальта, в который быстренько закатали улицу, организовав стоянку для машин и бензозаправку неподалеку от железнодорожного переезда.
Все это не понравилось даже самому старику Жоресу - человеку, выросшему при режиме Сталина и потому неприхотливому в быту. Ведь он перебрался к нам именно за покоем!
Он надеялся вкусить, наконец, простого человеческого счастья вдали от суетных столиц,
в окружении близких ему людей. Но и здесь слава, а вместе с нею и суета, настигли его!
16.
Теперь за вечерним абсентом он выслушивает мои рассказы, о старом Париже и вынашивает идею переместить всю нашу компанию куда – нибудь в семнадцатый век.
В те времена, когда улицы мостили булыжником, а журналисты были не так назойливы и не лезли, в поисках сенсаций, во все щели, словно тараканы к тарелке с кленовой патокой.
В последнее время, я заметил, что старик стал особенно оживлен, и ходит по дому, напевая и хитро поглядывая по сторонам. Сдается, что скоро придется паковать чемоданы. Одно меня беспокоит, как бы и в семнадцатом веке не наткнуться на какого-нибудь безумного революционера. Устал я от харизматических личностей. Так хочется простого человеческого счастья!