Курил, давил окурки в стену,
А город погружался в кому,
И солнце встало на колени.
И он пришел: не то чтоб старый,
Скуласт, приземист, узкоглаз –
Кровь полудикого татара
За триста лет вливал не раз
В кровь русичей набег к набегу,
И в этом где-то мы родня...
И мы сошлись, хрустя по снегу...
-Вам что-то нужно от меня?
А я молчал, сжимая зубы,
И что сказать ему не знал.
И вдруг его скривились губы:
Он понял все, он вспоминал.
Он вспоминал...
Людей...
Кареты...
Опушку леса...
Белый снег...
Цилиндр...
Пара пистолетов –
Шагов двенадцать...
Прошлый век.
Я говорил, сбиваясь, быстро,
Я обличал,я обвинял.
Он перебил с ухмылкой хитрой:
-А если 6 он убил меня?
Вот, каково, поэт-убийца?!
И род людской б его проклял,
А так поют: душа как птица,
И то, что плохо он стрелял.
К тому ж, - добавил он с издевкой,
Всем гениям идет венец
Великомучеников... Ловко
Попал в историю... Конец
Считаю нашим разговорам...
И я перчаткой. По лицу!
А он сказал тогда с укором:
-Так мне и надо, подлецу!
Я жду вас завтра, ровно в восемь
Два секунданта... Пистолет...
А поздняя какая осень
Ну, я пошел, пока! Привет!
Повисло в воздухе прощанье –
Английский маслянистый смог.
Сверкнул, как будто предсказанье,
Знак: "Ворошиловский стрелок".
Меня убили завтра утром
В пожухшей от тоски траве,
И снег не таял, будто пудра,
На некудрявой голове.
