в медбратьях не́было нужды.
И бегал в туалет порою,
где прочих дамочек зады.
Красотки вяло возмущались
(«Кудыть ты прёшь, ядрёна вошь?»)
и унитазами ворчали
(ну, тех словечки хрен поймёшь).
Всё это лирика. А ужас
начался прям под Новый Год.
Сидит Гаврила, мирно тужась –
приспичило... народ поймёт.
Сперва одна, потом другая...
потом припёрся целый взвод! –
бабцы, друг-другу помогая,
текут, и каждая блюёт.
Траге́дь, достойная поэта
сквозь опьянения напряг
(что по-латыни «эбриэ́тас») –
хоть тут же, в туалете, ляг.
А в чём причина? Отмечали...
Источник – медицинский спирт.
Где нам, Гаврилам, нет печали –
для нежных дам кошмар сидит.
Жуть, эпидемии крещендо!
Кривая хвори кверху прёт!
Но по палатам – пациенты...
У них же тоже Новый Год.
А дамы шутят через силу,
желудочки опорожнив.
И смотрят томно на Гаврилу...
Он еле вырвался от них.
Сбежал с расстёгнутой ширинкой,
хоть чувствовал огонь в крови.
Шкаф, ключ, канистра спирта... Бинго!
И тоже при́нял. Се ля ви.