Полный вздох, потом полный выдох. Опять полный вздох и после частичного выдоха я задержал дыхание. Совместил широкую мушку винтовки и белую голову орла. Так, так, так. Поймал амплитуду сердцебиения и стал ей управлять. Теперь навожу срез мушки на резкость и стараясь держать ее в таком фокусе, начинаю приближать голову орла. В этом случае она постепенно тоже начинает быть резкой и действительно сама наползает на мушку. Причем на столько, что я уже вижу отчетливо черный глаз. Интересно, он меня видит или нет, и как быстро он меня почувствует? ББ говорил, что если опытного снайпера выцеливаешь больше десяти секунд, то он, как зверь начинает чувствовать опасность. Зрение, это на самом деле, сгусток энергии, который скользит по световому лучу, как пыль по солнечному. Образное сравнение, да? Но на самом деле, так оно и есть. Птица на расстоянии ста метров чувствует энергию взгляда примерно через пять секунд. Через десять ей уже некомфортно, и она улетает. Сейчас посчитаем. Двадцать один. Двадцать два. Двадцать три….Сорок восемь, сорок девять.. Орел взмахнув крыльями плавно сорвался с камня и скрылся где-то под обрывом.
Значит, дальномер не обманул. До грифона было около трехсот метров. Точность, плюс минус пять. Если бы не горы, то следовало прицельную планку поставить на триста. Но горы. Горы, горы, горы. Какие вы обманчивые. Днем над пропастью прицельную планку нужно ставить на одно деление больше, а к вечеру, когда горы нагреются и теплый воздух устремиться к холодной воде – и того больше, примерно на два деления. Ладно, поставлю на четыреста, а этот аспект буду иметь ввиду. Если конечно, до этого дойдет. Бутафорская колонна пройдет в районе шести вечера. Мне за десять минут позвонит по полевому телефону мой помощник. Он лежит метрах в ста от меня, в таком же убежище, только менее замаскированном. А ему и не нужно маскироваться. Он должен увидеть колонну, когда она выйдет из-за поворота и позвонить мне. Как только БТР и «Уралы» пойдут под нами, он должен в амбразуру выставить чучело снайпера с винтовкой. А потом будет уже моя работа.
Этот ход предложил дед. Получилось так. Мне, как я и просил, дали такой же двухнедельный курс индивидуальной подготовки под чутким руководством замполита. Но где-то посередине второй недели отпуска с украинской горилкой и таким же салом, лафа неожиданно кончилась, и нас вдвоем с капитаном вызвал к себе «батя». Мы даже побриться не успели. Приехал за нами сам начальник штаба на своем уазике. Он зашел в тот момент, когда капитан говорил очередной тост. На самом деле он знал, чем мы занимаемся и поэтому отреагировал совершенно спокойно:
- Алкоголики, блядь. Вольно, вольно. Чего застыли, допивайте, коль начали, я подожду. Пять минут у меня есть. В его присутствии теплая самогонка с одного раза не поглотилась. Она стояла где-то между желудком и глоткой в пищеводе и хотела на воздух. Я же был против такого развития событий и пытался заесть взбунтовавшуюся алкогольную жидкость хлебом и расплавившимся от жары салом. В итоге я победил. Но, как последствие пережитого на меня напала икота. Когда мы оделись, полковник предложил нам пробежаться до пляжа. Расстояние до речки от воинской части составляло ровно два километра. Полковник сказал примерно следующее:
- Так, придурки, слушайте меня сюда - сделав при этом перед нашими лицами несколько поступательных движений из стороны в сторону с одновременным пощелкиванием пальцев. - Меня видите? На резкость навели? Тогда слушайте. До пляжа два километра. Тысяча метров на пятерку – это три минуты и пятнадцать секунд бега. После слов – на старт, внимание, марш, я поеду к финишу на машине, и буду с секундомером ждать на берегу. Ежели вы не успеете пробежать два километра за шесть минут и тридцать секунд - пробежку придется повторить. Так уж и быть, отвезу вас на машине опять сюда, а потом побежите вновь. И так будете бегать, бля, до тех пор, пока не успеете. Стимул – купание. Вот смотрите, даже есть полотенце. Все понятно?
- Так точно товарищ полковник - ик. – в конце добавил я.
Ой, как сложно давались мне эти две тысячи метров. В основном из-за того, что я почти на себе тащил капитана. Капитан через километр сдох и просил, чтобы я его оставил в кювете. Там прохладно и спокойно, почти как в речке. Спасибо полковнику. На самом деле мы пробежали два километра за шесть минут пятьдесят пять секунд. По моему хорошо, даже несмотря на наше состояние. Ах, как классно было купаться. Какая мягкая и замечательная вечерняя водичка. Вам, сидя на диване - не понять. Полковник даже кинул нам кусок банного мыла. В итоге вышли мы как заново родившиеся. Когда приехали к генералу, Батя слега огорошил:
- Так, вояки. Протрезвели? Надеюсь, протрезвели. Слушайте задачу. Вам обоим надлежит завтра, в половину седьмого вечера быть на «Старой площади». Далее. Позвонить по местному телефону 1224, спросить Валерия Львовича. Все понятно? Билеты до Москвы у моего адъютанта. Поезд через полтора часа. Так что, не смею задерживать. Удачи. И еще, Стас, ну-ка - задержись. Обняв меня за шею своей тяжелой левой рукой, он мне на ухо прошептал буквально следующее: - Стас, я очень на тебя надеюсь. Дело даже не службы, а скорее - чести. Понимаешь, младшего Валеркиного сына на той скале грохнули. Прямо в глаз. Валерий Львович - это тот генерал-полковник, которому ты докладывал на стрельбище, две недели тому назад, помнишь? Примерно в тоже самое время его Сережку и убили. Стасик, я тебя прошу, сделай все, чтобы отомстить. Ты сделаешь это, Стас, я очень на тебя надеюсь. Валера мне, как брат. Мы с ним на Даманском полуострове до последнего держались. Там и познакомились. А Сергей, Валеркин сын - зять мне был. Понимаешь? Так что, дочь моя - овдовела. Видишь, как все завязано. Все. Давай. Верю в тебя. Отомсти, ладно?
Валерий Львович встретил нас сухо. Капитану, так вообще сказал:
- Капитан, устал, наверное? Иди с моим адъютантом почаевничай. А мне пошептаться по делу нужно. Когда понадобишься, позову. Все понял? Шагом марш.
Мне он сказал так:
- Давай садись, садись. 131-К говоришь? Я все-таки, буду тебя по имени называть. Стасиком, ладно? Так вот, Стасик, чай будешь? Давай с дорожки.
- Да, как-то не знаю...
- «Батя», то есть, Василий Петрович, говорил про Серегу?
- Говорил.
- Обидно, самоуверенным был ребеночек и амбициозным - после училища сразу же в чужие горы. Эх - дурачок, дурачок.
В этот момент в кабинет вошел Аркадий Львович, со словами:
- О, Стасюня, кого я вижу, помнишь еще меня?
- Нууу, конечно же. Ну, как же мне Вас не помнить. Я, слово-паразит «ну» до конца дней своих помнить буду. Ну…, ей богу не вру.
Братья даже заулыбались немного, после моих специально сказанных – «Ну». Слово взял старший брат:
- Все, тихо. Перейдем к делу. Значит так, Стас. Сегодня, через два часа, вместе с Аркашей поедете в Ленинград к деду на консультацию. Борис Борисович совсем старый стал, хотел его сюда вытащить, да он чувствует себя плохо. Задыхается. Представь, ему за девяносто, а он еще сам, без очков, книгу пишет. Мне бы так. - Сказал генерал, поправляя очки в тяжелой оправе. Давай про дело поговорим. Сложный рельеф в том ущелье, где Сережку подстрелили. Мы даже про это место фильм сняли. Фильм с собой возьмете. Деду покажете. Может, что и придумает старый хрен. Всю жизнь стрелял все-таки. Ты четвертый по счету на тот склон полезешь. Страшно?
- Еще не знаю.
- Чай чего не пьешь? Грузинский, сам резал и сушил листья.
- Мне бы пива лучше, товарищ генерал-полковник.
- Так, Стас. Во-первых, называй меня Валерий Львович, а во-вторых - пива нет, и не будет в этих стенах. Так что, забудь, понял? Дембельнешься - спивайся, ради бога. А пока ты в нашем управлении, пить или не пить - это мне решать. Поел?
Через три часа мы ехали с Аркадием Львовичем на «Красной стреле» вдвоем в четырехместном купе. Аркадий, после распития бутылки водки, все мне рассказывал и рассказывал последние события. Оказывается, его недавно чуть не посадили за то, что он слегка поколотил судейскую бригаду на всесоюзном турнире по биатлону. Но чуть не считается, да и не смогли бы посадить. У буйного тренера, оказывается, на этот случай имелся «белый билет». Так, что с сумасшедшего - взятки гладки. После первой бутылки отправили за второй нашего проводника. Он сначала не хотел идти, но Аркаша его смог уговорить. Он вообще, умел уговаривать. Как ее допивали - уже не помню. Единственное, что запомнил, это пьяные вступления моего бывшего тренера по ОФП:
- Стас, ты меня уважаешь?
- Уважаю.
- А боишься?
- Боюсь.
- Не бойся, поел. Я, бля, добрый. Я только пидоров и упрямых не люблю. Если человек упрямый и одновременно трусливый, значит он пидор. А я их пи*дел, пи*жу и буду пи*деть. Поел?
- Аркаш, слушай, а наш проводник разве пидор?
- Ясный хрен. Кстати, где это говно в фуражке? Он нам, бля, водку принес?
- Принес конечно, вот же она, мы ее уже почти выпили.
- Слушай, Стася, позови-ка его сюда. У тебя ножки молоденькие, давай слетай мухой туда обратно. Скажи этому педерасту лучше пускай сам придет. Потому, что если я встану и его найду, ему бля - не поздоровится. Знаешь, что я ему сделаю?
- Нет, конечно.
- Я ему ноги из его сраной жопы, как у мухи с корнем вырву. Поел.
- Слышь, Аркадий, нет сил уже, устал, как после двадцатки. Давай лучше за биатлон выпьем. Давай?
- Первым делом надо пидора разыскать..
- Слушай, что он тебе сделал? Водку принес, и даже денег за нее не взял.
- Вот это, Стас, и настораживает. Раз не взял денег, значит приссал, а если приссал, значит пидор. А пидоров пи*деть нужно. Ты меня поел? Поел? Никто меня в жизни еще на пол не отправлял. Я, бля, никогда, даже в нокдауне не был. Никто еще меня не побил!!! Поел? Зови быстрее проводника, я его порву, как гнилую тельняшку. Поел?
- Понял, я пойду поищу его, поговорю с ним, может быть он и придет к тебе.
После этого я пошел покурить в тамбур. Утомил меня Аркаша. Честно говоря, уже несколько лет прошло, а он до сих пор действовал на меня пугающе. Рядом с ним я ощущал себя маленьким и беззащитным, как в клетке с тигром. Было в нем что-то звериное и непредсказуемое.
Тем временем пока я вспоминал, солнышко стало светить мне в амбразуру примерно под сорок пять градусов слева. На языке снайперов, а также наблюдателей или корректировщиков огня, можно еще сказать – слева на десять часов тридцать минут. Если сейчас три часа дня ровно, а солнце, как известно, движется со скоростью пятнадцать градусов в час, то значит в шесть часов, когда пойдет колонна, оно будет светить ровно на двенадцать часов дня. То есть, прямо мне в лоб. Мы это рассчитали еще тогда, когда смотрели с дедом фильм. Молодец все-таки ББ – надо же так точно высчитать, минута в минуту. Интересно, к чему он привязывался - к какой тени? Ни одного дерева или даже палки я в фильме не видел.
Утром на вокзале в первую очередь купили жигулевского пива, а потом позвонили по телефону, который дал старший брат Аркадия. Нас встретили на черной волге и повезли на встречу к Борису Борисовичу. Дед, конечно сдал. В первую очередь взгляд стал не таким острым. Энергетика в глазах стала меньше, но все равно, еще ощущалась. Он нам пожаловался на ноги и то, что стал задыхаться, мол, астма проклятая. Жил он к тому времени уже за городом, в поселке Юкки, километров десять от города. Свою однокомнатную квартиру ББ поменял на жилой дом с пропиской в Ленинградской области.
После гостеприимного чаепития мы перешли к цели нашего визита. Сначала показали деду на портативном кинопроекторе фильм. Проецировали его на переносной экран, который повесили на стену вместо часов. Фильм был черно-белым и без звука. Я его смотрел не менее внимательно, чем ББ. Все таки, это ущелье меня на прямую касалось - больше всех. По времени фильм можно отнести к короткометражному, так как длился он около десяти минут. Мы по просьбе Бориса Борисовича смотрели раз пять. Потом я рисовал свой вариант снайперской засады, а дед свой. Фильм, на самом деле, дал нам очень много информации к размышлению.
Во-первых стало понятно, как засвечивались предыдущие снайперы. Засвечивались в прямом и переносном смысле. Когда солнце попадает на линзу, получается солнечный зайчик. Даже если на объектив оптического прицела надеть специальную насадку, чтобы на него не попадали прямые солнечные лучи, все равно он в створе выстрела будет бликовать. От этого никуда не деться. Поэтому ББ предложил мне стрелять из обычной трехлинейной винтовки, без снайперского прицела. Сказал от так:
- Стас, ты же и не умеешь с оптикой стрелять. Я же вам только обычный и диоптрический прицелы преподавал. Так что возьмешь «старушечку», желательно новую. Пристреляешь ее сам, только любовно, я тебя прошу. И еще, если винтовка будет новой, рукоятку приклада стеклышком подготовь, лакировку сними и немного распуши, чтобы рука не потела. Пристреляй на всех дистанциях. Особенно будь внимателен в диапазоне двести – шестьсот метров. И еще помни, трехлинейка пулю сильно закручивает, а значит, на шестьсот шагов девиация вправо от вертикальной биссектрисы составит около полушага. Обязательно это запомни. При левом ветре – поправку на отклонение берешь в два раза больше, а при правом, ее может и вообще не быть. Вот и все тонкости. Да, и еще. Патроны бери обычные, усиленные при пристрелке плечо тебе отобьют, а тебе еще стрелять потом. А самое главное, если ты его заметишь – долго не выцеливай. Снайпер, а он судя по трем удачным ходкам – снайпер хороший, обязательно твой взгляд почувствует. И сам доверяйся своему шестому чувству. Удачи Стас и храни тебя Господь Бог.
- Борис Борисович, а Вы нас в свое время этому не учили, как прислушиваться к своему шестому чувству? – сказал я.
- Не учил, потому что не нужно было. Да и, наверное, уже и не смогу научить. Старый я стал. Давно в меня никто не целился. Давно на мушке не держали. Забыл я эти ощущения. Забыл. И наверное уже не вспомню, чтобы доходчиво описать.
- Ну, а все таки?
- Ладно, я попробую, внемли мальчик, внемли мой хороший.
И я стал внимательно слушать. Никто нам не мешал. Водителя черной волги мы отпустили сразу. Аркадий Львович спал. Он заснул еще при втором просмотре черно-белого фильма. Это была лекция одинокого профессора – единственному, жадному до знаний студенту. Занятие началось довольно неожиданно. ББ меня посадил к себе спиной и стал спрашивать, что я чувствую. Естественно, я ничего не чувствовал. Тогда он довольно больно отвесил мне подзатыльник и сказал:
- Теперь внимание, закрой глаза и прислушивайся к своим ощущениям. Я сейчас буду чередовать шлепки, то в правое ухо, то в левое. До затрещины я буду пристально смотреть в то место, в какое буду бить. А ты должен мой взгляд чувствовать и предугадывать с какой стороны будет шлепок. Почувствовал, что будет слева – стукни левой рукой себе по бедру, справа почувствуешь – стукни правой. Как только почувствовал, сразу же давай знать, моментально. Я же, если ты угадал, в этом случае тебя не бить буду, а наоборот - гладить. Все понятно? Начали.
Минут через пять у меня уже болели уши от его шлепков, а я все не чувствовал и не чувствовал никакой угрозы. Тогда ББ стал мне тренировать чувствительность моего биополя. Учил он так:
- Представь, что ты паук. Да, да, обыкновенный паук, который только что сплел паутину. Твоя паутина вокруг тебя, ты в ней, как внутри мыльного пузыря. Мой палец – это комар, который сейчас в ней запутается. Чувствуешь, как я трогаю твое биополе?
И я действительно стал чувствовать. Не просто чувствовать его прикосновение, а даже определять – с какой стороны он меня касается.
- Теперь мальчик, представь, что твое биополе – тонкий лед в виде яичной скорлупы, а мой взгляд – невидимый жаркий луч, который может его прожечь и сделать даже дырку, если я буду смотреть в одно место.
Сначала ничего не получалось. Но когда я включил воображение и представил, как жаркий луч начинает плавить мой тонкий лед – я уже мог с точностью определить в левое ухо мне смотрит ББ, или же в правое. Потом он меня хвалил и объяснял:
- Эта невидимая чувствительная скорлупка вокруг тебя должна постоянно быть начеку. Любое зрительное воздействие на нее будет определенным сигналом опасности. И чем больше ты сконцентрируешься, тем более чутко начнешь определять даже самые рассеянные на тебя взгляды, а также - с какой стороны исходит эта угроза.
Я закрыл глаза и представил его старческий облик с сильным, сильным взглядом.
За воспоминаниями время бежит быстро, уже семнадцать ноль, ноль, а я так никого и не засек. Неужели пустышку тянем? Я-то ладно, а десять «Уралов» пойдут по ущелью, тоже зря? Ну, наверное, все-таки не зря, главное, чтобы душманы вылезли. Нападение будет стандартным. Сначала взорвут фугас перед первой машиной, чтобы колонна встала, а потом начнут обстреливать из автомата. Естественно, все выскочат из машин и залягут возле дороги. В этот момент снайпер и начнет работать. Причем выцеливает он в первую очередь офицеров. Стреляет сверху, с большого расстояния, но все равно - очень точно. Пуля попадает в шею возле ключицы, аккурат где нет бронежилета. А самое интересное, он еще успевает нейтрализовать нашу снайперскую засаду.
Когда мы с дедом разбирали, каким образом ему это удается, я сделал предположение, что снайперов работает двое. Один в наглую подползает к краю обрыва и начинает спокойно расстреливать остановившуюся колонну, а второй его прикрывает. Хорошая задумка. Потому что прикрывающий - находится в выгодном положении. Он играет черными. Белыми приходится играть нашему стрелку, чтобы убрать снайпера, который расстреливает залегших солдат. Как только белые делают первый ход или хотят сделать, они вынуждены раскрыть свое инкогнито, и соответственно – засвечиваются. И в этот момент следует ход черных. Получается мат в два хода. Причем стрелок, который работает на краю обрыва – обычная пешка, а прикрывающий его снайпер – ферзь. Я бы сказал - настоящий ас. Работает он только в снайперской дуэли и не пачкается с обычными пехотинцами.
Дед мою версию доработал и придумал, как уровнять шансы в этой дуэли. Задумка такова. Если их двое, то и мы должны работать тоже вдвоем. Как только колонну обстреляют, через две-три минуты необходимо сделать первый ход, то есть засветиться. И этот первый ход должен сделать стрелок-пешка, чтобы заставить замаскированного аса сработать в свою сторону. Помощник выступит в роли обычной приманки. Тогда шахматную партию можно действительно сыграть белыми и поставить мат в три хода. Белые начинают и вторым ходом выигрывают. Но как сделать, чтобы приманка сработала и при этом не пострадала? Вопрос. И так уже слишком много под ферзя подставились - три наших снайпера. По-моему достаточно.
Эту проблему решили уже в горах. ББ сказал, что это уже не его дело, мол, придумайте сами. Местные командиры вообще скептически отнеслись к этой идее. Они решили, что лучше всего вместо снайпера посадить «зеленого» пулеметчика и пускай он по этому асу израсходует всю пулеметную ленту. Так будет проще и надежнее. Одна пуля – уж всяко попадет в цель. Снайперскую операцию поддержал сам Валерий Львович. В защиту ее он высказался так: - Товарищи офицеры, ведь не факт, что пулеметчик заметит этого стрелка, и не факт, что попадет. Расстояние приличное. На дистанции четыреста метров, рассевание при стрельбе очередями не поддается измерению. Да пока он будет давить на гашетку и поливать горы свинцом, его самого там шлепнут. И вся операция насмарку. А нам нужен результат. Нам нужен труп этого снайпера. Мне нужен лично его труп. Понимаете меня?. В итоге, операцию согласовали и придумали, как не подставлять моего помощника.
На снайперскую винтовку вместо оптического прицела приделали одну трубу от перископа стереотрубы. Получилось, что стрелок лежит ниже винтовки на сорок сантиметров. Что и требовалось доказать. Точности – никакой. Зато со стороны полное ощущение, что работает снайпер с оптическим прицелом. Да и безопасно. Для пущей убедительности сверху помощника, одетого в бронежилет положили чучело-марионетку, которое якобы и держит винтовку. Единственное, чем подставляется мой помощник, так это своей правой рукой, которой он и будет делать выстрел в сторону снайпера. Вот такая задумка.
Моим помощником сегодня работает капитан, да, да – мой любимый замполит. Валерий Львович сказал: - Ребята, вы уже прекрасно вдвоем спелись. Вам и работать вместе. Заметьте, я сказал - спелись, а не спились. С Богом ребятки, я в вас верю. Время уже половина шестого, скоро пойдет колонна. Где же объект? Неужели появится в самый последний момент? Как устали глаза. Скоро стрелять, а я не готов. Надо дать правому глазу немного отдохнуть в закрытом состоянии. Я его не стал закрывать или зажмуривать а просто прикрыл ладошкой. Так лучше всего, меньше левый устает.
Зазвенел полевой телефон. Вернее он не зазвенел, а стал мигать. Это еще одна наша задумка - вместо звонка поставить маленькую лапочку. Он крутит свою ручку, а у меня она мигает и наоборот. Я снял трубку. На другом проводе раздался охрипший голос капитана:
- Эй, «кукушка», время «Ч» - пять минут, колона на подходе. Как меня понял?
- Да понял, «зяблик» понял, что с голосом?
- Слушай, Стася, спекся я под этим манекеном. Сил нет больше. И горло почему-то першит.
- Терпи капитан, партия тебя не забудет.
- Пошел ты…
- Сам пошел…..
Вот и поговорили. Через пять минут возможно придется поработать. Я на секунду закрыл и левый глаз и представил свое биополе. Пока все спокойно. Никто его не протыкает своим взглядом. Хотя… секундочку. По-моему, немного слева есть небольшое напряжение. Посмотрим. Оппаньки, кого я вижу, ну таффай, таффай, ползи сладкий. Примерно на одиннадцать часов тридцать минут на другой стороне ущелья к обрыву медленно подползала фигурка в камуфляже. Если бы не тень от нее – я бы и не заметил. Ну что ж. Поехали. Я покрутил ручку телефона:
- «Зяблик» на проводе.
- А я, «кукушка», заметил цель, пока только одну цель. И думаю, азимут одиннадцать часов ровно от тебя.
- Что мне делать?
- Сиди, и не высовывайся раньше времени.
- Понял – сижу.
Эх, рассмотреть бы его сейчас, да нельзя биноклем пользоваться. Срисуют по бликам сразу. Работать без оптики - это и есть самый главный козырь всей операции. А без оптического прицела, лучше чем трехлинейка - ничего нет. Да и вообще, надежнее Мосинской винтовки еще ничего в Мире не придумали. Мне принесли ее со склада, новенькую в масле, тысяча девятьсот тридцать седьмого года выпуска. Пятьдесят лет бедненькая лежала, ждала меня. Я ее хорошую, два дня пристреливал, к слишком мягкому курку привык и даже приклад, как и советовал дед, осколочком стекла отциклевал. Ну теперь давай, «Моська», ты уж не подведи меня пожалуйста. Я тебя очень прошу. Снизу раздались длинные пулеметные очереди и почти сразу же короткие автоматные.
Я позвонил «зяблику»:
- Капитан, пора, высовывай винтовку и нащупай его прицелом.
- Сейчас…
- Ну как? Видишь его?
- Вижу.
- Что он делает?
- Пока ничего, не дополз до обрыва метр, лежит за камнем и ждет, когда колона заляжет.
- Если тебя срисовали, то сейчас должны подстрелить. Я думаю, ферзь тебе не даст сделать выстрел.
- А как его спровоцировать?
- Как только стрелок поползет к обрыву, ты слегка приподнимись, чтобы манекен побольше из-за камня высунулся. Если за пять секунд выстрела не будет, значит стреляй сам, понял?
- Понял.
Я на него не смотрю. Нет смысла, мне он не нужен, мне нужен ферзь. А его я пока не вычислил. Но он есть, я это чувствую. Точно есть. Не может не быть. Уж слишком этот первый нагло к краю подползал. Значит, чувствует за спиной прикрытие. Я опять закрыл глаза. Ой, по-моему меня кольнуло справа. Точно, я чувствую на себе неприцельный взгляд. Неприцельный, потому, что он меня еще не вычислил. Причем взгляд с правой стороны, а не с левой, как я предполагал. Азимут примерно на два часа дня. Я, не открывая глаз, устремил в ту сторону взгляд, а потом медленно поднял веки. Картинка, как картинка. Ничего не видно. Так, стрелок начал выдвигаться на огневой рубеж. Сейчас начнется. Я уже примерно знаю, откуда должен появиться выстрел. Скорее всего я его даже не увижу и не услышу. Ферзь осторожный и наверняка работает с прибором для бесшумной и беспламенной стрельбы. Боковым зрением я увидел, как замелькала лампочка телефона. Але:
- «Кукушка», а меня только что убили.
- Как убили, я ничего не видел?
- Прямо в голову нашему манекену.
- Ты его спрятал сразу же?
- Конечно.
- Понял, значит он подумал, что тебя снял.
- Слушай, капитан, а посмотри, откуда стреляли.
- Уже посмотрел, я же любопытный.
- Ну и?
- В левый висок.
- А под каким углом?
- Примерно под сорок пять.
- Вот, гадство… ладно, отбой пока, надо думать…
Ошибиться я не мог, значит прикрывающих двое? Тогда совсем плохо. Значит «ферзя» я еще не почувствовал. А кто тогда справа, «король»? А пока они вдвоем прикрывают, наглый стрелок на краю будет спокойно наших ребят внизу выцеливать и по одному хлопать, а я ничего сделать не смогу. Как же мы этот вариант не предусмотрели? Как же так. А, может быть, справа никого нет? И мне показалось? Скорее всего, сектор обстрела у меня очень узкий, поэтому слева его я и не заметил. Как быть, как быть? Придется рисковать капитаном. Я покрутил ручку телефона. Он ответил:
- Але, слушаю тебя «кукушка», что делать-то будем?
- Капитан, все от тебя сейчас зависит. Только не сдрейфь.
- Ну, говори…
- Игорек (капитана звали Игорем), слушай меня, прикрывающих двое. Один слева от тебя, который стрелял, а второй - почти напротив.
- Ни хрена себе.
- Вот так-то, смотри, что нужно делать. Возьми валуны с правой стороны и переложи слева от себя, чтобы закрыться от ферзя, а потом вылезай слегка над фронтальным бруствером, и выцеливай опять этого духа, который на краю. И даже можешь выстрелить, хотя и все равно не попадешь. Понял? Давай?
- Понял.
Я слился с винтовкой. Левого снайпера я не вижу, сектор обстрела узкий. Значит и он меня тоже пока не видит и по этому опасности не представляет. Игорька он из-за камня снять не сможет, значит, работать придется второму, который по азимуту справа от меня на два часа и который себя еще никак не проявил. А вдруг я ошибаюсь? Посмотрим. Точно, вот он. Я увидел, как небольшой валун стал неправильной формы. Вот ты где…. Понятно…. А вот и дымок от выстрела…. Вспышку я не видел, значит, с глушителем стреляет…. Слева замигал телефон… Ага, значит «зяблика» второй раз убили. Молодчики. Но теперь мой ход… Нельзя же два раза подряд ходить. Помнишь, Стасик, не больше пяти секунд выцеливать, не больше. Поехали.
Вот он на мушке…. Расстояние триста пятьдесят метров, или больше?... По моему, чуть больше… Дымок отнесло вправо… Сделаем поправку…. Ветер, плюс девиация…. Посажу его на правый край мушки… Приблизим….. Вижу крупно…. Включаю воображаемую траекторию полета пули…. Мимо….. Еще левее взять и выше?... Так, сколько же до него метров…. Доверюсь интуиции…. Он меня чувствует…. Все, пора…
Тутууухъ – протяжно ахнула моя трехлинейка. Похоже король больше не стрелок. Теперь можно и с «зябликом» поговорить:
- Капитан, посмотри в свою оптику, как он?
- Стася, по-моему, готов - лежит и ногой сучит.
- Это радует.
- А меня тот, что слева совсем не радует, только что цевье у винтовки разбил.
- Пристрелялся, значит. Сейчас в первую очередь нужно с обрыва стрелка снять, а то он там внизу дел натворит.
- Шлепни его Стася, шлепни.
Снайпер, лежащий на краю обрыва, после моего выстрела выронил винтовку и она, сверкнув последний раз оптикой, кувыркаясь полетела в пропасть. Теперь можно и отдышаться. Что-то я соскучился, давно с капитаном не говорил. Пускай через свою стереотрубу посмотрит, откуда этот ферзь стреляет. Плохое у меня предчувствие. Похоже он мое укрытие по двум выстрелам уже вычислил, так что голову высунуть не даст. Я покрутил ручку телефона. Капитан не отвечал. Что за черт? Плохое у меня предчувствие, плохое. Почему он молчит?
Перестрелка внизу постепенно затухала. Стреляли уже не хором, а по очереди. Я все крутил и крутил ручку телефона, но Игорек молчал. Что же с ним случилось? Может, провод перебило? Бывает и такое, но редко. А если…. Нет, не может быть, он же за камнями лежал. Я закрыл глаза и стал представлять себе картинку нашей снайперской дуэли с высоты птичьего полета. Если по кротчайшей до края пропасти триста пятьдесят или четыреста метров, то диагональ под сорок пять градусов будет гипотенузой. Квадрат гипотенузы, равен сумме квадратов его катетов. Четырежды четыре, будет шестнадцать. Шестнадцать плюс шестнадцать, тридцать два. А корень из тридцати двух? Хм… Это что-то среднее между числами - двадцать пять и тридцать шесть, даже ближе к тридцати шести. Значит, получается, ферзь стреляет почти с шести сотен метров? Да еще над пропастью. Неплохо.
Я откинул маскировочную сеть, теперь она мне не нужна. Играем в открытую. Чего огород городить, если он меня уже вычислил. А, может быть, отлежаться? Дождаться темноты? Тоже вариант. Но как же с обещанием выиграть эту дуэль? Я дал обещание двум генералам и бывшему есаулу царской армии – ББ. Нет, их нельзя подвести. А если все же что-то с капитаном? Нет, пора кончать этого ферзя. Хватит ему безобразничать. Я ему за Игорька кишки голыми руками выпущу. Сука.
Тихо, тихо, тихо, что-то я начал закипать. А этого нельзя делать…. Нельзя. Спокойно, Стасик…. Спокойно… Сейчас протестируем биополе… Ага, похоже я его почувствовал. На самом деле, он не на сорок пять градусов слева, а даже больше. Ни чего себе…Значит не шестьсот метров, а еще дальше. Ого.. Скорее всего у него американская снайперская винтовка усиленного боя. Калибр - двенадцать миллиметров. Уверенная прицельная дальность – тысяча двести метров. Минус глушитель – получатся метров на восемьсот он стреляет спокойно. И даже попадает. Винтовка ко всему прочему еще и автоматическая. Обойма на десять патронов. Оптика в стандартном исполнении - двенадцатикратная. Неплохо экипировался.
А мне, чем ему ответить? Пятидесятилетней мосинской старушкой? А почему бы и нет. На пенсию уходят в пятьдесят пять и прицельная дальность у меня не меньше. Только как уровнять шансы? Он меня вычислил, а я его только почувствовал. У него есть оптический прицел, а у меня - нет. Как быть? Как? Чтобы успокоиться, я добавил в обойму два патрона, а потом дослал верхний в ствол, и прикрыл на несколько секунд глаза. Что же делать? Проверю-ка я его меткость. И еще интересно, как он быстро целится.
Я взял полевой телефон, надел на него пилотку и выставил на камень. Так, посчитаем, успеет ферзь выстрелить за пять секунд или нет. Двадцать один, двадцать два, двадцать три, два…. Щлеп, это пуля попала в камень снизу телефонного аппарата. Ага, значит парень слегка промазал. Понятно - чуток поспешил. Я спрятал телефон и выставил его на метр левее. Так, посчитаем еще раз. На сей раз, на пятой секунде телефонный аппарат разлетелся в куски. Ну вот, что и требовалось доказать. Парень быстро целиться не умеет. А, интересно, что он еще не умеет? Наверняка он с руки стрелять не умеет. Поставил, небось, винтовку на штатные сошки и пуляет. Не биатлонист он – факт. По-моему я знаю, что теперь делать. Если расстояние между нами около восьмисот метров, значит, пуля при начальной скорости девятьсот метров в секунду, эту дистанцию пролетит почти за две. Необходимо, увидеть или почувствовать момент выстрела, тогда можно увернуться. А мне самое главное разглядеть этого «ферзя», а потом я уж с ним, как-нибудь поиграю в войнушку. Ну что, рискнем? Покачаем маятник?
Так, Стасик, приготовься, на счет раз-два-три надо начинать. Черт, страшно, даже спина вспотела. Я лежал на маскировочной сети на дне моего раскрытого укрытия и смотрел на бруствер из камней. На самом большом плоском камне расположился черный скорпион. Он залез сюда минуту назад. Интересно, когда скорпион перемещается или чувствует опасность, он при этом поднимает свой хвост в положение – «готов к бою». Сейчас же он хвост с жалом вытянул во всю длину и грелся на еще жарком вечернем солнышке. Я взял трехлинейку и поставил кончик ствола прямо у него перед носом. Скорпион отреагировал моментально и, отскочив на пять сантиметров, поставил свой хвост в боевую готовность. Черт, никак не решиться выскочить из укрытия. Чтобы себя немного подхлестнуть я вскинул винтовку и выстрелил в черное насекомое. Того, естественно, как ветром сдуло. Все пора.
Я выскочил из укрытия и, выпрямившись в полный рост, стал смотреть в предполагаемую сторону, через пропасть, где по моим предположениям должен находиться «ферзь». На счет – двадцать три, я сорвался с места и побежал в сторону большого валуна, который находился чуть левее биссектрисы обстрела. Пока бежал, продолжал наблюдение - нет ли струйки дыма от глушителя. Ничего не видно. Или он не стрелял, или я не рассмотрел. Шестьсот метров, это тебе не шестьдесят. А если я уже с воздухом воюю, а он тем временем давно смылся? Может же такое быть? Как проверить. Я лежал за камнем и думал. Так, а если сделать так?
Я, найдя под ногами большой булыжник, обернул его в снятую с себя, мокрую от пота гимнастерку, и сверху надел пилотку. Так, теперь поиграем. Сейчас я поставлю очередное чучело на край валуна и дождусь выстрела. Через пять секунд он должен выстрелить. Пуля летит две секунды. Значит нужно сразу же после выстрела смотреть, где будет дымок. На это есть пять секунд. Поехали. Камень от прямого попадания двенадцатимиллиметровой пули, покачавшись, упал с валуна мне под ноги. Так, быстро смотреть. Я, сложив руки биноклем и приложив их ко лбу, высунувшись из-за валуна, стал цепко разглядывать плато с другой стороны пропасти по азимуту десять часов. Двадцать один – начал я отсчет, двадцать два, двадцать три, двадцать… Вижу. Вижу белый дымок, вот он где… Почти правильно угадал….
Теперь нагнуться… Ага…. Вовремя… Над головой прожужжала пуля… Странный звук… Похоже она летит как-то медленно… Значит ее глушитель здорово тормозит… Учтем… Не пора ли мне сделать пару выстрелов? А то как-то не честно. Пару я, конечно, не успею, винтовка у меня все же не автоматическая, а один – запросто. Я, выпрямившись, встал на изготовку для стрельбы стоя и поймав то место, где я секунду назад видел дымок быстро, почти не целясь выстрелил и нагнулся. Сверху опять прожужжала пуля. Пристрелялся, гад. Ладно, давай еще раз. В этот раз я выскочил из-за валуна с левой стороны, совсем не оттуда, откуда меня ожидал «ферзь». Значит, есть пять секунд. Три он целится в новое место и две секунды летит пуля.
Прицельную планку я поставил на тысячу метров, на всякий случай, думаю в самый раз. Ага, вот он мой хороший – я уловил мягкий абрис несоответствующий этой местности. Местные камни - более граненые, можно так сказать. Первый выстрел я сделал почти не целясь, а потом отскочив на два метра в сторону прицелился по настоящему. Мое сердце остановилось… Дыхание - остановилось уже давно… Я слился с винтовкой… Я душой уже на краю ствола… Я вижу будущую траекторию полета пули…. Тютелька в тютельку… Приближаю ферзя на краю мушки… Он ближе, ближе… Пора….Тутууухъ… Что за черт? В последнее мгновение перед выстрелом с левой стороны мушки я увидел большой женский глаз. Через секунду разряд тока больно кольнул в затылок. Ку-ку – сказал я себе. Значит попал. Можно не прятаться. Я, обессиленный, сел на ближайший камень и закрыл глаза.
Через минуту, поднявшись на ватных ногах я, спотыкаясь, двинулся к своему первому укрытию, к своему стрелковому гнезду - гнезду кукушки. Взяв сигнальный пистолет я выпустил вверх красную ракету, оповещая колонну, что операция закончена. Пора подбивать бабки. Три - ноль или три - один? Я двинулся в сторону укрытия, где лежал «зяблик». Не ужели «ферзь» успел его «съесть». Ага, вот они валуны. За камнями, свернувшись калачиком, весь в крови лежал Игорек. Пуля пробила ему шею с боку на вылет, но удачно, не зацепив при этом артерий и шейного позвонка. Он посмотрел на меня тусклым болезненным взглядом и хриплым шепотом с кровавой пеной на губах спросил: «Ну, как?», и потерял сознание.
Через полчаса прилетела вертушка и забрала нас с капитаном. Он пришел в сознание уже в Москве в госпитале Министерства обороны. Врачи спасли ему жизнь, но не смогли спасти голос. После многочисленных операций он стал говорить, как актер Георгий Вицын в фильме « Джентльмены удачи». Генерал-майор, Валерий Львович получил то, что хотел – труп снайпера. Когда он его увидел, то очень удивился. Труп, с выбитым левым глазом и раскуроченным затылком, принадлежал молодой белокурой женщине с татуировкой французского легиона. То есть ферзь – оказался королевой. Почти одно и тоже. Играли, в большинстве, в итоге, все равно проиграли…Мат вам…
Я получил отпуск и отвез старенького ББ в Сибирь, под Бодайбо. Дед мечтал умереть в свой охотничьей сторожке, в которой он прожил больше тридцати лет. Там он мне поведал, как зовут его на самом деле. Также ББ – только красивее и в квадрате: Борис Бенедиктович Берестов-Бенуа. Через полгода, уже на гражданке, в февральскую вьюжную ночь мне приснились его глаза. Старческие, большие. Они ласково смотрели на меня из темноты. Проснувшись, я больше не смог заснуть. Щемило сердце и болел затылок.
Станислав Кутехов Санкт-Петербург 10 августа 2006 года