— Доброе утро! Это Алекс. Мне дал ваш номер телефона Андрей.
— Да, конечно же! Ждал твоего звонка, очень ждал!
Голос моего собеседника молод. И сразу на «ты». Надеюсь, не принадлежит школьнику, ищущему приключений на свою задницу?! Отчего это он «ждал, очень ждал» звонка? Удивительный энтузиазм. Странный. Я, в принципе, не особо напрягаюсь, потому что Андрэ, при всех своих недостатках, дело знает. Первого попавшегося в «разработку» не берёт. Проверяет и перепроверяет — и правильно делает. Учитывая, сколько нынче развелось шизов, маньячек и просто больных на всю голову. Андрэ кадры бережёт, не холит и лелеет, но бережёт, как курица, высиживающая золотые яйца. Яйца золотые, по правде говоря, только у меня и ещё двух парней, которых я как-то мельком видел. Девочки не в счёт — у них другие достоинства.
У нас не в почёте дружба между работниками. Как в фирме, где каждый норовит подсидеть соседа, сотрудника. Вытолкнуть за ограничительный канат и победно напялить на вспотевший торс пояс чемпиона…
— Алекс, давай встретимся через час! Куда мне подъехать? Ты где сейчас находишься? Пообедаем и заодно поговорим, идёт?
— Я в Ильичёвске. Могу и сам подъехать, если вы в Одессе. Правда, машины у меня нет, поэтому буду через час-полтора. И желательно встретиться где-то в центре города!
— Нет, давай лучше я к тебе приеду! Ты не занят сейчас? Значит, так! Через час буду тебя ждать возле кафе... кафе… там ещё рядом дорога к морю проходит. Как оно называется? Чёрт! Стоянка со шлагбаумом…
— «Сити»?
— Точно, «Сити»! Я буду на «пятисотом» Мерсе, меня зовут Алик. Ну, давай, до встречи!
Я иду в гостиную, где Катя лежит на диване и ест шоколадные конфеты. Она может их есть часами. И лежать часами. Шуршать обёртками, разворачивая не спеша каждую, приподнимая над головой двумя пальчиками и разглядывая со всех сторон. А потом она зажмурится, проведёт языком по чуть влажным губам цвета спелой вишни, приоткроет рот и откусит кусочек конфеты, будто запретный плод.
— Катя, мне надо уйти на час-два. Не будешь скучать? Да, кстати — и сколько ты можешь съесть этих конфет? Просто интересно. Килограмм? Два? Три?
— Не нуди! Я их раньше ела только на Новый год и в день рожденья…
У неё хорошее настроение. Не пасмурное, как в прошедшую субботу, не вяло-ленивое, как у меня сейчас.
Лежит и шуршит обёртками. Много ли надо человеку? И ещё так сказала про день рожденья, как будто с большой буквы написала. Поставила жирную точку и подумала: кого пригласить, кому улыбаться за праздничным столом и с кем танцевать медленный танец.
— У меня деловая встреча через час, — говорю я, стараясь казаться строгим. — Побудь дома. Или нет! — лучше сходи в «Таврию», у нас на ужин ничего, кроме пельменей.
— Супермаркет и ужин подождут! — прищуривается Катя. — А почему бы нам не пойти вдвоём на твою встречу?
Катя заглядывает мне в глаза, продолжая жевать конфету. Я слышу запах ликёра и её духов. Я — совсем рядом. Дегустатор из меня никакой, потому что желание забивает все остальные запахи. Её губы оказываются сладкими и тёплыми на ощупь, как тортик на веранде домика, стоящего посреди леса. А я — маленький мальчик, не утерпевший до прихода гостей и слизывающий с торта шоколадную глазурь.
Катя ввинчивает свой липкий язычок в мой рот.
Внимание! Внимание! У меня в гостях шоколадная фабрика: «упаковщик №...» …состав… какао-бобы… отдел готовой продукции — и всё в одном лице. Это не нападение, не ревизия остатков. Я втягиваю всю шоколадную империю внутрь своего голодного рта, прилипаю к Катиным зубкам карамелькой. Конфетные обёртки падают на пол, когда Катя, привстав, обхватывает мою шею своими руками. Притягивает меня к себе, не отрывая губ, и запрыгивает, обхватывая ногами.
Мы опадаем на диван, как два сплетённых стволами дерева с голыми ветками. Кот, нежащийся на мягких подушках, на секунду приоткрывает один глаз и продолжает дрыхнуть дальше. Ему нет дела до нашей мышиной возни с пуговицами, змейками и застёжками.
— Ам! Я тебя съем сейчас! — шепчет Катя, клацая зубами возле кончика моего носа.
— Это я тебя съем!
Я помогаю избавить её тело от одежд. Мгновение разглядываю её груди с чуть набухшими сосками и неожиданно закусываю один из них. Кот встаёт с подушек у изголовья, потягивается, смачно зевая и смешно дёргая хвостом, подходит ко мне и начинает тереться мордочкой об моё ухо. Мне щекотно и приятно. От этой приятности вдруг становится смешно. Я разглядываю свой набухший кол, который в руках Кати сейчас похож на орудие изощрённых пыток. Но она не боится. Они знакомы. И на Катины лёгкие поглаживания «он» отвечает благодарным покачиванием.
— Ты знаешь, я тебя когда увидела... ну тогда, в душевой… удивилась, как такая палка пролезет женщине ТУДА — шепчет Катя, перекатывая в своих руках мои выбритые шарики.
Её непрерывное поглаживание заводит меня, как зайца — «Durasell». Но вместо грубой атаки на её позиции я осторожно переворачиваю Катю на бок и провожу языком по её попке.
— А знаешь, когда ты ломилась ко мне в дом, я готов был взять ремень и отстегать тебя сильно-сильно. Так, чтобы на попе остались следы от пряжки. Мне нравится твоя задница, она такая... такая спелая и гладкая. И незагорелая совсем…
Мой язык перемещается ниже, туда, где запах конфет уступает место запаху женщины. Катя не любит носить трусики. Ей плевать, что это негигиенично. Зато эротично (если я знаю об этом). Катюха мне как-то на днях сказала, что любит, когда ткань джинсов так плотно прилегает к её киске. Ага, конечно же — это было в такси, по дороге домой! Ещё она сказала, что часто её охватывает желание траха при виде задниц парней, обтянутых тесными джинсами. И что она хочет попробовать анал, но опасается сделать это именно со мной. Пока мы ехали, она облизывала меня всего, как вкуснятину в развёрнутом целлофане: и небритые щёки, и горящие уши, и поле диких цветов с одиноким пнём, пустившим корни внизу живота. Меня тогда дико возбудили глаза шофёра, всю дорогу поглядывавшего на нас в зеркало заднего вида. Я бы не удивился, если бы он остановил машину прямо на шоссе и перелез к нам с Катей на заднее сиденье…
…Она большая выдумщица. Если бы умела писать — прославилась бы. С такими чистыми и детскими впечатлениями от поз, которые принимало её тело, и только потом принимал, как необходимость, мозг. Она исследовала моё тело всеми возможными способами, и я сам узнавал о себе много нового.
Сейчас я зарыт в её волосы. Похоронен на ближайшие минут пятнадцать. Меня нет. И Кати нет. Некому подойти к телефону или к воротам. Есть кот, сидящий рядом. Между умыванием и позёвыванием поглядывающий на то, чем занимается его Папа с Девушкой, Появившейся Недавно. Пусть кот отвечает на звонки и вприпрыжку несётся к дверям с мяуканьем…
…Нам так хорошо втроём (с котом в качестве безбилетного зрителя), что я почти забыл, что скоро надо быть на встрече в кафе.
Я то перебираю языком цепочку на Катиной шее, то отстраняюсь от девушки. Катя тяжело дышит, она моя добыча. А я напал сзади и не даю расслабиться, не отпускаю, урча. Чуть приподняв левую ногу, она обеспечивает мне комфортный доступ в её тайное хранилище, обхватывает меня руками, заведя их себе за спину и поглаживая моё тело. Двигаюсь медленно, чувствуя сокращения мышц у неё внутри, двигаюсь как по тонкому льду, слегка залитому подтаявшей водой. Катя слегка охает, запрокидывая голову, выгибая шею, ждущую моих поцелуев.
Я пришпориваю воображаемую собачью упряжку, и псы весело несутся, высунув фиолетовые языки, к теплу родного дома. К теплу. К жаре очага, разведённого на полу, и к оленьим шкурам, пахнущим уютом. Мы на шкурах. Становится всё жарче. Кожа дивана прилипает к нашей коже и кажется, будто сам воздух в гостиной сгущается, и его становится мало. Я задаю совершенно сумасшедший темп, сдавливаю Катину грудь и дышу всё чаще. Всё чаще и чаще. Катя обмякает в концовке, оканчивает действо в юрте с разбросанными шкурами, придвигается к огню поближе и замирает, впитывая моё тепло. Я соскакиваю с нарт, выхожу из Кати, разбрызгивая «олений жир» вокруг себя, будто окропляя. Капли летят на диван, на её тело, на подушки. Кот потягивается в очередной раз, подходит к белой лужице, принюхиваясь. Катя переворачивается на спину и нежно вытирает пальцами мой живот, рисуя узоры, как на запотевшем стекле. Подбирает густую каплю и перекатывает её между пальцами, глядя на меня насмешливо:
— Ну, вот… Хорошо, что кожа. Стирать хоть не надо. Возьму мягкую, влажную тряпочку и буду вытирать, вытирать, вытирать…
Она обиженно тянет слово «вытирать», и при этом растирает мой живот круговыми движениями. А за запотевшим стеклом стоят безволосые деревья, лишившиеся листьев осенью. Я — на лежаке массажиста с тонкими руками, с нежными пальцами. Я болен этой зимой с рваными ночами, с голыми деревьями, заглядывающими в окна в поисках тепла. Они прикасаются ветками, как руками, и тянутся к нам, тоже голым, лежащим, обнявшись на липком диване. И сплетение наших тел — вызов одесской «плюсовой» зиме с пронизывающим ветром и утренним туманом под рёв маяка.
Я смотрю на ветки, робко царапающие подоконник, и крепче обнимаю Катю. Непонятно, что чувствую в этот момент. Не знаю сам. Мне кажется, что лучше бы я не впустил её ТОГДА. Не надо ей было нырять в мою жизнь, как нырнула она — отчаянно и не зная дна. Она умеет задерживать дыхание, она умеет плавать, но ей, как и любой другой «рыбе» – не выжить в этих тёмных водах. Но сейчас — я просто обнимаю её, прижимаюсь всем телом, а собаки с фиолетовыми языками тихо поскуливают в углу, где стоит колыбелька для ещё не рождённого ребёнка и женщина с размытым незнакомым лицом задумчиво смотрит на нас двоих через языки пламени...
5 ноября. Понедельник. 12:00
Я стою возле кафе «Сити». Из подъехавшего такси долго выбирается мужик с дорогим кожаным портфелем и дама в норковой шубе. Женщина поправляет причёску, бросает на меня мимолётный взгляд, поднимаясь по ступенькам.
— ...И перешли им факс с заказом! Сколько можно тянуть резину! Есть же определённые условия договора?! — говорит дама, опираясь на руку мужика и проходя в двери заведения.
Ей уже хорошо за 40, но выглядит потрясающе! Такие, как она, знают себе цену и смотрят на окружающих с высоты не возраста, но уверенности и положения. Несут себя грациозно, объективно оценивая мужчин, как потенциальных партнёров. Вот такие, как она — моя основная клиентура. Если резко захочется — всё! Ни отказы, ни занятость в расчёт не принимаются. И таким проще купить себе мальчика по вызову, чем валандаться с чужими проблемами и расшаркиваться со стареющими претендентами на их кошелёк и сердце в придачу. Купить раз, купить два — потом это входит в привычку, как утренний кофе или звонок родителям раз в неделю на выходных.
Я ей открыл дверь, сказал «Здравствуйте!» и пропустил со спутником внутрь. Это не юмор, не прикол какой-то. Просто после перепихона обычно что-то падает, а что-то поднимается. В моём случае поднимается настроение. Главное, чтобы она не приняла меня за привратника! Хотя, честно говоря, если бы она сунула мне смятую купюру – я бы взял. И правильно бы сделал. Не всем же раздавать чаевые и бонусы? Кому они были бы нужны, если бы не было тех, кто их получает? Значит, надо брать! И, к тому же, вдруг это моя потенциальная клиентка? В будущем? Да? Вот и я не знаю…
…К стоянке возле колоннады подъезжает вишнёвый «мерин». Слишком легкомысленный. Хозяин, скорее всего кислотник, тусовщик из золотой молодёжи. Старый пень с зеркальной болезнью в линии живота в такую весёленькую машинку даже не сел бы. Смех! Хотя у всех свои закидоны, мало ли…
— Привет! — выбравшийся из машины парень улыбается, идя мне навстречу. Молод, лет 20 примерно, чертовски похож на Робби Уильямса, с такими же огромными грустными глазами.
— Привет!
— Ты — Алекс? А я — Алик. Хорошо звучит, правда? — он смеётся, кутаясь в лёгкую «пилотовскую» курточку, которые носят звёзды «Формулы-1».
— Да, хорошо звучит! — соглашаюсь я, как обычно в начале разговора с незнакомыми людьми. — Ну что? Пойдём внутрь?
Мы проходим в двери, он пропускает меня вперёд, окидывая долгим взглядом, будто прицениваясь. В зале мало посетителей. В углу сидит бизнес-леди со спутником, за соседним столиком — трое парней попивают пиво и хвастаются мелодиями мобилок. Трели раздаются довольно громко, так же как и смех парней, заглушающий негромкую музыку из колонок над барной стойкой.
Появившаяся официантка напоминает мне некрасивую девушку из популярного сейчас телесериала, которая и не родилась красавицей и вряд ли станет ей в дальнейшем. Она кладёт меню и улыбается нам. А пластинок на зубах — нет. Странно как-то. Сегодня что — День двойников? «Робби Уильямс-Алик» раскрывает меню.
— Рыбное любишь?
— Нет. Лучше мясное что-нибудь. И не такое жирное, как свинина в горшочках. А то потом лишний час потрачу в фитнес-центре…
Мы выбираем недолго. Мне всё равно, что окажется на столе, главное, чтобы еда была вкусной. Как с детства привык к обычной украинско-русской кухне, так и до сих пор её предпочитаю. А ещё тётя Зина готовила потрясающую «рыбу-фиш» (она так называла фаршированную рыбу).
При воспоминании о своей соседке, о недавних похоронах у меня, видимо, что-то изменяется в лице. Алик пришпиливает грибочек в «кокоте» и замечает:
— Да ты не грузись по поводу фигуры! Я вот хожу три раза в неделю в «Максимус» — и никакого результата! Как был глистом, так, видно, им и останусь. Увы!
И подмигивает мне. Жуёт он потрясающе. Замечательно жуёт. Двигает челюстями размеренно, как камнедробильная машина. Он не «принимает пищу», как многие, вечно спешащие неизвестно куда и не успевающие в итоге, а ЕСТ. Как и я. Мы вместе сейчас хорошо смотримся за этим столом. Жующие вместе и размеренно.
— Алик, а не пора ли поговорить о деле?
— Да, да, сейчас!
Он берёт кружок помидора с насыпанным сверху острым сыром и, подмигнув мне, отправляет его в рот.
— Слушай, Алекс! Тут вот какое дело... — он на секунду замолкает, подбирая формулировку, и я отчётливо слышу реплику из-за соседнего стола: «...а мне всё равно, что у них нет материалов! На черта мне такие партнеры?» — дама, раскрасневшись, нервно вытирает рот салфеткой и практически кричит в телефонную трубку.
— …короче говоря, у меня есть невеста.
— Я рад за тебя. Поздравляю!
— Нет, подожди. Дай мне сказать, — он виновато смотрит на меня, придвинувшись ко мне через стол и нависая над грязными тарелками. — Её зовут Даша. У неё очень обеспеченные родители. Впрочем, так же, как и мои старики. Так вот, наши семьи давно дружат, часто в гости ходим друг к другу. А последнее время возник и совместный бизнес. Серьёзный бизнес… Чего ты так на меня смотришь?
Он внезапно замолкает, задав вопрос. И действительно, чего?
— Не обращай внимания. Ты мне очень одного человека напомнил.
— Хочешь, угадаю? Робби? Похож, да? Это у меня такой закос под него. Стильный парень, да и девкам нравится… Вот…
— Ну, в общем, дальше слушай! И Дашку я знаю ещё вот с таких пор, — он вытянул руку в сторону и показал чуть ниже стола. — А родаки её, естественно, меня с детства знают. К тому же, её папан — мой крёстный. Вот такая шелуха, блин…
Я слушаю его монолог, как зритель в первом ряду на дорогих местах престижного театра. Пьеса вроде бы идёт, актёры открывают рот, произнося монологи. На сцене происходит некое действие, а вот понимание не приходит. Сижу и изображаю заинтересованность.
Клиента надо выслушать. Надо уметь слушать. Не только женщины «любят ушами». Это далеко не так. Мужчины тоже редко используют «беруши», когда в уши, нагло пихаясь локтями, лезет лесть. Сладкая, как патока, и дурманящая, как конопляный дым.
А ещё как-то одна клиентка четыре часа (!) рассказывала мне о своих детях! Кому она что подарила, какую квартиру-машину-дачу шикарную. Обо всех проблемах сына, дочки. Проблемах их маленьких деток. «Они зовут меня «Баба!» — представляешь, Алекс?! Меня! А мне всего 45! (Ей, естественно, было под 50). Она жаловалась на одиночество и непонимание, на надоевших подруг со своими саунами-соляриями, всхлипами и проблемами неутолённой любви…
Тогда мы отмечали её день рожденья возле источающего тепло камина в доме на Фонтане. Пили шампанское, танцевали… А никто из её детей даже позвонить не соизволил! Так и прошёл её праздник в моей компании. И закончился лишь утром. Она спала, разметавшись на огромной кровати, а я стоял на балконе с видом на море и курил, думая о своём будущем…
…Очень уж Алик издалека начал, чёрт возьми! Он смотрит на меня задумчивым взглядом, складывает-раскладывает салфетку. Заметно нервничает.
— Мы с Дашей были просто друзьями. И довольно долго так. У меня были подружки, а у неё — никого конкретно. Знаю, что до постели дело не доходило, потому что родители слишком строгих правил у неё. Накрутили мозги набекрень! «Муж должен получить тебя девушкой!». Как бандероль запечатанную, блин…
Алик вздохнул, скомкал салфетку, опять посмотрев мне в глаза.
— Нас женят наши «предки». Она мне, конечно, нравится. Но как жену — я её абсолютно не воспринимаю. Я своим «заикнулся» об этом… Ты что! Ураган! Трагедия! «Такая приличная девушка!», «Ты не думаешь о своём будущем! У нас, в конце концов, совместный, почти семейный бизнес! Подумай и о нашей старости, ведь мы очень зависим от отца Дашеньки, хоть и партнёры…»
Алик опять вздохнул. Облокотился на стол, устремив невидящий взгляд в окно.
— Остальное тебе будет неинтересно. Мы с Дашей решили пожениться, как они и хотят. Её нынешний парень скрылся за горизонтом, как только услышал о том, что она выходит за другого. Потом, возможно, она его и вернёт. Возможно. Я не буду возражать. Честно. Я вообще сейчас не знаю, что мне в этой жизни нужно…
Да уж. Весело, как в комедийном сериале. И одновременно грустно, как у Шекспира…
Я подумал о том, что на его месте я хлопнул бы дверью и ушёл к чёртовой бабушке, на жидкие харчи, чем вот так собой, взрослым человеком, командовать. Родителей, и своих, и её, конечно, нужно любить и уважать. Но идти на такие жертвы?.. И ради чего?.. Привыкнув к определённому комфорту, трудно в непредвиденных ситуациях отвыкать. Ох, как трудно!
Вот он сидит напротив и жалуется мне. И… я его понимаю. Даже жалею немного. Но я-то ему зачем???
— Алик! Я тебе сочувствую. Правда! В такой ситуации и сам не знаю, как поступил бы. Но скажи мне – для чего ты вышел на Андрэ? Для чего приехал сюда и рассказал мне свою историю? Я, конечно, благодарен тебе за обед и всё прочее, но я — не психоаналитик, не доктор. Для чего ЭТО всё?
— Ты знаешь, Дашка смирилась. Да, я уже говорил, извини… Будет свадьба, будут гости, платье за штуку баксов, не меньше, лимузин, салют и всё остальное. Но у Даши есть такой очень странный бзик: она хочет лишиться девственности с профессионалом, и обязательно — за деньги. Не со мной, короче… Ты — я уже вижу — походишь. И по возрасту, и вообще…
Он посмотрел на меня странным взглядом, от которого бы зарыдали домохозяйки, уловив его с экрана телевизора. Взглядом брошенного ребёнка, взглядом телёнка у ворот скотобойни. Но что-то ещё мелькнуло. И пропало, убегая от моего понимания. Скажет он уже что-то или нет!?
— Я согласился. Но со своей стороны, я бы хотел всё это проделать всем в одной постели. Ещё одно условие…
«А он молодец!» — подумал я. Как лихо закручивает сюжет!
— Условие такое: нужна девушка, молодая, симпатичная. Зачем? В нашу «весёлую компанию»! У тебя ведь есть кого предложить, да, Алекс?
Я удивлён. Странный он какой-то. И невеста его... тоже, видать, «с приветом». Ну хорошо. Ладно. Проехали. Приняли заказ и покрутили пальцем у виска. У богатых — свои причуды. Пора включать калькулятор в голове.
— Алик, я понял твою просьбу. Точнее — твоё деловое предложение. Я согласен. Вопрос: когда всё это... произойдёт?
— А в день свадьбы, — говорит он, запивая холодной водой из бокала кофе в пузатой чашечке. — Именно в день свадьбы, а ещё конкретнее – в первую брачную ночь. Или как там называется этот отстойный ритуал предков? Так? И я хочу, чтобы ты был моим свидетелем, а ТА девушка — свидетельницей невесты. Теперь говори, сколько это нам будет стоить. Время, услуги и всё остальное?
Он так сказал слово «остальное»? Или показалось? Хотя я и удивился, так скажем. Но сумму назвал. Кино какое-то! Братья Люмьер — «Прибытие поезда», римейк по-одесски.
Поезд прибывает, и дальше не пойдёт! Встречающие гурьбой на перроне, оркестр, стадо пожарников в противогазах с болтающимися шлангами и в сверкающих касках, цирковые акробаты с эрегированными членами в узких трико — в пирамиде. А ещё — тамадой — Владимир Вольфович на трибуне. Стучащий сапогом и окропляющий собравшихся водичкой из Индийского океана. И главные на этом празднике жизни — мы, молодожёны и свидетели в белых одеждах, под фанфары и кантаты сходящие с поезда, как с ума. Приехали, граждане! Нечему удивляться. Остаётся только завидовать зрителям, как только могут завидовать им участники этого абсурда…
— Вот некоторые данные: имена родителей, пригласительные на вас ДВОИХ, задаток (я автоматически пересчитал банкноты)… Сумма нам подходит. Если будет необходимо или возникнут непредвиденные ситуации — рассчитаемся дополнительно, идёт?
Идёт, идёт. Я киваю головой. Мне хочется мороженого отчего-то. И почему так жарко? В этом кафе никогда раньше не было так жарко. Или это глаза напротив так расплываются в моих глазах? Я берусь за этот заказ. Бросаюсь в него, как в омут головой. Сейчас же перезвоню Андрэ — пусть находит девочку пофигуристей. И вперёд, за орденами!
Я вижу себя в числе номинантов, собравшихся в Георгиевском зале Кремля. Среди увядающих поэтесс, космонавтов, литераторов с каменными жопами и красными от пьяных бессонных ночей глазами. Среди богемы и развенчанных олигархов, среди хакеров и актрис мыльных опер. И я там — свой!
В.В.П. заглянет в наградной лист, поданный подскочившим референтом:
— Кхм... э... э... следующий лауреат... э... за лучший хеп... э… э... хеппенинг года...
А я встану под аккомпанемент песни «Бойз, бойз, бойз» Сабрины и раскланяюсь многочисленным сбитым намертво в костюмы и вечерние платья сливкам общества. И, конечно же, представлюсь:
— Здравствуйте, господа, и особенно — дамы!
Меня зовут Алекс. И я трахаюсь за деньги…
