Сначала меня ослепил яркий свет, вспыхнувший прямо перед глазами, и я инстинктивно зажмурился и опустил глаза, но радужный мрак вскоре растаял, и под ногами открылась новая глубина, в которую опять вели ступени. Следовательно, понял я, надо спускаться куда-то под землю. А как же иначе? Абсолютно логично оборудовать мертвецкую под землей. И с религиозной и с мирской точки зрения. И практично и гигиенично. А почему же Лазаря похоронили в обычной пещере? То есть не ниже уровня земли? Спаситель сказал: «Отодвиньте камень!». Присутствующие отодвинули. А затем произнес: «Лазарь, выйди вон!». И Лазарь вышел. Не из ямы же он выбирался. А в пещере похоронили – потому что тогда еще не было христианства. И мусульманства, естественно, не было. Обе религии появились позже. А вот когда появились, тогда и началось погребение в землю. Религии - двигатель прогресса. Такие сумбурные и кощунственные мысли роились в моей голове, и это было следствием моего нервного напряжения и покрова ночи. Между тем реальность взывала, и я ее созерцал с высоты ласточкиного полета перед дождем.
Дно подземного колодца представляло собой квадратный холл с какой-то мебелью, наверное, прозекторским оснащением. Потом я разглядел и источник света. Это была необычная бронзовая люстра, без сомнения антикварная, в стиле барокко, а может ампир – я в этом плохо разбираюсь. Она висела прямо на уровне глаз и представляла собой узкую точеную вазу, прикрепленной верхней частью к потолку. К днищу же была приспособлена трубчатая пентаграмма – именно пентаграмма, а не всем привычная звезда! - на каждой из вершин которой восседали крылатые химеры со свирепыми лицами, готовые ринуться в истребительный полет. На головах этих химер были установлены дымчатые плафоны. Эти плафоны и излучали слепящий свет. Какому шутнику пришло в голову цеплять в морге музейную люстру? Даже для родственника государя такое вольнодумство казалось чрезмерным. Я даже представить себе не мог, как он, сидя за обеденным столом в семейном кругу, хвастается государю: «А я в своем морге присобачил люстру от самой мадам де Помпадур!». Конечно, не могло такое быть. Однако, вот она, эта люстра! Странные порядки заведены на Белорусском вокзале! Наконец мои глаза окончательно отдохнули, и то, что я принял за прозекторское оборудование, оказалось большим черным кожаным диваном и двумя черными кожаными креслами, стоящими напротив друг друга. А между ними, прямо под люстрой с химерами, находился массивный круглый стол из дуба или из бука, или вообще из красного дерева. Похоже, его тоже притащили сюда из какого-то музея. И на том столе…
Нет, на столе был не гроб с покойником.
На столе, на отполированном металлическом подносе – мне показалось, серебряном – покоилась огромная курица с задранными вверх ногами. К ее слегка подгорелым голеньим косточкам были примотаны бумажные салфетки. Курица возлежала в окружении венков из веточек зелени, долек лимона и апельсина и изнемогала в собственном соку. Покойная явно предназначалась для поедания. Ее шкура имела светло-коричневый оттенок и без сомнения при вкушении должна была издавать звук органного арпеджио. Это была, бесспорно, заграничная пернатая, куры в Российской конфедерации до такого размера не вырастали.
Вокруг блюда с курицей в тесном порядке располагались другие закуски, не уступающие главной закоперщице.
Прежде всего, бурым пятном тускло отсвечивало круглое блюдо с нарезкой из финского сервелата, салями и копченого языка, украшенное маслинами и оливками. Причем, язык был не российского производства, то есть не свиной, а по всей вероятности олений, то есть тоже зарубежный. Такой космополитизм слегка опечаливал, но те, кто сервировал стол были не просто мастерами своего дела, но и истинными патриотами: с буржуазными продуктами тут же вступали в бой камчатская красная икра в хрустальной икорнице и тугие маринованные рязанские маслята в ажурной вазочке. А дальше подставляли плечо идущие вторым фронтом отечественные салат овощной и салат столичный, жирные ломтики дунайской селедки и слезящиеся розовые пластины семги в резных селедочницах, прикрашенные веточками петрушки и зеленого лука. И завершающим победоносным салютом выступали крохотные румянобокие пирожки – расстегаи – на небольшой тарелочке с гжель орнаментом. Нежная дымка, струящаяся над расстегаями, однозначно свидетельствовала, что их только вытащили из русской печи где-то в калужской губернии и немедленно доставили вертолетом в вокзальный морг, чтобы окончательно преобразить прозекторский обеденный стол в Фату Моргану.
Все это взывало, манило и дразнило. И предназначалось каким-то двум персонам. Это было понятно по двум приборам и двум сверкающим своей белизной салфеткам, свернутыми конусами. Но кроме нас с Игорем никого в подземелье не было. Следовательно, все это для нас?! Неужели главное управление пожарной охраны периодически устраивает своим перетрудившимся сотрудникам такие вечера разгрузки?
И вот что еще было любопытно. Когда это все успели сюда принести? Я же весь вечер бдел за мавзолеем, но не видел, чтобы к нему хоть кто-нибудь приближался. А стол накрыли совсем недавно, потому что воздух еще не успел пропитаться запахами закусок. Значит, одно из двух: сюда проникли, пока я слушал болтовню Пети Тестова, или существует подземный ход прямо из кухни вокзального ресторана. Но уж если я здесь, то обязательно обнаружу этот лаз.
- Осторожно, не споткнись, - заботливо сказал Игорь и стал уверенно спускаться по ступеням.
Да, он здесь не в первый раз.
- И что это? – спросил я, делая вид, что ничем не удивлен, но на самом деле приступая к расследованию.
Но удивился пожарный.
- Как что? – вздернул он брови. – Ты же сам просил!
Чего это я просил? Ничего такого я не просил! Я пытался проникнуть в это таинственное сооружение, для чего разработал целую оперативную комбинацию с использованием методов выведывания, которым нас учил в Ташкентской школе надворный советник Подковыров. В конце концов, я проник, но ясность не наступила. Наоборот, стало еще загадочней. Если моя версия с моргом была очень правдоподобной и практически единственным логическим объяснением, то эта сатанинская люстра сразу же ее ниспровергла. Впрочем, черт бы с ней, с этой люстрой! В конце концов, до чего только не могут докатиться извращенцы! Но вот эта импортная курица с задранными ногами и расстегаи и все остальное – зачем они в морге? Кому предназначаются? Следовательно, не морг это, не морг! А что ж тогда? Ведь без окон же! И тут меня осенило.
Хозяин-то здешний – кто? Вот именно, родственник государя. Следовательно, он во всем будет брать с него пример. С государя вся страна во всем берет пример, а уж родственник… А всему миру известна страсть нашего государя не только к различным орденам и медалям, но и к подземным укрытиям. Их настроено сотни по всем необъятным просторам федерации различной глубины и размера. Наш государь даже не во всех побывал, чтобы удостовериться лично, в каких можно находиться в случае чего, а какие использовать для дезинформации и отвлечения противника. А начальник станции, снедаемый подобострастием и коленопреклонением, тоже построил себе бункер по месту, так сказать, основной работы. И по-родственному встречаясь, доложил: «Я себе тоже на случай войны вырыл убежище на работе. Мелковато, правда, но все же». Вот тогда все ставало на свои места. И люстра, и диван, и подземный ход, и заграничная курица. Даже действия пожарного Игоря легко ложились в канву новой версии. Пожарный Игорь, пользуясь своим служебным положением, взял ключи у начальника станции под предлогом тестирования и проверки функциональности укрытия. Тестирование, так сказать, в полном объеме. С задействованием подземного хода и ресторанной продукции. Вполне логично. Да, но тогда как объясняется сказанная накануне Игорем фраза «Ты что, большой любитель?..». Большой любитель – чего? Заграничных жареных кур? Как там они у них называются? Гриль! Кура-гриль! Да, опять нестыковка!..
Я решил зайти с другого конца.
- И сколько здесь можно выдержать?
Игорь опять посмотрел на меня с удивлением.
- Как сколько? Сколько твоей душе угодно. Лично у нас времени до утра. То есть примерно часа три, три с половиной. Тебе что, не хватит?
Что мне было отвечать? «Если не знаешь, как отвечать, - учил нас надворный советник Подковыров из Ташкентской школы, - отвечай так, чтобы ответ ничего не значил или его можно было понять как угодно».
— Это смотря с какой стороны посмотреть! – бодро ответил я.
Между тем мы спустились на дно колодца, и Игорь сразу же шагнул к дивану, за спинкой которого прятался финский холодильник. Пожарный по-хозяйски распахнул дверцу. Его внутренность оказалась полна бутылками с пивом, пепси-колой и фантой. Игорь запустил руку вглубь, пошарил там и вытащил на свет божий бутылку водки с большой черной этикеткой, на которой был изображен иностранный посланник в красном камзоле с верительной грамотной в руке. Такую водку я пил всего один раз в жизни по случаю 60-й годовщины создания Музея. Ее Анатолий Анатольевич Пучков с использованием служебного положения достал через директора городского торга, второго по значимости лица в городе после… ну сами понимаете после какого лица. Да, да, все правильно – после мэра города, избранного на демократических выборах от пропрезидентской партии «Великая Россия».
- Просил же водку в морозилку поставить! – недовольно пробурчал Игорь.
Он покрутил бутылку в руках, встряхнул ее, и водка заиграла, закипела резвыми пузырьками. Пузырьки устремились к горлышку и растаяли. Пожарный полюбовался на игру жидкости в резервуаре, затем хитро посмотрел на меня:
- Ну что, по чуть-чуть?
Но меня уже заинтересовала низкая деревянная дверь в одной из стен квадратного бункера. Она, как и входная дверь, была оббита узкими вертикальными рейками. В нее можно было пройти только согнувшись буквой «Г». Несомненно, это была дверь подземного хода. Надо найти естественный предлог, чтобы в него проникнуть. Интересно, куда он ведет? Прямо на кухню вокзального ресторана? Вряд ли. Скорее всего, в какое-то помещение в главном здании вокзала, может быть даже в царские покои. Скорее всего, он прорыт под первой платформой – ну не там же, где поезда подходят, - а затем заворачивает в депутатский зал. Надо будет у Володи спросить, так, невзначай: «А подземный ход с депутатского зала прорыт?». Точно у него глаза на лоб полезут. Откуда я узнал про подземный ход? Но это потом. А сейчас надо во что бы то ни стало проникнуть в подземный ход. Я не спеша подошел к деревянной двери и нежно коснулся ее ладоней.
- Правильно, - сказал Игорь, - и я того же мнения. - После чего сунул посланника назад в холодильник, но уже в морозилку. – Пущай охладится…
И тут же принялся быстро стаскивать с себя одежду. Всего что угодно – но этого я опять никак не ожидал! А на вид вполне нормальный парень!
продолжение следует