(Агония в восьми припадках)
Предисловие переводчика.
Уважаемый читатель! Предлагаемый Вам текст знаменитой поэмы абсурда Льюиса Кэрролла «Охота на Снарка» является, скорее – переложением, нежели точным переводом. Хотя я и пытался в основном придерживаться кэрролловского повествования. Правда, не буквально, а – «построфно».
При этом многие вольности изложения продиктованы желанием приблизить поэму к нашей, российской новейшей истории, местами придать некоторый «русский» колорит в надежде, что с этим произведение найдёт-таки отклик в сердцах русских читателей.
Предыдущие переводы и переложения кэрролловского «Huntig of The Snark» принимались русским читателем, мягко говоря, «с прохладцей».
Перед тем, как браться за это, возможно, неблагодарное дело, я ознакомился со всеми, сделанными ранее переводами, которые смог отыскать. Среди них встречались очень и очень достойные и добротные работы – таковы переводы Виктора Фета, Евгения Фельдмана, Сергея Шоргина, Григория Кружкова… Но ни в одном из них я не нашёл полного соответствия именно своему прочтению этого, не побоюсь сказать, шедевра.
Причём, шедевра даже не столько поэтического, сколько…а чёрт его знает – какого! Абсурд ведь!
Дело в том, что поэму Кэрролла можно трактовать в применении практически к любой человеческой деятельности! Впрочем, об этом уже написано немало серьёзных научных трудов и исследований.
Трактую её по-своему и я. И знаю, что покуда будет продолжаться и развиваться человеческая деятельность – будут появляться и новые переводы и толкования этого произведения.
Ибо произведение это универсально, а, значит, в каком-то смысле и – бессмертно.
Искренне Ваш,
Николай Хлебников.
«Хотели как лучше, а вышло – как всегда…»
Экс-премьер одной сказочной страны
Припадок Первый. Приход.
«Нарки водятся там!» – Блудозвон-капитан
палец в небо вонзал со значеньем.
И без лишней борьбы он тащил за чубы
всех, кто был у него в подчиненье.
«Нарки водятся здесь! Пусть взбодрит эта весть
ваши силы без праздной бравады!»
«Нарки водятся тут! Наш окончен маршрут!
Что объявлено трижды, то – правда!»
Первым шёл Бегунец – резвоногий юнец,
вслед за ним шёл Болван высшей марки.
Семенил Брокер мелко – он думал о сделке.
Бакалавр сзади пятками шаркал.
Был средь них Баламут – знатный шулер и плут, –
пальца в рот не кладите такому!
И Банкир это знал, потому капитал
Запер в сейфе, оставленном дома.
Был откормленый Бобр (натурально – медведь!), –
Вышивальщик высокого класса.
Никому до конца он не дал помереть,
правда, – как? – и поныне неясно.
Был там, впрочем, ещё безалаберный тип,
Что забыл на причале багаж:
Ящик пива, изюм, неисправный пюпитр,
Смокинг, трость и другой антураж.
Весь багаж свой он тщательно упаковал
И сложил на причальный настил.
Но, как только узнал, что в команду попал,
Так на радостях всё позабыл.
Он искал свою кладь, не жалеючи сил,
Часто путал, где борт, где – вода.
Он забыл даже то, что он всё позабыл…
Тут уже, согласитесь, – беда!
Он привык отзываться на окрик любой,
Лишь бы зов исходил от друзей:
«Эй ты, красный!», «Эй, белый!» и «Эй, голубой!»
и на попросту громкое «Эй!»
Но случалось не раз, что бывал он подчас
Именами иными балуем:
В самых узких кругах звался он «вертопрах»,
В самых общих кругах – «чистоплюем».
«Статью – не Аполлон, и умом – не Платон.» –
приговор Блудозвона был точен, –
«Но за Нарком готов не жалеть башмаков!
А такие нам надобны очень!»
Сам по крови шакал, он гиен усмирял,
Но не силой, а – в тихой беседе,
А недавно – во, трюк! – он, как ситцевый друг
Прогулялся под ручку с медведем!
Блудозвон был хитёр: «Будет он Баландёр!
Кок на судне важней президента!»
(Правда, печь этот кок мог лишь сладкий пирог,
да и то – подзабыл компоненты.)
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Завершал этот ход беспредельщик Бой Скот –
Многоопытный кадр зверофермы.
Правда, бить был здоров он лишь крупных Бобров.
(Чем Бобра огорчил беспримерно.)
На подмогу Бобру поспешил Блудозвон:
«Никаких забиваний на судне!
Я Вас очень прошу честь блюсти и закон, –
Без Бобра Нарка мы не добудем!»
Сам несчастный Бобёр нос платочком утёр,
Не сумевши держать хладнокровность,
Стал он хмур и уныл и слезу уронил,
Бормоча: «Неприятная новость!»
А какой-то талант предложил вариант:
Распилить пополам пакетбот,
Чтобы курсом единым шли поврозь половины,
И с Бобром не встречался Бой Скот!
«Ну, а если туман?» – возразил капитан, –
«Мой отвод предложенью такому!
Колокольчик мой слаб и команда смогла б
Не услышать звонков Блудозвона!»
Своё слово сказал и юнец Бегунец,
Обнимая Бобра, словно чадо:
«Застрахуйся, Бобёр! Да и делу конец!
Если что – похороним как надо!»
Тут Банкир быстро вник в положение дел,
Бормоча про кредиты и ссуды,
Три страховки Бобру он подсунуть сумел:
От потопа, огня и простуды.
А Бобёр с той поры стал – сама простота
От того, что являл он в начале.
И, когда ненароком встречал Бой-Скота,
То – краснел и вздыхал от печали…
Припадок Второй. Блудозвонство.
Блудозвон был рождён, несомненно, вождём:
Глыба! Памятник! Монумент!
И могло показаться, что даже – умён, –
На какой-то короткий момент.
Он задолго до старта знал: нужна будет карта
И – такУю с собой прихватил,
Что, взглянув, экипаж впал в восторженный раж
И всё плаванье – не выходил!
«Вот, попробуй, набрось-ка на море авоську!
Не выходит?… Поэтому – зря
Моряки-психопаты чертят координаты –
Не хранят этих линий моря!
А на карте моей нет таких ахиней –
Никаких вспомогательных линий!
Разобрать, где тут Норд не сумеет и чёрт:
Цвет везде – одинаково синий!»
Карта– картой… Однако, для охоты за Нарком
Потолковей бы нужен был кэп.
Блудозвон мог вопить, материться, звонить,
И плясать перед трапом тустеп,
Но когда он командовал: «Низа-руля!
Разворачивайся овер-килем!» –
Вся команда гурьбой, не владея собой,
От руля отступала в бессилье.
Приходилось раз пять им нырять и взлетать,
Что могло послужить бы примером
В деревеньках глухих и в посёлках слепых
Для наркующих Нарко-курьеров.
Блудозвон утверждал, что, к примеру, Борей
(Не найдёте уверенней рожи!) –
музыкальный спектакль, а не ветер, скорей,
что «Норд-Ост» – это самое то же…
Но, как это не странно, с таким капитаном
Худо-бедно достигли земли.
Да не стало, замечу, всем от этого легче:
Всюду – кручи, куда б не пошли.
Был решимости полн лишь один Блудозвон
И, заметив унынье на лицах,
Хохоча во весь рот, он загнул анекдот…
Но никто не спешил веселиться.
И тогда капитан, дунув в чистый стакан,
Вынул козырь – бутыль самогона.
Всем налил и тотчас в бубенец позвонил,
Чтобы слушали речь Блудозвона:
«Мы у цели, друзья! Или я вам – не я!
Или вы мне – не вы, и – так дале…»
Все ответили: «Да!» – но лишь только тогда,
Когда хором вторично поддали.
«Труден был переход», – продолжал Блудозвон,
наливая последнюю чарку, –
«И пока на пути нам не встретился Он…
Говорю я, конечно, о Нарке!
Правда, кто-то, быть может, и видел Его,
Но себе в том признаться боится?
Пять железных примет я скажу про Него,
Чтоб никто не посмел усомниться!
Всякий Нарк очень сладок, желанен и мил, –
Крепкий, вкусный, хрустящий не в меру.
Если стар, то похож Он на тень из могил,
Если молод – похож на химеру.
Просыпается Нарк – всем известно давно –
В непонятное смутное время.
Любит завтракать Он, когда станет темно,
А обедать – когда ЕЩЁ темень.
Третий признак: при Нарке нельзя шутковать –
Лишь заслышит Он глупую шутку,
Сразу рухнет на пол, перестанет дышать
И протухнет в сию же минутку!
Он частенько бывает одет в кимоно,
Реже – в длинные пляжные плавки.
Быстро облик сменить Нарку не мудрено:
Он таскает с собой раздевалки!
В-пятых, Нарки всё время гордятся собой –
И пернатые, и гужевые.
Если к первым в охоте подходит убой,
То вторых ловят только живыми!
А когда я был ростом ещё невысок,
Главный Нарк назывался Наркомом…»
…Охнул тут Баландёр и упал на песок,
симулируя смертную кому…
Припадок Третий. Баландёрщина.
Баландёра облили холодной водой
И обмазали свежей горчицей,
Чтоб очнулся он бодрый, весёлый, живой,
И при этом не смог простудитья.
Наконец он открыл незаляпанный глаз
И промолвил: «Хочу вам признаться…»
Блудозвон бубенцом энергично потряс,
Говоря: «Попрошу не стесняться!»
Все затихли, желая узнать поскорей
Тайну страшной, убийственной силы,
когда этот, который – «Ну, как тебя, эй!»
стал бубнить, как мертвец из могилы:
«Безупречны с рождения корни мои –
сын крестьянина и пролетарки…»
Блудозвон перебил: «Скоро вечер, смотри!
Говори нам скорее о Нарке!»
«Я всегда был за то, что решит большинство
(Слёзы застили глаз Баландёру),
Много слышал о Нарке, не видя его…
И не выдержал – с вами дал дёру!
Но, прощаясь со мной, добрый дядюшка мой
Говорил мне…»
«Ни слова про дядю!» –
Блудозвон зазвонил в бубенец роковой,
Словно Нарк на рассказчика глядя.
«Дядя мне говорил, – не струхнул Баландёр, –
Что все Нарки – полезные птицы.
С ними каша вкусней, где вода да топор,
А ещё Нарки могут светиться.
Нарку нужно всё время шептать о любви.
Даже днём – жги поярче лучину!
Обесцененный тугрик ему предъяви
И почаще показывай спину!»…
«Это дельный совет! – перебил Блудозвон, –
Все охотники помнить должны
Наркотравли любой непреложный закон:
Нарки любят, когда – со спины!»
…«Но в охоте за Нарком бывает беда
(где-то есть несчастливчиков списки) –
Если встретишь Наркома, то сгинешь тогда
Навсегда и без прав переписки.
Это, это всегда, повсеместно со мной.
Это, это лишает покоя.
Это будет последний, решительный бой!
Это вам – не чего-то такое!...»
«Это», «это»… Заладил! – вскипел Блудозвон –
что бубнить «это» снова и снова!»
«Глотку мне затыкать нынче вам не резон –
Я Свободою пользуюсь – Слова!
Это Нарк! Сладкий Нарк! Я добуду его!
Он давно для меня – наважденье.
В сладких снах я его так и этак – «того»…
И съедаю его с наслажденьем!
Правда, если я Нарка-Наркома найду
(к огорчению всех моих близких),
знаю я, что тогда, в тот же миг пропаду
навсегда и без прав переписки…»
Припадок Четвёртый. Выступление.
Блудозвон почесал себе лоб: «Ну, дела!..
Как всё гадко и подло, и плохо!
Шито-крыто по маслу кампания шла –
Я не ждал от команды подвоха!
А теперь вся надежда моя – Баландёр –
Нам вставляет дубину в колёса!
Непонятно одно: как он смел до сих пор
Избегать обсужденья вопроса?!
Гадко, подло и плохо – вторично скажу, –
Обходить эту тему молчаньем!»
Баландёр отвечал: «Тут я вам возражу –
Я ведь всё рассказал на причале!
Ваша воля меня в воровстве обвинять,
В шантаже, грабеже, каннибальстве…
Но я честь не позволю свою замарать
Обвиненьем в вульгарном лукавстве!
Я ещё до отплытья вам всё рассказал
На латыни, фарси и иврите,
Разве что – на родном объясняться не стал.
Тут – промашка моя. Извините.»
«Да…Дела…» – присмирев, произнёс Блудозвон. –
Я с латынью всегда ладил трудно.
Звон я слышал, да только не понял, где он –
Так что наша вина обоюдна.
Мы теперь эту тему, пожалуй, замнём –
Есть у нас поважнее задача:
В эти горы за Нарком идти напролом.
Верю я – нас постигнет удача!
Нарка по-Баландёрски мы будем ловить:
Бормоча о любви, жечь лучины,
На живот будет лучше – рубли налепить
И оставить раздетыми спины!
Нарку мёртвому стоимость – ломаный грош,
И в таком предприятье рисковом
Не задушишь его, не убьёшь… Не убьёшь! –
Если хочешь прослыть Нарколовом.»
Тут Банкир фунты всем обменял на рубли,
Заработав приличную сумму.
А хитрец-Баламут – треугольный лоскут
Выреза́л на спине у костюма.
Брокер сел с Бегунцом словеса вспоминать,
Чтобы Нарку признаться в лямуре.
А печальный-Бобёр вышивать триколор
Стал иголкой на собственной шкуре.
И напрасно Бобру, покраснев добела,
Бакалавр разъяснял, точно в школе,
Что такой же иголкою шьются дела
Обвиняемым в Наркоторговле.
А Болван, чтоб отвлечься от тягостных дум
Мял свои головные обновки.
Баламут же, закончив терзать свой костюм,
Белым мелом крапил двухрублёвки.
Нарядился Бой Скот, точно лондонский франт
На какой-нибудь праздничный сейшн,
Бормоча, что пугается резаных ран,
Да и рваных боится – не меньше.
Он в приватной беседе усердно просил
Быть представленным Нарку последним…
Блудозвон эту просьбу удовлетворил:
«Так и быть… После дождичка в среду!»
Вырвав этот ответ, ободрился Бой Скот
(и Бобёр, разумеется, тоже).
Баландёр – грудь вперёд и, вобравши живот –
Стал и то на героя похожим.
«Веселись, – молвил кэп – пока цел, пока юн…
Блудозвон зря пугать вас не станет,
Но, как встретите Нарка породы Баюн –
Вся бравада мгновенно отвянет!»
Припадок Пятый. Боброниана.
По горам, по ущельям они побрели.
Бормоча о любви, жгли лучины.
На живот налепили, понятно – рубли,
И оставили голыми спины…
В одиночку отважился храбрый Бой Скот.
И – ушёл, смело пятясь спиною.
Он надеялся: этот тактический ход
Принесёт ему славу героя.
Но не мене хитёр оказался Бобёр –
Чтоб достигнуть поставленной цели,
Пряча морду лица, он с другого конца
Начал пятиться в то же ущелье.
Каждый думал в душе, что немного уже
Остаётся до логова Нарка.
И, конечно, они допустить не могли,
Что пойдут их старанья насмарку.
Всё случиться по плану, конечно, могло б…
Но – тесней становилась тропинка…
Так, Бобёр и Бой Скот повстречалсь лоб в лоб,
А, точнее – затылок к затылку.
Тут немыслимый вой разорвал тишину.
В нём звучали тоскливые ноты.
Он задел у Бобра сладкой неги струну,
Ностальгии струну – у Бой Ско́та.
И припомнил Бой Скот золотые года,
Когда стал он прогуливать школу.
Этот звук ему слышался также, когда
Выгоняли его «с комсомолу».
«Это песнь Баюна! – молвил он, – на все сто
Стал я в этом уверенным сразу.
Но готов повторить тем, кто думает, что
Одного недостаточно разу!
Это вопль Баюна! Постарайся, Бобёр,
Посчитать, сколько будет их кряду…
Это – вой Баюна долетел из-за гор!
Что объявлено трижды, то – правда!»
И Бобёр стал усердно на пальцах считать,
Бой Скоту побоявшись признаться,
В том, что лично Бой Скот сам обязан был знать:
У Бобров не сгибаются пальцы!
От волнения кругом пошла голова.
Счёт продолжить сомненье мешало:
Сколько раз уже было – один или два?..
Ах, как жаль, что нельзя всё – сначала!
Первый коготь не загнут – торчит, как и рос…
А второй – кривоват и неразвит…
Значит, вроде бы, – два… Но – резонный вопрос:
Был ли первый, коль коготь – не загнут?
Руку помощи другу Бой Скот протянул:
«Принеси калькулятор и счёты,
плюс – конторку, светильник и кожаный стул,
и побольше бумажных блокнотов!»
Всё, что нужно Бобёр раздобыл в тот же миг,
Не побрезговав грязною кражей.
(Восемь Нарков со скал удивлялись на них,
но они не заметили даже).
«Предположим количество, равное трём.
Единицу и двойку – отбросим.
Цифру «три» неспроста выбирал Блудозвон,
Когда правда была под вопросом!
Три умножим сначала, ни много, ни мало, –
На количество шиллингов в фунте.
Ну, а что получили – на дюймы в аршине,
Поделив, округлим… И, по сути,
Получаем единственно верный ответ!
Объясню, если варит головка…
Ну, а если мозгов в голове у вас нет –
Объяснять даже как-то неловко!
Впрочем, я с малых лет снисхожденье имел
К тугодумам и прочим убогим.
И, чтоб не отходить от охотничьих дел,
Лучше дам я урок Наркологии.»
Тут он начал нести откровенно – муру.
Правда, – с жаром и очень занятно.
И при этом по лбу пальцем щёлкал Бобру,
Что, конечно же, было бестактно.
«Нарк-Баюн – корифей человеческих струн,
Может делать на этом карьеру.
Одевается так, что за пояс-кушак
Он любого заткнёт модельера!
Бескорыстный, негромкий, любит головоломки,
За решёткою держит детишек.
И за это ему благодарны потомки:
Ни к чему им свободы излишек.
Он гораздо вкусней тюри на молоке,
Кваса и трюфелей во фритюре.
Правда, выдержать надо его в бурдюке
Или попросту в собственной шкуре.
Может он несварением вам отомстить,
Если тушу разделывать грубо.
И, считаю обязанным предупредить:
Избегайте кривого разруба!»
О! Бой Скот продолжал бы в подобном ключе!
Но – туманом окутались горы…
И Бой Скот зарыдал у Бобра на плече.
Тот – согрел его ласковым взором.
А чуть позже Бобёр Бой Скоту говорил,
Что Бой Скот – потрясающий лектор.
Что такой бы науки он не получил
Ни в одном из университетов!
Шли в обнимку обратно они – не разнять!
И сидели, и ели в обнимку…
Им Банкир предложил дружбу застраховать,
Намекнув на солидную скидку.
Эта дружба росла каждый час, каждый год.
Блудозвонову сердцу – отрада!
Всякий знал: если вам повстречался Бой Скот,
Значит, – тут же Бобёр где-то рядом.
Ну, а если порой отношения их
Начинали слегка притупляться, –
Баюна песнь затянут они на двоих
И, – по новой начнут обниматься!
Припадок Шестой. Бакалавраки.
По горам, по ущельям они побрели.
Бормоча о любви, жгли лучины.
На живот налепили, понятно, – рубли
И оставили голыми спины.
За командой не мог уследить Блудозвон
И не знал, что на круче отлогой
Бакалавра сморил летаргический сон
(Он, по счастью, продлился недолго).
Этот сон был подарком. Этот сон был про Нарка.
В парике и с моноклем без линзы,
Нарк являл адвоката какого-то хряка,
Что сбежал за бугор из отчизны.
Первым вышел Свидетель и он описал
Подсудимого полной свиньёю.
И воскликнул Судья: «Есть такая Статья!», –
Хоть и не был знаком со Статьёю.
Все, кто был, – выступали один за другим.
Наступила и очередь Нарка.
Три часа он присяжным морочил мозги,
Не сказав ни полслова про Хряка.
Стало ясно: в присяжных согласия нет.
Всяк своё лишь отстаивал мненье.
Кто-то даже посмел преступить этикет –
Распалясь, обозвал Хряка «хренью»!
«Что за чёрт!» – рассердившись, Судья завопил –
«Это суд, или – Нарков орава?!»
«Протестую! – Судью смело Нарк перебил, –
Подучите-ка Римское Право!
Хряку можно вменить, разве, только побег.
Да, и то – он ведь не был под стражей!
Но я чувствую, как вот за этот пустяк
Его станут винить в шпионаже!
Ведь «бугор» – это холм, а «Отчизна» – колхоз,
Чем Вам алиби и доказали!»
А Судья: «Я до этих вершин не дорос.
Мне – что «алиби», что – «хали-гали»!»
«Попрошу доказать, – Нарк к присяжным воззвал, –
Что вы здесь не напрасно сидите!
Сформулировать волю суда час настал
В справедливом и твёрдом вердикте!»
«Может, лучше бы Вам…» – стушевался Судья.
Нарк увидел молящие взоры…
И, – такое загнул, что решил про себя
Из защиты уйти в Прокуроры.
Правда, этот вердикт нужно было прочесть,
То есть – вслух зачитать перед залом.
Нарк сказал: «Я могу зачитать, Ваша Честь,
И, боюсь, – не покажется мало!»
Получив одобрение прочих сторон,
Большей частью – под видом молчанья, –
Нарк торжественно гаркнул: «ВИНОВЕН ВО ВСЁМ!»,
Чем лишил всё собранье сознанья.
Приговор огласил, разумеется, Нарк –
Всех других просто не откачали:
В головах не развеялся ступора мрак.
Тишина воцарилася в зале…
«Два расстрела и – каторга!» – был приговор.
Это многих тотчас оживило.
Прокричало Жюри хором: «Хряку – позор!»,
А Судья зарумянился мило.
Ликованью Тюремщик конец положил:
«Затянули вы следствие очень…
Осуждённый три года назад опочил,
Ожидая Суда в одиночке.
Всем известно: на «Нет» – не бывает суда.
И труды ваши – всуе и втуне…»
…Все покинули зал – и Жюри, и Судья,
Только Нарк бушевал на трибуне.
Он звонил о графин, он стучал молотком,
Точно Баркер на аукционе…
…Бакалавр пробудился. Над ним Блудозвон
в бубенец оголтело трезвонил.
Припадок Седьмой. Банкировка.
По горам, по ущельям они побрели.
Бормоча о любви, жгли лучины.
На живот налепили, понятно, – рубли
И оставили голыми спины.
Думал думу Банкир – как бы, Нарку назло,
Влезть в финансовую пирамиду…
Только вдруг на Банкира безумье нашло:
Тихо вскрикнув, он скрылся из виду.
И тотчас же явился пред ним Краснотел
С намерением самым серьёзным.
За границу Банкир убежать бы хотел,
Но, – увы! – убегать было поздно…
И воскликнул Банкир: «Вы, я вижу, не Нарк!
С Вами можно поладить нормально…
Полпроцента от всех операций мой Банк
За меня отстегнёт моментально!»
Страшно цыкнув на это вампир-Краснотел
Потянулся к Банкировой шее…
Был бы много печальней Банкира удел,
Если б позже друзья подоспели.
Бубенец Блудозвона развеял напасть.
Краснотел растворился с ворчаньем…
(Бобр Банкиру не дал, говорили, пропасть,
только – как? – обходили молчаньем).
Сам Банкир после этого как-то несмел
Оказался и неадекватен –
Чёрный смокинг его на груди побелел,
А спина покраснела от пятен.
Он как будто бы что-то хотел объяснить:
То подмигивал, то ухмылялся,
Но всё время терял путеводную нить –
Так не понятым и оставался.
Он тогда засопел, замычал, засвистел,
Рот кривя, всех забрызгал слюною.
Видно, – важное что-то промолвить хотел,
Но не смог совладать сам с собою.
«Потеряли бойца… Хорошо, хоть, – живой!» –
Блудозвон вновь надел бескозырку, –
«Время снова за Нарком нам ринуться в бой!
Скоро ночь, и – ни зги, как не зыркай!»
Припадок Восьмой. Рррасход.
По горам, по ущельям они побрели.
Бормоча о любви, жгли лучины.
На живот налепили, понятно, – рубли
И оставили голыми спины.
Вечер быстро густел. Кто успел – тот и съел,
К опоздавшим же – нет снисхожденья!
И Бобёр неспроста, встав на кончик хвоста
Помогал выбирать направленье.
«Я услышал воинственный вопль!» – Блудозвон
указал на соседнюю кручу.
«Это – «Эй, Как Тебя»… Баландёр… Это – он!
Он нам Нарка сейчас заполучит!»
И увидели все, как над бездной крутой
Возвышался в закатном венце
«Эй ты, красный!», «Эй, белый!» и «Эй, голубой!» –
в Баландёра едином лице.
Он стоял, словно памятник. Чисто – Ильич,
Призывающий к радужной цели…
Вдруг, вторично издав свой воинственный клич,
Он по склону скатился в ущелье.
«Это – НАРК!» – все услышали радостный глас…
Тишиною не балуя долго,
Снова крик Баландёра ущелье потряс:
«Это – Нар…» – но уже без восторга.
И в тиши, наползающей ночи подстать,
Что-то, схожее с «…ком!», прозвучало…
Но никто однозначно не мог утверждать –
Был то крик или эхо обвала…
Баландёра искали командою всей
По горам, безднам, кручам, теснинам.
Но успех не венчал ни одну из затей:
Баландёр точно в омуте сгинул.
И с тех пор он, представьте, ни разу письма
Не прислал ни родным, ни знакомым…
…Тут не надобно, право, большого ума –
видно, Нарк оказался Наркомом…
К О Н Е Ц