среди дубрав я отдыхал,
в кафе у повара-татарки
манты роскошные едал,
а на реке одной гимнастки
Венеры формы наблюдал.
В те времена вегетриански
рулил ночами там Тяп-ляп,
всеподростково-хулиганский
бардак как самый бог Приап -
бог СССР американский
Плейбой у мужиков и баб.
И все вздыхало и, томяся
во всех санаториях страны,
обьединялось на матрасе
( коль там все нации равны )
в единый ком советской власти
при свете солнца и луны.
На Арском кладбище порою,
любя лениво погулять,
ходил я в церковь ( не с толпою
на партсобраниях их ........)
а Пимен правил над Москвою,
в церквях была и благодать.
Но Горбачев уже пятнистый,
еврейский демагог ЦК,
болтал безсмысленный речисто.
А Волга-матушка река
текла в молчаньи серебристом,
возни советской далека.
О Белой пели в камыше
татарки, реял Урманче
художник сказок и стрижей.
Все было, в общем, по душе,
а денег не было вообще.
Над СССР разбитым телом
идет грабижка, шум и торг,
а в регионах нищих целых
царит лишь кладбище и морг.
Зато Казань похорошела
и стала круче чем Нью-Йорк.
Давно сбежав в чужие страны,
сидит в них сытая тщета
на русских деньгах окаянных
вся нехисть наша без креста:
вокруг цветенья Татарстана
лишь тлен, разруха, нищета.
Одни лишь кладбища в дороге
да крестьяне как бичи,
да лес вместо полей жестокий,
вороны, сойки да грачи,
мрак деревень пустых, убогих,
где не бывают москвичи.
И не мечтая о Париже,
Хургаде, Турции своей -
бурьян, крапива, тишь да мыши,
да безработный друг Сергей,
да рубероидные крыши
на диких хижинах теней.
И Пустота вокруг без края -
лишь это видит русский Бог!
Да мгла качается седая
заросших елями дорог.
За то я в капища Гундяя
давно я вовсе не ходок!