(поэма)
2
В декабре всё в пути неземное,
Непредвиденное и немое.
Не узнать колею и дорогу,
Затвердели они понемногу,
Побелели, как небо и поле,
Изменившиеся поневоле.
Посмотрю я в развилкины очи.
Что помыслить о них, светлых очень?
Нет в глазах ни подсказки, ни ласки.
Были бы самоходы-салазки,
Сел – и здравствуй заснеженный Богом,
Нерасхристанный и неубогий
Край, подаренный ветру, да вьюге,
Да зиме, хладнокровной подруге!
На морозе румяная дева
Предложила свернуть мне налево,
Оценить возрождённую ею
Чистоту, от которой светлеют
Окоём, взгляды, лица, опушки
И леса, вою бури послушны.
Я свернул (мне понравилась дева)
С прямоезжей дороги налево.
Длится девственность до горизонта,
Опускается в комнаты солнца,
Разрастается вширь целиною
Над землёю и передо мною,
А в снежинке, как сердце живое,
И стучит, и блестит, с ветром воет.
Вездесуща она и всесильна,
С виду хлипкая хрупкость обильно
Разрослась, завладев чистотою.
Непорочность зимы много стоит!
Красоту светлой простыни белой
Я удвоил бы походя смело,
Не пребудь несказанной пороша
И не стань идеально хорошей…
Я опять у развилки, как воин
На распутье, пути удостоен.
Подноготную в нём разузнаю,
И глядишь, не напрасно промаюсь,
Если нынче сверну я направо,
Где созрела зима величаво,
Стала женщиной, страстной и властной.
Озирающая ежечасно
Перепутья, стези и тропинки,
Она знает бугры и ложбинки.
А на праздник – готово застолье
К январю, да продлится и дольше;
Все хмельны, и красавица тоже
Быть в загуле с компанией сможет.
Каждый шаг здесь даётся с напрягом.
Вот снежинки в покое прилягут,
И уже под ногами сугробы,
Вязнут ноги – и сразу, и обе.
Тут обочина стала ловушкой,
В мягкий снег можно скрыться с макушкой.
Скрыты комли замёрзших деревьев,
Испугались стволы, постарели.
Стонет буря: откуда напасти?
Эти звуки вещает несчастье?
Я тащусь наугад без дороги,
Замирая от сильной тревоги.
Ты ответь мне, зима, беспристрастно:
- Есть ли путь в январе неопасный?
- Я не знаю. Пьяна я немного.
Лишь скажу – здесь не путь, а дорога.