Когда сереет небо на Востоке,
И самые отважные из нас
Предпочитают позабыть о сроке.
Который неминуемо придёт,
Как рок небес, он всё равно наступит.
И каждый осознает свой черёд,
Последней каплей, измельчённой в ступе…
В тот час решили тени меж собой,
О всех грехах открыться перед Светом,
Чтоб сопоставил Он дела с Судьбой,
И огласил вердикт перед Советом.
Весы качнулись, время потекло,
И полутени первыми явились,
Прозрачные, как чистое стекло,
Легли на лист и с текстом его слились.
Хоть, все же кое-где Свет распознал
Сомнения, пришедшие с соблазном,
Но выбор тень не бросил на финал,
И контуры совпали точным пазлом.
Потом цветные радугой легли,
К стопам Светлейшего так нежно льнули.
Переливаясь, прятали долги,
Но их на перекраску завернули.
У светло-серых тонкий был расчёт,
Они хитро на жалость уповали.
Но с ними не играли чёт ─ не чёт,
Во Тьму на тёмные века сослали.
Сложнее им с полуденной пришлось
Известно всем, чернее не бывает.
Но так уж в грешной жизни повелось
Один на крест себя определяет.
У длинной тени утренней зари
От чёрных дел и камни почернели.
Их словно отпевали звонари,
К заутренней взывая сквозь метели.
Остались лишь прохладные в жару,
Укрывшие собою утомлённых.
В тенистой роще, в парке и бору,
Совет простил судьбою опалённых.
Чуть не забыли тень моей свечи,
Ни зла, ни пользы, искаженье Света.
Он палец приложил к губам – молчи.
Так появился повод для Совета.
Мы неразлучный с ней который год,
Тень от свечи моя уже седая.
Совет не оборвал тот хоровод,
Что за пером кружит не уставая.
РS.
Мне что-то с рифмой нынче не везёт,
Однако, грех на вдохновенье злится.
Вернётся, коль придёт её черёд,
И текст с бумагой всё же породнится.