Вежливость Дальнего Запада (Рассказ)

Кто знает, почему жители Дальнего Запада, которые, отродясь, не умеют читать, считают, что Земля плоская, а Святой Георгий и Георг Вашингтон, это одно и то же лицо, так вежливы и церемонны в обращении друг с другом? Правильно – этому их учит шестизарядный учитель и проповедник, который в тех краях не носит либо полный дурак, либо тот, кому жить надоело!
Действительно – попробуйте помянуть нехорошими словами матушку какого-нибудь джентльмена в лихой широкополой шляпе и сапогах с позолоченными шпорами! Того, кто, шутя, «снимает» с ограды загона шесть консервных банок шестью выстрелами от пояса, едва выхватив из кобуры длинноствольный «кольт» или «ремингтон».
Не рекомендую также ссориться с безобидным на вид обывателем, в щегольском костюме в клеточку, в начищенных штиблетах, пенсне и котелке. Пусть вас не введут в заблуждение его усики-пёрышки, холёные конторские пальцы и небольшой саквояж, вроде тех, какие носят банковские служащие. Обратите внимание на то, как оттопыривается его пиджак под левой мышкой. Да-да, там именно то, о чём вы подумали – скромный на вид девятимиллиметровый «смит», прозванный «почтальонским», потому что такой револьвер полюбили представители этой профессии. Повторю – скромный на вид. На деле это оружие превосходно бьёт на приличное расстояние и обладает хорошей меткостью, равно как и убойной силой.
Но может быть вам, как человеку строгого воспитания и поведения захотелось охаять разодетую в нелепые одежды и перья проститутку? Действительно, как не опорочить эту «дурную девку», ведь, во-первых, она – позор для общества, а, во-вторых, её ведь можно обзывать всякими словами совершенно безнаказанно! Так вот, последний вам совет – не перебарщивайте. Кое-что она, конечно, стерпит, но если перейти некую грань, которая, между прочим, не имеет чёткого обозначения, то вы рискуете получить пулю из крупнокалиберного «дерринджера», который она прячет в складках юбки. Злая штука этот «дерринджер» - на вид игрушка, а заряжен патронами от винчестера, чуть ли не во всю длину его двух коротких стволов. Стреляют такие девицы чаще всего в живот, а это медленная и мучительная смерть. Но попадаются среди них и шутницы, которые могут шмальнуть мужчине между ног. Собирайте потом своё достоинство размазанное по подштанникам! Оно вам надо?
........................................................................
Судя по тому, в каком состоянии находился труп чужака, валявшийся на полу привокзального буфета, в него стреляло сразу несколько человек. Выстрелы были сделаны с небольшого расстояния, что немудрено – буфет не салун, там поместятся всего-то пятнадцать-двадцать посетителей, хотя на деле таковых бывает редко больше пяти.
Городок у нас небольшой, вокзал тоже маленький, и пользуются им чаще всего не местные ковбои да фермеры, а проезжие агрономы, инженеры, либо торговцы. Этот, судя по залитому кровью паспорту, был инженером будущей шахты, которую собираются открыть в десяти милях от города. (До сих пор молчат о том, что там собираются добывать. Не дай Бог – золото!)
Итак, парень лежит среди обломков, в которые превратились стол и два стула, после падения его тела. Лежит лицом вниз, в луже собственной крови, со старым «пеппербоксом», зажатым в руке. Откуда только раздобыл допотопную грохоталку? Такие уже лет тридцать никто не производит из-за низкого спроса на это оружие. Бьёт «пеппербокс» основательно, да слишком уж неметко, так-как это, фактически - револьвер без ствола, с одним барабаном.
Начинаем рассуждать – голова его находится в двух футах от стены, вокруг валяются опрокинутые стулья и осколки посуды. Если бы стреляли с этой стороны, то убийцы этого бедняги должны были стоять, прижавшись спиной к стене. Ерунда, негде там стоять, да и если бы это было так, то им потребовалось бы раскидать мебель, чтобы выбраться из угла буфета.
Ну, да – ноги покойника заплетены одна за другую. Так бывает, когда человек, падая, поворачивается вокруг своей оси. Значит, к стене он стоял как раз спиной, а лицом к окну, что напротив. Под этим окном стоит стол с одним задвинутым и тремя отодвинутыми стульями...
(Не судите меня строго, я ведь просто шериф в относительно тихом медвежьем углу. Драки в салуне, семейные ссоры, угон скота, это моё привычное поле деятельности. Да, и у нас случаются бандиты, но редко, а индейцев на тропе войны уже лет пятьдесят никто не видел. Приезжают что-нибудь купить или продать, а потом уезжают по-тихому. Здесь же случай по части заграничного Шерлока Холмса или нашего Ната Пинкертона. Но, и тот, и другой отсюда далеко, так что приходится самому справляться. Так что, делаю, что могу, не обессудьте!)
Похоже, стреляли отсюда. Сидели за столом, потом, наверное, встали, когда этот парень к ним шагнул или просто повернулся со своей «перечницей». Тут-то и случилась пальба. Ага, как же я сразу не заметил – брызги крови на стене, а вон там мозги. И дырки от пуль тоже имеются.
Проще всего встать на место стрелявших и прикинуть линию огня. Ха, точное совпадение! Картина начинает вырисовываться, а теперь осмотрим труп.
Переворачиваю. Нда... Видел я покойников, в том числе таких, которые выглядели намного хуже этого. Но это не значит, что подобное зрелище доставляет мне удовольствие!
У жертвы снесено полчерепа. Пуля, по-видимому, попала в левую скулу, и, как топором отхватила полголовы, с глазницей, височной костью и куском затылка. Хм-м, стреляли от бедра снизу вверх, но всё дело в том, что стрелявший метил именно в голову, а не по корпусу, как это сделал бы на его месте любой обычный человек, искушённый во владении оружием. «Выстрел гнева» - знакомый почерк, вот только тот, кто когда-то пользовался этим приёмом, давно в земле, а то бы я сказал, что это его работа...
Далее – аккуратное отверстие в груди, точно напротив сердца. Тот, кто это сделал, имеет намётанный глаз, и не просто твёрдую руку, а руку, привыкшую к математической точности. (Представьте – я знаю, что это такое!) Дилетант сделал бы несколько выстрелов, чтобы поразить наверняка, но здесь стрелял не дилетант, а человек, которому не требуется тратить лишние патроны.
И последнее. Точнее, последние два выстрела – в пузо, от чего вонь стоит из-за порванных кишок, и в пах... Даже не хочу смотреть на то, что натворила там пуля, способная на месте уложить бизона! Интересно – это она сперва вывернула этому типу кишки и отстрелила хозяйство, или её выстрелы были сделаны уже после того, как беднягу прикончили?
Бармен, он же дежурный смотритель, естественно, ничего не видел! То есть, пострадавшего инженера он видел и обслуживал. Тот был уже сильно пьян, но заказал ещё целую бутылку виски. Вон она валяется опорожненная на треть. Что же до тех, кто в него стрелял, то их буфетчик-кондуктор не видел совершенно, так-как вышел встречать поезд. А когда услышал выстрелы и вернулся... Ну, не сразу вернулся, стреляют всё-таки! В общем, тогда убийцы уже скрылись, но... Возможно, они успели вскочить в вагон, но это только предположение, потому что он не может ничего утверждать!
Что ж, я его не осуждаю. Не знаю, как я сам поступил бы на месте этого «храбреца», но я на своём месте, а он на своём.
Теперь пошли к начальнику станции. Нет, я знаю, что он тоже ничего не видел, так-как «как раз в это время отлучился». Просто у него в кабинете есть телефон. Полезная штука! Настоящее чудо – слышишь, как с тобой разговаривает тот, кто находится за сотню миль, а то и подальше. Когда-нибудь в офисе шерифа будет такой же аппарат, и можно будет поговорить и с хозяином салуна, и со священником, и с мэром, и вообще с кем угодно, не выходя на улицу! Наверное, я не доживу до такого развития прогресса, а жаль. Ничего, зато я сейчас имею возможность сказать пару слов начальнику следующей станции.
- Алло, Джон? Это шериф Вильчински. Сейчас к тебе должен прибыть ...ский скорый. Там среди пассажиров найдётся кто-то из семейства Дойсов, а может быть все трое. Ну, ты их знаешь. Так вот – будь другом, найди их и скажи, чтобы немедленно ехали обратно. Они нужны мне... как свидетели одного дела, и как можно скорее. Это в их интересах, так и передай. Хорошо? Всё, я твой должник. Привет жене и деткам!
Я повесил трубку. Джон сделает всё, как надо. Этот парень не робкого десятка и сообразительный. Кто-то другой при одном упоминании о Дойсах постарался бы уйти на дно и зарыться в тину. Но Джон старый вояка, а потом он, как и я, знает, что бояться этих ребят не надо. Но и цеплять не следует – вредно для здоровья!
Через пару часов входят в буфет два молодца, смотрят исподлобья, как провинившиеся школьники. А я смотрю на их руки. По поведению рук много чего можно сказать о человеке, а о таких ребятах, как Дойсы, прежде всего.
Совершенно естественно, что они нервничают, вопрос в том, насколько они владеют собой, и как настроены, в случае, если дела пойдут совсем скверно. Пока что можно было сказать, что парни не собираются прикончить меня на месте. Хорошо, если это их настроение не изменится. Не хотелось бы... Впрочем, судьба, есть судьба, а мы влияем на неё лишь отчасти.
- Где Лиззи? – задал я с ходу совсем не тот вопрос, которого они ожидали.
Братья взглянули на меня удивлённо, и, кажется, собрались что-то соврать, но вовремя сообразили, что это бесполезно.
- У себя, - спокойно ответил Дик, самый младший в семье и самый рассудительный. – Она не захотела оставить заведение.
Я кивнул. Это было похоже на Лиззи. Вот кто у них самый бесстрашный член семьи! Когда-то старшая сестра, чтобы прокормить вот этих двоих, бывших тогда совершенными несмышлёнышами, пошла работать в бордель. А ведь ей самой было в то время от роду всего... Но это сейчас неважно! Теперь братья могли обеспечить сестре-спасительнице безбедное существование, но она ни за что не оставит заведение, потому что сейчас это она в нём «мадам». На её попечении двадцать девчонок, которым, положа руку на сердце, некуда больше деваться!
А с другой стороны, если бы их не было, как бы вели себя заезжие ковбои, которые гоняют стада через наши края? Кто-нибудь из крикливых гусынь, ратующих за общественную мораль, об этом подумал? Так вот – девочки из заведения Лиззи делают для поддержания порядка в городе и окрестностях, больше, чем ваш покорный слуга! И пока я здесь шериф, этот борд... салон отдыха всех уставших, никто пальцем не тронет! Вот только было бы всё в порядке с самой Лиззи.
- Как это вышло? – кивнул я на труп, прикрытый скатертью. – Давайте с самого начала.
Я указал им на стулья рядом с собой, и парни послушно присели. В другое время я с удовольствием опрокинул бы с ними стаканчик виски, но сейчас было не до этого. Да и обстановка не располагала.
- Мы давно не виделись, - начал Боб, старший из двух братьев и средний в семье. – Захотелось посидеть, поболтать. Только это неудобно было делать в салуне – слишком шумно. И салон Лиззи плохо подходил, ну, вы понимаете! Вот мы и придумали пойти сюда, ведь здесь народу немного и тихо...
Боб из них был больше всего похож на отца – Дейси Дойса, лучшего стрелка из тех, кого мне доводилось встречать. Ведь это старина Дейси учил меня стрелять в своё время. Вот же ирония судьбы – а я учил его детей, вот этих двоих, но не Лиззи.
Её научила предыдущая мадам, и надо сказать, отлично научила! Коронный дуплет из двуствольного «дерринджера» - в пах и в пузо, это была фишка незабвенной Пышной Деборы, мир её праху!.. Теперь вот Лиззи так с негодяями расправляется.
- Вот только не успели мы ни посидеть, ни поговорить, как следует, - вздохнул Дик, продолжая рассказ брата. – Этот тип уже был здесь, и уже был налитый по самую пробку! Когда мы сели за столик, он тупо смотрел на початую бутылку, как будто хотел что-то там разглядеть. Потом вдруг повернулся к нам и понёс какую-то околесину про рудник и полную его бесперспективность. Я понял, что он основательно вложился в дело, которое плохо изучил, а теперь обнаружил, что его надули ловкие коллеги. Он так и выразился, потому что сам являлся инженером по горнорудному делу, вот и повёлся на красивое техническое описание будущего предприятия, которое оказалось полной лажей! Если бы этот человек был не так пьян, я бы с интересом побеседовал бы с ним, потому что мне небезынтересна судьба строящейся шахты...
- Какой там! – перебил брата Боб. – Этот малый слушал уже только себя, а грязь сквернословия из него лилась, как помои из опрокинутого ведра! Да ни один гуртовщик такое самой распоследней корове не скажет, что позволял себе этот урод!
- К сожалению это так, - подтвердил Дик. – Когда мы попытались его успокоить, он переключился на нас, и принялся упражняться в низовой словесности по поводу каждого.
Вот же, учёная душа! Дик – гордость этой семьи. Он литератор и естествоиспытатель, и пользуется авторитетом среди образованной братии в столице, а работает простым учителем в местной школе, представляете! Мог бы жить себе спокойно на гонорары от собственной писанины, но он хочет, видите ли, сделать так, чтобы следующие поколения местных жителей выросли образованными людьми. И надо сказать, уже многого добился, только я не знаю, хорошо ли это, или нет. Так значит – «низовая словесность»? Ну-ну, представляю!
- Матерился этот обормот, как распоследняя подзаборная шваль, - мрачно подтвердил мои предположения Боб. – И ладно бы просто матерился, ведь это у отребья что-то вроде мычания, чтобы узнавать друг друга. А ведь на вид был приличный парень! Но он на нас поволок, как будто это мы виноваты, что он свои денежки профукал.
- И что он такое сказал? – спросил я, уже догадываясь, о чём идёт речь.
- Всего не перескажешь, - замялся Боб, не привыкший к грубой речи и сквернословию. – Начал он с того, что мы все, дескать, дикари, медведи и нищеброды. Сам спустил свои деньги в отхожую яму, а мы нищеброды!
Боб прирождённый ранчеро, это всеми признано. Он выбрал путь, о котором всю жизнь мечтал его отец. Нда, вот так получается иногда – хочешь просто жить и трудиться, а вместо этого всю жизнь стреляешь во врагов, как одержимый, хоть это тебе и не по душе. Что ж, хотя бы сын воплотил мечты отца. Назвать Боба нищебродом! На данный момент он один из самых богатых людей округа, но при этом Боб не расхаживает в дорогом костюме с золотой цепью на выпирающем пузе, и не просиживает целыми днями на веранде, потягивая заграничное пойло, а трудится наравне со своими работниками, как самый обычный ковбой! Зато новая городская школа и больница выстроены на его деньги, да и церковь без него не могла бы похвастаться новеньким серебряным колоколом, звон которого, как говорят, слышен во всём штате!
- Это можно было бы стерпеть, - мрачно продолжил за брата Дик, в то время, как глаза его сделались стальными и неподвижными. – Но этот гад перешёл на личные оскорбления. В частности, он сказал, что наши матери трахались с индейцами, пока их мужья убирали коровий навоз.
Что ж, оскорбление достаточное для того, чтобы любой из местных жителей оправдал убийство заезжего чужака. Да, любой из местных жителей, но не судья. Законник, есть законник – для него параграф, напечатанный на бумаге превыше справедливости. Но, видимо, здесь было что-то ещё.
- Я тогда сказал ему, - вновь заговорил Боб, покраснев, как свекла, из которой русские варят кроваво-красный суп, - сказал, что ему следует извиниться, пока есть чем извиняться, потому что я сейчас лично сломаю ему челюсть! Но это его только подхлестнуло, и он развонялся пуще прежнего! Только теперь он взялся за нашу матушку и сказал... Сказал...
- Сказал, что она спала с медведями и свиньями, раз у неё такие дети, – договорил за брата Дик.
Голос его при этом звучал ровно и спокойно, но в глаза было страшно заглядывать. Так выглядят револьверные стволы, за долю секунды до того, как из них вырвется свинец и пламя! Так выглядет яма с кольями, в которую уже летишь...
Когда-то я читал, что в древние времена в Старом Свете оскорбление матери считалось самым страшным. Оно произносилось только в адрес врага, которого одновременно ненавидишь и презираешь. Но даже в этом случае подобные слова не бросали на ветер, а произносили лишь перед тем, как снести врагу голову, либо погибнуть самому. Вот насколько это серьёзно! Только дурак сыпет ими, как горохом из дырявого мешка, и не думает, что за базар придётся отвечать, рано или поздно.
- И тогда вы его?.. – начал я, но братья дружно покачали головами.
- Нет, - сказал Боб, приобретая свой нормальный цвет, но при этом мрачнея, как небо перед ненастьем. – Этот человек был сильно пьян, а про таких говорят – за него говорило вино! Может быть, мы бы его и повозили бы носом по полу, после чего окунули бы в дождевую бочку, глядишь он бы и очухался. Но он напал на Лиззи!..
Тут я невольно подобрался, как будто это нападение происходило прямо сейчас. Если рано умершую мать парни почти не помнили, но почитали, как святую, то Лиззи была для них живой богиней, покушение на которую каралось, как святотатство! Помнится, когда эти двое были ещё совсем юными, никто из сверстников не смел даже вякнуть что-то нелицеприятное в сторону Лиззи, несмотря на всё мальчишеское злоязычие. Да и старшие предпочитали держать рот на замке, чтобы не столкнуться с гневом неистовых братьев, не отступающих даже перед заведомо сильнейшим противником.
- Он что, попытался обидеть её в вашем присутствии? – спросил я, как спросил бы - действительно ли убитый был сумасшедшим?
- Она прикрикнула на него, как прикрикнула бы на клиента, который распускает руки с девушками, - объяснил Дик. – Обычно это срабатывает, потому что Лиззи все знают, и никто не хочет неприятностей. Но этот тип ни её, ни нас не знал, и вообще, ничего знать не хотел. Он, аж заверещал в ответ на её окрик, ну, и понёс по новой! Как он только её не называл... И курвой и шлюхой и сукой... Мы уже хотели прекратить всё это, и действительно повозить его мордой, но не по полу, а по шпалам, чтобы вернулся в столицу разрисованным, как индеец на ярмарке. Но Лиззи нас остановила. Она сказала, что не обижается на... правду, ведь, по сути, он прав!.. Только ведь это не так, дядя Вилли!
(Забыл представиться! Моё имя – Вильям Вильчински, так что я дважды «дядя Вилли».)
- Жаль, что она нас тогда остановила, - снова заговорил Боб. – Может быть, этот дурень был бы сейчас жив. Мне показалось, что он сам нарывался, и просто мечтал получить по сусалам. Но Лиззи привыкла решать всё миром, а потому оттягивала развязку, сколько могла. Но потом его занесло так, что дальше некуда...
Тут я поставил ухи на макухе, потому что самому стало интересно, куда ж это дальше-то?
- Короче, - взял слово Дик. – Этот пьяный скот начал развивать тему, дескать - чего ожидать, когда бабы в этом краю сплошные шлюхи, мужики свиньи, подзаборная мразь, ну, и дети соответственно...
Можно было не продолжать. Если этот инженеришка захотел таким образом прекратить своё существование, то он нашёл верный способ. Лиззи год назад потеряла ребёнка – чудесную девочку, которая прожила всего восемь месяцев. Она родилась слабенькой, но здоровой, росла нормально, и надо же - подхватила какую-то хворь! Это было общее горе, потому что за Лиззи все радовались и желали ей только добра, а тут... Ей ведь туго пришлось и во время беременности, и при родах. Врач сказал, что она поздно решилась завести ребёнка, и вообще это был последний шанс. Больше детей у неё не будет, если только Господь не сотворит чудо!
Так что, негодяй её оскорбивший, попал в самое больное место. Лиззи в тот раз едва успели вынуть из петли, а сейчас она только-только отошла от потери.
- Она выстрелила первой? – спросил я.
- Мы шмальнули все разом, поэтому его так и отшвырнуло, - жёстко сказал Боб. – Лиззи промедлила, видимо не сразу поверила собственным ушам, а потому этот дурень успел достать свой пугач, а вот нажать на спуск ему уже не дали... Дядя Вилли, если что, мы берём всё на себя! Я забрал «дерринджер» Лиззи, и намерен в любом суде доказывать...
- Что ты отлично владеешь приёмом стрельбы Пышной Деборы? – спросил я, невольно усмехнувшись. – Хочешь, чтобы присяжные в полном составе скончались от хохота? Тогда будешь виновен в гибели двенадцати человек разом. Нет, тринадцати – судья к ним тоже присоединится. Нет, парни, здесь всё было не так!.. Имейте в виду, что Лиззи не даст вам взять свою вину на себя, а когда начнутся противоречия в показаниях, считайте, что ваша песенка спета! Поэтому, говорим и делаем только то, что я вам скажу. Вы здесь появились, когда этот парень был уже мёртв, увидели, как кто-то садится в поезд, подумали, что это убийца и кинулись за ним, но в дороге выяснилось, что этот человек совершенно не причём, и даже безоружен. Вы не полицейские, а потому отпустили его с миром, и не стали задерживать. Приметы этого человека придумаете сами, чтобы расхождений в вашем рассказе не было! Приметы должны быть обычные, подходящие каждому второму. Да – Лиззи здесь вообще не было! Я с ней поговорю, сразу, как вернусь в город. Стойте на своём, кто бы вас об этом деле ни спрашивал. Вроде всё... Ах, да – с вас ремонт этого буфета и расходы на похороны.
Когда они ушли, я откинул край скатерти, вынул «пеппербокс» из руки мертвеца, четырежды выстрелил в раскрытое окно с тем расчётом, чтобы пули ушли в землю, и вложил оружие в ладонь хозяина. Тотчас из-за косяка двери показалась испуганная физиономия буфетчика.
- Всё в порядке, Стен, - успокоил я его. – Это следственный эксперимент – нужно для расследования. Вот что – никого сюда не пускай и не отвечай ни на какие вопросы, всех отсылай ко мне. Через полчаса я пришлю людей здесь прибраться, а ты, как можно скорее, сделай здесь ремонт. В расходах не стесняйся – наша станция должна быть на высоте! Счёт пришлёшь Бобу.
После этого я снова зашёл в кабинет начальника станции и заказал телефонный разговор с шерифом штата.
- Сэр, у нас здесь происшествие, - сообщил я, когда услышал знакомый голос. – Один парень, приезжий инженер, напился в хлам и застрелился в привокзальном буфете. Четыре пули в себя всадил! Нет, помощь не нужна, я уже расследовал это дело – бедняга спустил все деньги, вложив их в липовое дело со строительством шахты, ну и с горя покончил с собой. Отчёт обо всём будет представлен вашему инспектору сразу по приезду оного. Да, есть свидетели, и протокол уже составляется. Благодарю вас, сэр и до свидания!
Так, с этой стороны всё в порядке, теперь надо утрясти вопрос со священником и врачом. Это славные ребята, и они всё понимают. Нужно предать тело земле по-христиански, но учитывая, что новопреставленный - самоубийца, что, по сути, соответствует истине. Это значит, что он не будет погребён на кладбище. Я знаю одно тихое укромное место среди скал. Там ещё рядом термитник...
Самое главное в деле шерифа – поддерживать порядок. Кто-то считает, что соблюдение буквы закона важнее, но это заблуждение. Закон хорош, когда он помогает порядку, но если он грозит его разрушить, то к чему такой закон? Это как револьвер – смотря чьи руки его держат, может творить добро и зло.
Так учил меня Дейси Дойс, один из самых известных бандитов Дальнего Запада, сделавший меня шерифом...
Теперь понимаете? Мои крестники оборонялись от пьяного кретина, напавшего на них в буфете! Но кто будет слушать о самообороне, когда в суде зазвучит такая фамилия? Нет, они только свидетели, или я не шериф.
Так что, дамы и господа, будьте друг с другом вежливы, особенно на Дальнем Западе. Хм-м, и не только там!
.............................................................
.............................................................
02.05.2021