Стрелок поневоле (Рассказ)

Да, это я застрелил кассира в банке, признаюсь! И шерифа с двумя его помощниками, и мэра города, и священника в церкви, тоже убил я. И девушку... Её жалко больше всех, но с неё-то всё и началось. Нет, не совсем с неё...
Я ведь ничего такого не думал делать! Мы с ребятами просто гнали скот на север, и задерживаться, здесь не планировали. Остановились, типа, на ночь. Ну, и зашли в салун, понятное дело!
Только вы не подумайте, что мы какие-то там пьяницы были или дебоширы. Зашли поужинать, узнать свежие новости, прикупить немного виски для тех, кто остался следить за стадом, после чего мы собирались вернуться в лагерь, так-как ночевали по-походному – за городом.
Мы бы так и сделали, но человек, как говорится, предполагает... Вообще, зайти в салун и не попробовать здешнего виски, которое все хвалят, было бы глупо. Мы попробовали – виски, как виски, ничего особенного! Главное достоинство – не разбавлено, а так, вкус самый обыкновенный. Но, может быть, мы просто не распробовали с первого раза?
Заказали ещё. Тот же результат. А ведь этот напиток нам вовсю расхваливал старина Боб, известный своей честностью! Он тогда очень сожалел, что не сможет пойти с нашей партией, а значит, не проедет этими местами и не отведает ещё раз местный виски.
Сомневаться в честности Боба, у нас было не принято. Он ведь в поговорки вошёл среди известных мне ковбоев! Когда хотят похвалить кого-то, говорят, что этот человек, такой же порядочный, как Боб. Когда чего-то обещают или клянутся, тоже поминают Боба. А его собственная рекомендация действует железно – человеку, которого рекомендовал кому-то Боб, верят безоговорочно, даже если никто в округе на пятьсот миль его не знает.
Ну, как, скажите на милость, в таком случае быть? Усомниться в Бобе? Или ещё раз перепроверить его рассказ о знаменитом виски? Мы выбрали второе.
Не знаю, как бы дело обернулось, но когда мы заканчивали этот этап дегустации, дотошный О,Нилли, возьми да спроси у бармена – когда гнали этот виски, не забыли случайно, как водится, отсечь «чёрту» хвост и голову? На это бармен рассмеялся и сказал, что сам при сотворении сего напитка не присутствовал, и вообще, этот виски привозной, его пришлось закупить в соседнем городе, который отсюда миль за двести, потому что местный любители весь вылакали.
Твою же кислую портянку! Оказывается, всё это время, мы как распоследние мулы хлебали не то пойло, и к тому же усомнились в честности старины Боба. Это же надо было случиться такой глупости!
Увидев и услышав наши сетования на судьбу, бармен истолковал это по-своему и сказал, что мы по сути ничего не потеряли, так-как этот виски тоже не плох, по крайней мере, никто не жаловался. Но если уважаемые ковбои хотят отведать напиток местного производства, то, дескать, милости прошу через два месяца, потому что как раз к тому времени созреет свежая партия фирменного виски.
Лучше бы он молчал! Ну, не вышло с дегустацией и ладно, главное, что мы больше не сомневаемся в словах старины Боба. Но теперь, когда ребята услышали, что знаменитый виски здесь всё-таки есть, просто нам его не продают из-за того, что ему зреть, видите ли, ещё два месяца... Где мы будем через два месяца, об этом бармен подумал?! А если мы погоним следующее стадо через год, что ещё не факт, так-как есть разные пути для прогона скота, то рискуем и тогда не попробовать знаменитый виски, потому что его опять «вылакает» кто-то другой? Короче – подать нам немедленно тот самый виски, потому что два месяца, это не срок для выдержки, а мы платим, и всё тут!
Может быть, мы тогда чуток переборщили, согласен. На нас уже все поглядывали, а кое-кто поспешил отодвинуться подальше. Были и такие «храбрецы», которые покинули помещение, и подозреваю, что кто-то из них как раз сбегал за шерифом и его помощниками.
Однако бармен был парень достаточно умный, чтобы спорить с доброй дюжиной ковбоев, уже пребывающих «под парами». Правильный бармен всегда извлечёт суть из разговора, и от него не ускользнуло ключевое слово – «платим».
Если клиенты желают отведать недодержанный виски, то это их дело, тем более что два месяца, это действительно не срок. Вот только это дело не быстрое, так-как бочонок с виски закопан в земле, и его требуется сперва оттуда извлечь. Так что, если уважаемым ковбоям угодно будет подождать, то он пошлёт слугу-индейца, и заказ дорогих гостей будет выполнен.
Вот это другой разговор! Конечно, «уважаемые ковбои» подождут, раз уж их тут называют «дорогими гостями» и обещают обслужить, как следует. Договорившись, таким образом, с барменом, мы решили отдать должное бифштексам, пока нам принесут вожделенный виски, и принялись за еду.
Между тем, в салун вошли четверо. Трое здоровенных мужиков, похожих на бычков в человеческой одежде, и одна рыженькая голубоглазая девчонка, не старше восемнадцати лет. Это и были шериф со своими помощниками, все со звёздами и большими револьверами на расшитых поясах. Ну, как полагается! А вот девушка...
Кто же знал, что это дочка шерифа, и что оба парня к ней неровно дышат? (Я узнал эти подробности много-много позже!) Наверное, такая цыпа не появилась бы в салуне одна. Но рядом с родителем и женихами она чувствовала себя в безопасности. А напрасно!
Сперва мы вошедших даже не заметили, так-как были заняты едой и своими обычными разговорами. Они тоже не увидели ничего особенного, и, может быть уже решили, что вышла ложная тревога, но тут девушка направилась к стойке, и надо же было случиться так, что она выбрала путь, как раз мимо наших столиков!
Мы все даже «а» сказать не успели, как Чернявый Андреас, парень, то ли мексиканских, то ли индейских, а может быть ещё каких-то кровей, без лишних слов сграбастал девчонку своими ручищами и усадил к себе на колени! Этот Андреас слыл меж нас неисправимым бабником, и надо сказать, пользовался ответным успехом и популярностью среди женского пола. Отказа он практически не знал, и привык обходиться с девками просто и быстро.
Но это вовсе не значит, что он приставал к каждой девушке или даме на улице. Вовсе нет! С такими женщинами он был галантен и обходителен, что ваш британский лорд. Но вот салунные девчонки, это совсем другое дело, а мы как раз были в салуне, так что же он мог ещё подумать про юбку и смазливое личико в таком месте?
Дальше всё вышло совсем скверно – девушка с перепугу забилась в грубых ковбойских лапах, словно пойманная птичка! Андреас, думая, что это такая игра, загоготал и принялся лапать её за все места, как вдруг наш стол взлетел от страшного удара ноги снизу вверх, перевернулся в воздухе, рассыпая стаканы, тарелки и недоеденные бифштексы, после чего приземлился где-то в углу, кого-то там прибив. В нас уставилось сразу шесть стволов крупного калибра, по два у шерифа и его помощников.
- Отпусти девочку! – взревел этот вертикальный бычара, побагровев так, что рисковал заработать себе апоплексический удар прямо на месте.
Андреас, каким бы жеребчиком, одержимым юбками он ни был, на самом деле был не дурак, и сразу всё понял, а потому тут же мягко ссадил девушку с колен, и даже не поморщился, когда она напоследок залепила ему пощёчину.
- А теперь, вы все – вон отсюда! – прогремел шериф, не опуская оружия.
Это было несправедливо! Ну, вышла ошибка, так ведь, такое бывает! Мы были готовы извиниться, и ради такого дела угостить шерифа и его команду тем самым виски, которого так долго ждали. Но оскорблённый папаша упёрся рогами и копытами, сунул девчонку себе за спину и заорал, почти чернея:
- Я сказал – во-он!!!
Нам не нужны были неприятности. В конце концов, мы здесь чужие, а ссориться с властью тех мест, через которые гоним скот, совершенно невыгодно. Это бизнес, и если в таком деле идти на принцип, то всё потеряешь! Вот только никогда нельзя быть застрахованным от несчастливой судьбы и от встречи с дураком.
Ребята уже начали вставать со своих мест, ворча про себя, но, вслух не протестуя, ведь мы все были там законопослушные граждане. Андреас тоже встал и повернулся к шерифу, чтобы что-то сказать, видимо хотел извиниться, но тут грохнул выстрел, и наш парень упал, схватившись руками за грудь!
Стрелял не шериф, а один из его помощников. Может быть, нервы не выдержали, а может просто палец свело на спусковом крючке, но не исключена как раз та ситуация, о которой я сказал только что – встреча с дураком! Возможно, ему почудилась какая-то угроза или всё случилось автоматически. Конечно, этого парня можно понять, ведь наш битюг только что на его глазах лапал девушку, к которой у него были чувства. Но на такое дело у человека имеются кулаки, тем более что Андреас был безоружен.
Самое дикое в таких случаях то, что одним выстрелом дело не обходится. Это как с собаками – стоит одной гавкнуть, как заливается лаем вся округа! Люди в этом отношении ничуть не лучше – пальнул один, и все остальные принялись садить с двух рук, как будто кто-то им скомандовал – «огонь!» И ведь это всё, заметьте - в упор!
Дело в том, что до зубов вооружённые ковбои в наше время бывают только в романах. В походе без оружия нельзя – волки, бандиты-скотокрады, койоты, реже - оголодавшие пумы, ещё реже - индейцы, обязательно докажут вам полезность держать под рукой исправную заряженную винтовку. Что же до револьверов, то их носят далеко не все. Лишняя тяжесть, возможность зацепиться за что-нибудь, когда связываешь бычка или арканишь лошадь. Мало ли ещё недостатков постоянного ношения короткоствольных пушек? Их легко потерять, толку от них в прерии маловато, ведь стреляют револьверы недалеко, а про фантастическую меткость ковбойской стрельбы сочиняют больше сказок, чем рассказывают правды. Вы руки ковбоя видели? То-то – сплошная мозоль! Гвозди без клещей из досок выдёргивать, это да, подковы гнуть, бычью голову прижать к земле... А ловко управляться с такой деликатной штуковиной, как шестизарядник, такими «копытами», мягко говоря – затруднительно. Нет, бывают на свете меткачи, ничего не скажешь, но их на самом деле так же мало среди обыкновенных людей, как, скажем, умников или красавцев, или богачей, или... Ну, думаю, вы меня поняли!
Я это говорю к тому, что ни у кого из ребят ствола с собой в тот раз не было! В городе мы воевать или отбиваться от волков не собирались, а значит, оставили карабины в лагере. Зачем их с собой тащить? Неудобно, если собрался заглянуть в магазины и в салун. И понять при этом могут неправильно. Так что шериф и его ребята палили тогда в безоружных, которые не проявляли к ним и к окружающим никаких враждебных действий! Револьвер нашёлся только у меня...
Да, я всегда ношу небольшой «смит» под мышкой. Привычка со времён службы на границе! Там это оправдано, и ни один ствол не бывает лишним. Иной рейнджер вооружается, как ёж – в седёльных кобурах пара револьверов, в набедренных, ещё пара, в сапогах третья, за поясом четырёхствольный «ланкастер», а то и два. И это помимо карабина или дробовика, а частенько и того, и другого сразу! Думаете всё? Если это боец со стажем, то у него в карманах ещё пара двуствольных «дерринджеров» или «пеппербокс», а под мышкой компактный «смит», как у меня.
Всё просто – когда вдруг окружат со всех сторон, неважно кто – индейцы или гаучо, а может свои бандиты, которых тоже хватает, спасение одно – садить, как одержимому во всё что движется, и редко когда есть время для перезарядки оружия! Просто лупишь, пока патроны не закончатся, и тут же хватаешь следующий ствол.
С тех пор я без оружия чувствую себя голым! Ребята над этим всегда посмеивались. Очень любили «напоминать» мне, когда я собирался по нужде, чтобы не забыл взять с собой что-нибудь стреляющее, и лучше помощнее! Чего греха таить – они были правы, потому что я и в такие моменты ненавижу чувствовать себя беззащитным. Понятное дело, что в город я тоже взял с собой компактную, но очень действенную игрушку. Поэтому «смит энд вессон» был со мной, ожидая своего часа.
Как я начал стрелять, сам не помню! Наверное, сказалась старая рейнджерская выучка. То, что меня самого тогда не задели, это чистое везение – ребята вокруг падали, как срезанные колосья, а дым от выстрелов стоял коромыслом! Наверное, меня спасло то, что я не успел встать со стула, так сидя и отстреливался. Сначала шерифу засадил в пузо, и это оказалось роковым для его дочери. Она тогда за отца спряталась, но калибр у моего «смита» небольшой, а заряды мощные – пуля насквозь прошила кишки блюстителя закона и попала точно в сердце девушки...
Потом упали оба помощника. Этим я продырявил головы снизу вверх, выстрелами под подбородок. Они так и откинулись, задрав кверху удивлённые физиономии! Шериф ещё шевелился и даже пытался навести на меня один из своих «кольтов», так что пришлось его успокоить выстрелом в голову, после чего наступила тишина.
Я оглянулся и понял, что в салуне я один. Все наши ребята были мертвы, и рядом валялись ещё два трупа совершенно незнакомых мне людей, но в их смерти не было моей вины. Видимо они попали под огонь шерифовых револьверов случайно, не успев убраться с линии огня. Нда-а...
Надо было убираться оттуда, но как это сделать? Я хорошо понимал, что те, кто сейчас так бесстрашно удрал из салуна, очень скоро вооружатся до зубов и обложат меня, как медведя. Может быть, это покажется кому-то странным, но попасть вот так под раздачу мне совершенно не хотелось! Я стрелял, защищаясь, и мне очень жаль, что всё так вышло. Особенно жалко девочку, но тут уж ничего не сделаешь – судьба!
Случайно мой взгляд упал на бочонок виски, стоявший рядом со стойкой. Слуга-индеец успел-таки принести нам вожделенный напиток, но попробовать его, было уже не суждено.
Вот что прикроет мой отход! Ударом ноги я отправил бочонок катиться к выходу, и послал ему выстрел вдогонку, после чего снял один из масляных фонарей, зажжённых, поскольку уже было темно, и бросил его в желтоватый ручей, хлынувший оттуда, куда ударила пуля. Полыхнуло неплохо, что уже свидетельствовало о качестве виски! Прав был Боб, и всё же этого было недостаточно. Требовалась стена огня!
Тогда я стал швырять в двери и окна подряд бутылки с виски и ромом, стоявшие за барной стойкой, и вскоре пламя загудело, как в печи! Теперь нужно было найти выход на задний двор.
Он был, если пройти через кухню, но, уже приготовившись покинуть пылающий салун, я взглянул в окно кухни и остановился. В темноте, словно в остывающей золе бродили светящиеся точки. Фонари и факелы! Жители этого города оказались умнее, чем я предполагал, но это не означало, что я опущу руки!
Здание салуна было двухэтажным, как и все дома в этом городе. Стояли эти строения плотно примыкая друг к другу, а пожарной части в городишке я что-то не заметил. Хм-м, кажется, наделал я тут дел, как бы, не пришлось стирать этот город с карты штата! Ещё один повод не попасться в руки горожанам. С другой стороны может быть, они займутся тушением пожара и отстанут от меня, наконец?
Вверх по лестнице, оттуда на крышу! Вдруг внизу бухнул выстрел, за ним другой, потом ещё и ещё! Что такое? Какой-то безумец ворвался в горящий салун и палит куда попало?
И тут до меня дошло – огонь добрался до трупов шерифа и его подручных, и теперь в их карманах рвутся патроны! А ведь я мог бы завладеть этим богатым арсеналом, но мне почему-то не пришло это в голову. Вот же...
Ругать себя сейчас некогда. Рвущиеся в огне патроны напомнили мне, что «смит» надо перезарядить. Заряды у меня были, но только на один барабан, то есть всего шесть патронов. Ладно, будем расходовать с умом. Если повезёт, то совсем стрелять не придётся!
Я не ошибся – всё население города ринулось на борьбу с огнём, спасая уже не салун, в котором то и дело взрывались ёмкости со спиртным, а жителей и имущество из соседних домов, готовых вот-вот заполыхать вслед за питейным заведением. Слепящий свет пламени помог мне остаться невидимым, когда я бежал, пригнувшись по крышам, а общий гвалт заглушил звук моих шагов.
Мне в очередной раз повезло – добравшись по крышам до окраины города, я обнаружил коновязь с единственной привязанной лошадью. Как по заказу она оказалась осёдланной! Видимо её так оставили в спешке. Бедное животное было напугано, беспокойно прядало ушами, косилось на зарево пожара, хоть огонь был ещё далеко, и нервно переступало с ноги на ногу. Видно было, что ей хочется встать на дыбы, но этому мешал короткий повод.
Я слез на землю, подбежал к коновязи, и, как мог, постарался успокоить конягу! Я умею это делать, иначе, что бы я был за ковбой? После этого я уже уверенно отвязал повод и вскочил было в седло, как вдруг сзади раздался окрик и почти тут же выстрел!
Моё левое плечо обожгло как крапивой, и немедленно рука онемела, а по боку  побежали тёплые струйки, от которых там всё немедленно намокло, потом пришла боль!..
Проклятье! Дуплет из дробовика вынес бы меня из седла, будь он сделан точно и с более близкого расстояния. Неизвестный преследователь стрелял на бегу, а его меткость была не высока, видимо из-за почтенного возраста.
А вот я тогда озлился от боли пуще некуда! Чувства мои обострились, а в таком состоянии я вижу хорошо и стреляю метко.
Крутанув коня коленями, поскольку руками править я не мог, я развернулся вполоборота и вскинул руку с револьвером! Грохнул выстрел, и грузный мужчина с седыми бакенбардами, бежавший ко мне с ружьём в руках, словно натолкнулся на невидимое препятствие, выронил свою двустволку, схватился за горло, упал на колени, а затем рухнул лицом вниз, после чего остался неподвижен.
Издалека к нему бежали люди, но я не стал дожидаться, чтобы посмотреть, как они отреагируют на произошедшее. То, что я только что убил мэра города, я узнал несколько позже. Это его лошадь я только что угнал, но какая разница?
Я пустил лошадь вскачь. Судя по всему, она проделала дальнюю дорогу, потому что шла усталой поступью, хоть и была от природы крепкой и сильной. Не люблю доводить лошадей до предела, но сейчас выбора у меня не было.
Итак, куда мне ехать? В лагерь? Возможно... Надо было бы рассказать всё оставшимся там ребятам. Тогда бы мы уже сейчас снялись с места, и вскоре были бы далеко. Нет, догнать нас было не так сложно, но почему именно нас нужно догонять? Мы не одни здесь перегонщики скота, в городе никому не представлялись, так что обвинить в чём-то именно нашу партию будет сложно. Разве только кто-нибудь узнает меня в лицо... Но ведь я ни с кем не разговаривал, и даже с барменом по поводу виски беседовали другие. Так что всё, вроде как шито-крыто!..
Понимаю, нехорошо оставлять павших товарищей в чужих руках, но сейчас мы для них ничего не можем сделать. Их погребение, можно сказать уже свершилось – салун горит так, что от тел мало что останется, даже когда огонь погаснет. Надо думать о живых! Семьи тех, кто погиб должны получить часть общего заработка, как если бы их мужчины вернулись домой. Мы ещё ведь скинемся с ребятами, чтобы поддержать семьи тех, у кого остались маленькие дети и престарелые родители.
Беда в другом – наш лагерь по ту сторону города, дорога к нему  для меня заказана, а в обход я не знаю, как добраться. Был бы день, другое дело, а сейчас там темнотища!
И всё же я решил попробовать. Сбавил темп скачки, пустил лошадь лёгкой рысью, и, ориентируясь на зарево пожара, поскакал по дуге, в объезд города, надеясь добраться до противоположного его конца незамеченным.
Это оказалось очень непросто! Хорошо ещё, что я вовремя догадался пустить своего скакуна шагом, а то в темноте очень просто было угодить в канаву или напороться на изгородь. И того, и другого вокруг города оказалось великое множество. Ничего удивительного – какая хозяйка не соблазнится устроить на ничейной земле огородик?
Прорываться сквозь изгороди и перепрыгивать в темноте канавы, означало остаться без лошади. И тогда я отправился в обход этих препятствий, ну, и, конечно же, заблудился, потому что оказался в лабиринте.
Из такого при свете дня сразу не выберешься, а уж ночью-то и подавно! Мне пришлось спешиться и вести коня в поводу, иначе мы рисковали запутаться и намертво застрять. Всё же у меня был ориентир – городское пожарище, становившееся всё сильнее и ярче. Это зарево, неверное, мигающее и дымное, давало мне некоторую иллюзию освещения, но скорее мешало и сбивало с толку. Примерно через час таких блужданий (может быть, мне так только показалось) я отчаялся и пожалел о своём решении добраться до лагеря. Надо было скакать, что есть духу по дороге, чтобы добраться до следующего города, там сменить лошадь и постараться раствориться в прериях, которые все обходят стороной из-за индейцев и тощего выпаса в пустыне.
Это потом я узнал, что практически сразу после того, как я уехал из города, несколько до зубов вооружённых горожан на свежих лошадях бросились за мной в погоню как раз по дороге, ведущей на юг, куда я скакать не подумал, так как хотел попасть в свой лагерь, находившийся к северу от города. Лошадь мэра была хорошей, породистой лошадью, но она устала из-за дальней дороги, ведь он только въехал в свой горд после небольшого путешествия. Меня бы перехватили очень быстро, и скорее всего не оставили бы в живых, так-как я был намерен сопротивляться.
Теперь же повернуть назад я не мог просто физически, ведь для меня сейчас не существовало дороги вперёд или назад. Была только сплошная путаница плетёных загородок, загородок из сломанных повозок, из камней, из жердей и прочего хлама. Удивила загородка из костей и черепов диких быков и лошадей. Мне даже показалось, что там было несколько человеческих скелетов, но скорее всего это разыгралось воображение.
Вдруг передо мной легла свободная дорога! Ну, не дорога, а скорее тропинка, однако она была пригодна для передвижения лошади. Что было самым удивительным, это то, что в конце этой дороги светился какой-то огонёк! Он горел ровным неярким светом, и я сразу понял, что это масляный фонарь. Наверное, большой и снабжённый зеркалом, но всё же обычный фонарь.
Я пошёл на север, не залезая в седло, так-как почувствовал внезапную слабость – прострелянное дробью плечо давало о себе знать. Мой путь, на сей раз оказался на удивление коротким – мы с лошадью вышли к зданию церкви, над дверьми которой и горел этот самый фонарь.
Несмотря на поздний час, двери в храм были открыты, и священник стоял на пороге. Вот только в руках у него была не библия, а крупнокалиберный винчестер...
Я сразу понял, какое впечатление произвожу на этого служителя Господа, а потому заговорил первым.
- Святой отец, - проговорил я голосом, в котором не требовалось подделывать страдание. – Помогите мне – я ранен!
- Что случилось, сын мой? – спросил священнослужитель с подозрением и взял оружие наизготовку. – Прошу вас, объясните кто вы такой? Я вас не помню...
- Вы не знаете меня, святой отец, - начал я, решив не скрывать правду, но не выдавать её целиком. – Я простой гуртовщик, наш лагерь недалеко от противоположного конца города. Мы с ребятами пошли в город за покупками и заглянули в салун, а там случилась драка со стрельбой между какими-то неизвестными и шерифом. Мы оказались безоружными меж двух огней, и нам пришлось бежать. Лично мне это удалось, что до остальных, не знаю! Возможно, я вырвался один, но кто-то выстрелил мне в спину и попал в плечо!.. Помогите, я потерял много крови, и кажется, сейчас потеряю сознание...
- Господь учит нас помогать страждущим, вопиющим о помощи! – глубокомысленно заявил священник, почему-то заглядывая мне за спину. – Оставьте свою лошадь здесь, сын мой, и не волнуйтесь за неё – она никуда не денется. Пойдёмте в храм, там у меня всегда есть наготове аптечка, на случай, если с кем-то из прихожан случится беда, или попросту будет плохо!
Почему я сразу не заподозрил подвох? Ведь я ещё со времён службы в конных рейнджерах был известен своей чувствительностью, потому и остался жив. Наверное, сыграли роль детские впечатления – от священника не может быть ничего плохого, а только хорошее! Везло мне до сих пор на священников...
Впрочем, он действительно помог мне – дал выпить какой-то настойки, от которой полегчало на душе, и ушла боль. Затем, ловко вытащил все дробины, благо мне их досталось немного. (Основной заряд ушёл в сторону.) Потом он мастерски промыл и перевязал рану.
Когда я выразил удивление его искусством, он светло улыбнулся и рассказал, что на войне с конфедератами был военным врачом. Там он, де и насмотрелся на человеческую злобу и жестокость, и понял, что, прежде всего надо врачевать не тела, а души людские. Вот, например, моя душа нуждается во врачевании, так-как я повинен во лжи священнослужителю, на пороге храма, вверенного его попечению...
Сперва я даже не понял, что он такое сказал, а когда до меня дошло, «добрый пастырь» уже держал меня на мушке. Я отметил, что винтовку он держит профессионально, значит, не соврал, что был в армии!
И всё же есть разница между полковым врачом и рейнджером, а потому я не оставил надежду его опередить. Моя здоровая рука метнулась к револьверу... Пусто!
- Вот ваше оружие, сын мой! – снова улыбнулся священник и продемонстрировал мне мой собственный «смит», который тут же убрал в карман. – Дело в том, что ложь, это порождение дьявола, и в храме Божьем она не уместна, равно как и близ него. Я не знаю, что именно произошло с вами в городе, но во лжи я заподозрил вас сразу. Прежде всего – ваша лошадь. Она не ваша, так-как принадлежит мэру нашего города. Мы с мэром старые друзья, и он часто заезжает ко мне, даже когда в церкви нет службы. Эта лошадь так привыкла ждать своего хозяина на лугу перед храмом, что её не надо привязывать. Увы, нынче она своего хозяина не дождётся, ведь его душа на небесах, не так ли? Вижу по вашим глазам, что я прав. К сожалению прав! Это ведь мэр стрелял в вас, когда вы завладели его лошадью? Можете ничего не говорить – дробь, которую я извлёк из вашего плеча, использует... использовал в наших краях только он. В ней больше олова, чем свинца, и есть ещё кое-какие добавки. Мэр был заядлым охотником, а потому знал толк в таких делах. Это вы убили его или кто-то другой?
- Я не знаю, убит он или нет, - ответил я деревянным голосом. – Когда он зацепил меня из своей двустволки, я обернулся и выстрелил. Старик упал, но я не могу сказать наверняка, что выстрел был смертельным. Я не знал, что это мэр города, не знал что это его лошадь, и ничего против него не имел и не имею... Просто не хотел получить ещё один дуплет из дробовика, только более «удачный»...
- Это хорошо, что вы перестали лгать и отпираться, сын мой, - сухо прервал мою речь священник. – Однако приберегите свои объяснения для судьи, перед которым скоро предстанете. И да помилует Господь вашу душу!
Не сводя с меня глаз, он отступил к звоннице, но всё же вынужден был обернуться, чтобы найти верёвку большого церковного колокола. Этого для меня было достаточно, чтобы решить его судьбу. Пусть во мне плескалось несколько больше виски, чем я обычно себе позволял, пусть обезболивающая настойка этого попа-эскулапа начинала на меня действовать, как снотворное, но жажда жизни, стремление выжить любой ценой меня ещё не оставила!
Как только священник отвёл глаза, я схватил из его хирургического набора, всё ещё лежащего раскрытым на ближайшей скамье, большой скальпель и метнул его, что есть силы!
Когда годами живёшь на индейском пограничье, чему-нибудь да научишься у местных. Я знал рейнджеров, которые становились отличными следопытами. Другие умели сливаться с местностью и красться, не хуже краснокожих. Я выучился метать ножи и томагавки. Немного умею стрелять из лука, но лука у меня тогда не было, а вот скальпель подвернулся под руку весьма кстати – один взмах и он вошёл попу в грудь по самую рукоятку!
Священник упал, не издав ни звука. Я попал точно в сердце, и смерть наступила мгновенно. Понимаю – грех убивать служителя Господа, и вдвойне грех убивать того, кто только что помог тебе, как врач. Но вопрос был – он или я. Не знаю точно, какого судью он имел в виду – того кто отправляет людей на виселицу или того, кто потом решает куда девать их души, но я пока не был готов видеть ни того, ни другого.
Хорошо, что поп не успел ни позвонить в колокол, ни выстрелить. Теперь до утра сюда никто не придёт, а я за это время успею убраться! Так я думал, но видно мне суждено было в тот раз ошибаться на каждом шагу.
Во-первых, лошадь мэра мне больше не далась. Она действительно паслась здесь же возле церкви, но, увидев, что я подхожу, стала недоверчиво фыркать, брыкаться, лягаться и отбегать на недосягаемое для рук расстояние. Успокоить её, как накануне, не получалось, и в конце концов я оставил эту затею.
Во-вторых, я тогда не подумал, что раз в городе случилась такая кутерьма, то там будут раненые, которым потребуется медицинская помощь, умирающие, которым нужен священник, погибшие, которых требуется отпеть и их родственники, которым необходимо утешение. Это означало, что за моими попом скоро придут, ну и, конечно, обнаружат, что ему самому требуется кто-то для проводов в мир иной.
Я снял фонарь со входа в церковь с помощью шеста с крюком, стоявшего здесь же, и отправился на поиски жилья того, кого только что убил. Цель моя была очевидна – домик священника должен быть где-то рядом, а при нём обязательно будет конюшня, в которой найдется, кого оседлать. На сей раз я не повторил ошибки, которую допустил в салуне – винчестер попа и полный патронташ позволили мне почувствовать себя человеком.
Лошадь в конюшне нашлась, но не такая, о которой мечтает ковбой. Седло здесь тоже было, как и уздечка, но хозяин этой невзрачной кобылки чаще запрягал её в коляску, чем ездил верхом. Пока я размышлял, как мне поступить – оседлать ли эту дохленькую лошадку или воспользоваться уродливой бричкой попа, на улице послышались голоса.
- В доме его нет, - говорил один из новоприбывших другому. – Наверное, он в церкви. Только странно, что фонарь не горит.
Я тут же погасил церковный фонарь, свет от которого никто не заметил, и метнулся за пирамиду сенных брикетов, сложенную в углу. И вовремя – в конюшню заглянули.
- Его лошадь здесь! – крикнул один из пришедших. – Значит, он точно в церкви. Я сбегаю!
- Сбегай, а я тут побуду, - ответил второй, и топот ног его спутника затих вдали.
Мне надо было соображать быстрее. Вот сейчас тот, кто побежал в церковь обнаружит тело священника и поднимет тревогу. Скорее всего, он станет звонить в колокол, и тогда часть горожан бросит тушить пожары, и явится сюда...
И тут я сообразил – ведь эти двое прибыли сюда на лошадях! Наверное, я не слышал топот из-за треска пожара, который так и гудел на всю округу, а может быть, это поповская настойка так на меня подействовала. Как бы то ни было, но лошади эти мне пригодятся. Обе! Вот только надо разобраться с их хозяевами.
Я не душегуб, зря никого убивать не стану. Мужик, оставшийся во дворе, производил шума больше чем медведь в орешнике – ходил туда-сюда, курил, размахивал руками, что-то бубнил себе под нос. Подойти сзади и перехватить ему горло ножом ничего не стоило, но я поступил иначе. Удар приклада в затылок отправил парня в страну сновидений. Если бы мне удалось подкараулить второго, то я поступил бы с ним точно так же, но мне не повезло...
Со стороны церкви раздался душераздирающий вопль, и сразу ударил набат! Я понял, что время для меня пошло на секунды, схватил факел, торчавший здесь же воткнутым в землю, и побежал вокруг домика священника, озираясь, как полоумный!
Лошади действительно нашлись за домом, привязанные к дереву. С ними хлопот не было – я отхватил поводья ножом, позаимствованным у поверженного только что бедолаги, отшвырнул факел и вскочил в седло одного жеребца, держа в поводу второго!
Сейчас дорогу я видел хорошо и без факела. Она вела от домика священника к городу, но на полпути разветвлялась и уходила куда-то за холмы. Я выбрал этот путь. После всего что случилось, возвращаться в лагерь было бы безумием.
Когда у вас две лошади, можно скакать до тех пор, пока силы не закончатся у самого всадника. Я скакал, хоть усталость давно должна была свалить меня, так-как была помножена на потерю крови. Но что-то держало меня в седле, то ли жажда жизни, то ли настойка священника, которую я прихватил с собой и время от времени к ней прикладывался.
Когда я чувствовал, что скакун подо мной начинает  уставать, останавливался и пересаживался на другого, и скачка продолжалась. Не знаю, сколько прошло времени. С одной стороны мои нервы были взвинчены и натянуты, как струны на банджо, а с другой стороны я как будто спал... В результате я ухитрился без остановки пересечь огромную пустошь, считавшуюся почти  непроходимой, но я почти не помню, как это сделал.
Под конец этого странного перехода одна из моих лошадей пала, другая была на грани и шаталась подо мной, как пьяная. Но на горизонте, как раз показался какой-то город, и я издалека услышал шум поезда.
В голове немедленно созрел план – беру билет до Чикаго или хоть до какой-нибудь станции в северном направлении. Когда доберусь до Иллинойса, либо наймусь до конца года батраком, либо поработаю кочегаром – так меня никто не найдёт среди массы рабочего люда, а работа меня не пугает! Потом снова погоню партию скота, но в обратном направлении. Главное успешно перезимовать, после чего выбрать маршрут в обход злополучного города, и гори огнём его знаменитый виски!
С такими мыслями я въехал в город, не обратив внимание на то, какими удивлёнными взглядами меня встречали его обитатели. Хотел было сразу отправиться на вокзал, но, сунув руку в карман, обнаружил там кукиш с маслом и ни единого цента!
Как я забыл? Мы с ребятами ещё не делили заработанных денег – рановато было это делать, а всю наличность я успел потратить ещё до входа в салун, уже не помню на что. За выпивку решили расплачиваться из артельных сбережений, которые хранились у старшего группы, павшего одним из первых во время шерифского расстрела в салуне. Пока я убегал, о деньгах как-то не думалось, а теперь весь мой план летел бизону под хвост из-за их полного отсутствия!
Понимаю, что вышеупомянутое душевное состояние заставило меня тогда страшно тупить. Мне вдруг пришло в голову, что я смогу продать своего оставшегося коня, и на вырученные деньги купить билет на поезд. Сказано-сделано! Торговцы лошадьми есть в каждом городе, выглядят они одинаково, обитают в похожих местах, а потому здешнего я нашёл быстро.
Что бы вы думали? Этот негодяй рассмеялся мне в лицо! Среди прочих насмешек он сказал мне, что эта кляча заинтересует в лучшем случае живодёра, но в здешних краях не уважают конину, а потому врядли мне удастся продать своего доходягу хотя бы за пару центов. Самое лучшее для меня, дескать, отвести конягу подальше от города и пристрелить, чтобы не мучилась. А то, если она околеет на дороге, то городские власти могут наложить на меня штраф.
Я не дал ему по морде, только потому, что он был по-своему прав. Лошадь я загнал, и теперь ей нужно долго приходить в себя, отдыхать, отъедаться, а ещё, ей не помешал бы осмотр ветеринара.
От конеторговца я вышел на взводе, ругаясь, на чём свет стоит. Коня я действительно отвёл за околицу, но не пристрелил, а дал бедняге хорошего шлепка по крупу – выбирайся сам, авось выживешь!
Вернулся в город совсем в дурном расположении духа. Может, будь у меня неделя времени, я заработал бы достаточно для путешествия по железной дороге, но я подозревал, что в скором времени погоня, которая должна меня преследовать, будет здесь. Значит, недели не было.
Не угонять же мне ещё и паровоз! Глупости, так я долго не протяну, ведь я на грани.
Критически оглядев винчестер, я понял, что в оружейной лавке повторится история с лошадью. Священник не был ни охотником, ни любителем хороших дорогих стволов. Его винтовка была старая, битая и носила следы ремонта. Хорошее оружие, если из него стрелять очень редко. Можно пугать воров и бродяг, но и только. Нет, продать его тоже не выйдет.
Потоптавшись немного на городской площади, я отправился в банк, который был здесь же, рядом с ратушей. Охранник встретил меня суровым взглядом и потребовал, чтобы я оставил оружие при входе. Я безропотно поставил винтовку в стойку и прошёл к окошечку кассы, благо в этот час посетителей, кроме меня, здесь не было.
Кассир сперва был подчеркнуто, вежлив и приветлив, но когда я объясни ему, что хотел бы сделать заём, сначала критически оглядел меня, а затем спросил, какое у меня есть обеспечение. Я ответил, что только моё доброе имя, и в доказательство вытащил несколько смятых просоленных бумаг, среди которых был, кажется, паспорт и рекомендательные письма.
Ну, что стоило этому дураку-кассиру остаться вежливым? Я не слишком надеялся на успех, но всё же думал – а вдруг банк не откажет человеку в небольшой ссуде под разумные проценты на определённый срок, если у того документы в порядке! На вежливый отказ я бы не обиделся и постарался бы изыскать другое решение своих проблем. По шпалам пошёл бы, в крайнем случае!
Однако эта банковская крыса вдруг преобразилась! С брезгливым видом очкастый крючкотвор швырнул мне бумаги обратно, после чего разразился целой речью в мой адрес, в которой называл меня нищебродом, оборванцем и ещё кем-то похуже того.
В другое время я плюнул бы уроду под ноги и ушёл бы, не оборачиваясь. Но, говорю ещё раз – я был на взводе, крайне уставший и держался каким-то чудом. Разум уже не служил мне, глаза застилала какая-то муть, и даже момент, когда я сорвался, я не запомнил...
Помню только, что в ушах затрещало, и я вдруг очухался с дымящимся револьвером в руке, а незадачливый дурак-кассир в это время сползал на пол по спинке кресла, вытаращив на меня полные ужаса и изумления глаза... В его конторском жилете зияли шесть отверстий от пуль, и кровь хлестала из них, как вода из сита, если зачерпнуть им из бочки.
Выходит, я высадил в него весь барабан! Это свидетельствует о том, что я был не в себе, ведь хватило бы одного выстрела, если бы я изначально измышлял убийство и ограбление. Однако, первое было уже свершившимся фактом, а второе только усугубило бы моё и без того неважное положение. Но меня не хватило на то, чтобы кого-то или что-то ограбить!
Наверное, я мог бы неплохо поживиться, так-как грозный охранник при звуках выстрелов сбежал, а больше в банке никого не было. Но я был не в себе, и в моей голове крутилось одно – раздобыть денег для покупки билета на поезд. А потому я перегнулся через окошко кассы и вытащил из ящика стола мешок с мелочью, после чего вышел, забыв в стойке у двери винчестер.
До вокзала я доковылял, шатаясь, как пьяный. Как ни странно, но именно это обстоятельство позволило мне дойти до места, не вызвав ни у кого подозрения. Понятное дело, сбежавший охранник поднял тревогу, но здешний шериф, его помощники и все остальные никак не думали, что «бандит ограбивший банк», не спеша, пойдёт к вокзалу, а не вскочет в седло лихого скакуна, чтобы раствориться в прериях!
Пока за мной снаряжали очередную погоню, я дошёл-таки до вокзала и успел, как раз к прибытию поезда. Не помню, как предъявлял кондуктору билет, но, видимо я сделал это, не вызвав подозрений. Мало ли – человек немного перебрал в салуне, но не нашёл в себе силы, чтобы ехать дальше верхом? Очевидно, безоружен, ведёт себя смирно, вот и ладушки!
Я уснул, привалившись к стеклу окна вагона, и спал так мирно, как будто почивал на самом мягком ложе! А когда проснулся, то почувствовал, что действительно лежу на чём-то мягком, только вокруг тишина, темнота и воняет гнилым сеном, мочой и блевотиной...
Да, я проснулся в тюрьме того самого города, который недавно поджёг, убив при этом шерифа, его дочь, двух его помощников, мэра и священника. (Кассира я шлёпнул в другом городе, но это, вроде как, неважно!) Почему-то судить меня решили именно там, где убили моих товарищей, не сделавших ничего такого, что могло бы угрожать жизни и спокойствию города.
Всё просто – меня вычислили-таки в том месте, где я застрелил кассира, телеграфировали на следующую станцию и сняли с поезда спящим! Когда вернули на место последнего преступления, подоспела погоня оттуда, где были совершены первые пять убийств.
Как меня только не линчевали на месте? Наверное, выручило то, что меня никак нельзя было разбудить, а спящий преступник, вроде как неподсуден. Ха! С любым другим убийцей люди знали что делать, а со спящим, нет!
Решили перевезти моё бесчувственное тело сюда, и, судя по тому, в каком я проснулся состоянии, в дороге не церемонились. М-м, я их за это не осуждаю – не знаю, как бы я поступил с тем, кто учинил такое в моём родном городе. (Ведь доказать, что всё это учинил не я, а я был просто невольным участником сложившихся обстоятельств, будет непросто, даже если все мои показания подтвердятся... Нет, это просто невозможно!)
Сейчас меня отмыли, одели в приличную одежду, поместили в чистую камеру с нормальной койкой, столом и стулом. Кормят, как на убой. Хотя бы ради этого стоило пострелять столько народу! Шучу, конечно!..
Мои объяснения никто не слушает – бандит и точка! Ага, бандит... Выходит, что я должен был дать застрелить себя, озверевшему шерифу и его помощникам, стрелявшим в упор в безоружных, только ради того, чтобы доказать, что я не бандит? Или может, я должен был дать разорвать себя толпе, которая шла на приступ салуна, полного трупов, где живым был только я один?
Согласен – похищение лошади мэра города, дело плохое, но ведь это же был акт отчаяния! Что же до убийства самого мэра, то его можно назвать несчастным случаем, как и гибель той девушки... А можно и актом самообороны, ведь в меня стреляли, а я стрелял в ответ!
Каюсь – священника я убил совершено сознательно, но что же мне было делать? Ни за что не поверю, что он не спустил бы курок, если бы я, скажем, попытался его разоружить. Он был человеком решительным, несмотря на внешнюю мягкость, за что я его безгранично уважаю! В другое время мы могли бы стать друзьями, приятелями или хотя бы компаньонами!.. Эх...
Итак, у меня снова был богатый выбор – верёвка, если бы я не стал сопротивляться или пуля, если бы сопротивлялся! Гуманно, нда-а...
Банковский кассир, единственный, кто не угрожал моей жизни, если не считать дочку шерифа. Как ни странно, но его мне жаль мене всех остальных, даже тех, кто стрелял в меня, не имея к тому ни малейшего повода. Просто такие люди отравляют воздух на земле! Не знаю, стоит ли их при этом отстреливать, но воспитывать, прежде чем допускать к ответственной работе, определённо стоит!
В своё оправдание могу сказать только то, что я был под действием зелья, отупляющего мозг, усталости и потери крови после ранения. Сожалею о своей слабости, позволившей мне убить дурака!
Не знаю, как выкарабкался бы из этой ситуации без мешка мелочи из стола кассира. Наверное, снова украл бы чью-то лошадь. Но ведь за это тоже полагается верёвка, не так ли? Тут верёвка – там верёвка, тут пуля – там пуля!.. Мне одному кажется, что с правосудием и справедливостью в этом мире что-то не так?!
Как бы то ни было, я благодарю всех, кто дал мне возможность предстать в приличном виде перед земным судом и перед судом Божьим! Завтра... То есть, уже сегодня – утро моей казни. Виселица готова, я хорошо вижу её из окошка моей камеры. Надеюсь, что здешние плотники знают своё дело!
Моей последней волей было исправное перо для письма, полная чернильница и пачка писчей бумаги. Не удалось оправдаться перед местным судьёй и присяжными, так пусть меня судит всё человечество! Надеюсь, рукопись попадёт в хорошие руки, недаром же я потратил ночь, отказавшись от услуг проститутки и шикарного ужина с доброй выпивкой в компании палача. (Это фатально – мне опять не повезло со здешним виски!)
С этим позвольте откланяться! Я ухожу, но верьте – это не последняя наша встреча. Рейнджеры не сдаются!
.........................................................
Эта рукопись была найдена на столе в камере бандита Дейси Дойса, осуждённого на казнь через повешение  ... ноября 18... года за убийство шести человек, поджог, уничтожение чужого имущества, конокрадство и ограбление банка.
К сожалению, этот приговор так и не был приведён к исполнению, так-как вышеозначенный Дейси Дойс, до того, зарекомендовавший себя образцовым заключённым, внезапно оказал сопротивление представителям власти, пришедшим сопроводить его к месту казни. Воспользовавшись конторским пером, как кинжалом, бандит проткнул правую руку нового шерифа города, приколов её к его же бедру. После этого, преступник завладел револьверами шерифа и его растерявшегося помощника, обездвижил их обоих ударами по голове, после чего закрыл в камере.
Затем, беглый преступник захватил в заложники нового священника города, пришедшего, чтобы наставить его для отправки в последний путь, судью округа и его секретаря. Ему удалось выйти с заложниками незамеченным во двор тюрьмы и завладеть привязанными там лошадьми.
Заставив заложников связать друг друга, бандит засунул им в рты кляпы и оставил священника и помощника судьи, привязанными к коновязи в неприличных оскорбительных позах. Судью округа он взял с собой, перекинув его через седло, и таким образом покинул город вместе с заложником, не поднимая тревоги.
Когда беспрецедентный по наглости и дерзости побег был раскрыт, то погоня, снаряжённая вслед бандиту, обнаружила судью сидящим посреди дороги и связанным. На защитнике закона не было никаких физических повреждений, но он обезумел от страха, и впоследствии не мог больше выполнять свои обязанности.
Бандит Дейси Дойс, не был изобличён или пойман ни тогда, ни впоследствии. Власти штата уверены, что крупное ограбление банка, произошедшее месяцем позже, это его рук дело, хотя исчез при этом не Дейси Дойс, а губернатор штата, с несколькими доверенными лицами.
По некоторым сведениям этот преступник перебрался в Канаду, а оттуда на Аляску, где след его окончательно затерялся.
................................................................................
................................................................................
28.04.2021