Уличные компании Димка не любил. Про вечерние гуляния со сверстниками, а уж тем более, со сверстницами, и думать было страшно. Самое лучшее место на свете – уютный уголок старого дивана под торшером. Тут наш пухляш мог проводить часы напролёт, сидя с очередной фантастической книжкой. Заодно похрустывая сушками-печенюшками. Если б не школа, так бы и сидел, листая книжные страницы с утра до вечера.
Читая, Димка из окружающей скучной серой действительности, где постоянно чувствовал себя беспомощным, уносился в мир, полный красок и захватывающих приключений. Здесь мальчишка становился сорви-головой, способным на любые подвиги. Ловким, сильным и отважным красавцем-мужчиной. Ему казалось, стоит только закончить ненавистную школу, как вмиг превратится из застенчивого увальня в такого героя.
А ещё в своих мечтах он часто представлял себя капитаном дальнего плавания. Как троюродный мамин брат – дядя Гриша. Дядю Димка никогда не видел, но он иногда присылал поздравительные открытки с красивыми иностранными марками на конвертах. Мама рассказывала, что Григорий обошёл на своём судне уже весь земной шар. И, наверное, не один раз.
Как-то дядя прислал цветную фотографию из южной страны, где он стоял на фоне базарных прилавков, заваленных горами экзотических фруктов. Зрелище было потрясающее! Ничего подобного ни мама, ни Димка с Лизой в жизни не видели. Незнакомых разнообразных плодов было так много, что зрелище казалось ненастоящим. А от их аппетитного вида сами собой текли слюнки. Да как не потечь, если все фрукты, что знал Димка – яблоко да груша, апельсин да мандарин, арбуз да дыня. Бананы и те считались редкостью.
Недаром в советское время всегда срабатывал фокус, когда заранее писались на бумажке слова, а потом испытуемому давалось задание: «Назови поэта!.. Назови фрукт!..»
Без колебаний каждый отвечал: «Пушкин», «Яблоко»… Затем, развернув бумажку, ещё и удивлялся – там в точности те же слова написаны!..
На оборотной стороне фотокарточки дядя Гриша написал названия некоторых фруктов. Такие чудны́е! Манго… Маракуйя… Папайя… Словно впрямь из фантастических книжек, которые так любил Димка.
Тогда они с Лизкой долго в шутку дразнили друг дружку этими необычными, немножко смешными словами. И мечтали когда-нибудь обязательно попробовать необыкновенные далёкие фрукты на вкус…
И вот наконец пролетели, как птицы, школьные годы.
Чуда не произошло. Димка остался тем же неуклюжим «жиробасом». Да ещё провалил вступительные экзамены в институт. И не потому что не знал материал, а просто от волнения запутался с ответами, окончательно впав в ступор перед экзаменаторами.
А вскоре повестка из военкомата подоспела. В восьмидесятые годы не принято было отмазываться от срочной службы. Да и денег у Димкиной мамы на взятку всё равно бы не набралось. По осени отправился «маменькин сынок» в КДВО (Краснознамённый дальневосточный военный округ) отдавать воинский долг Родине.
За сына мать не переживала. Наоборот свято верила, что из неуверенного в себе толстячка армия сделает достойного защитника Отечества. Ну, и семьи, естественно. К тому же, знающие люди из военкомата заверили, что никакой дедовщины теперь в армии нет. Ведь вышел совсем недавно строжайший Приказ Министра обороны СССР «Об усилении борьбы с неуставными отношениями и их сокрытием в армии и на флоте» от 30 января 1983 г. Так что за тамошних «дедов» и «дембелей», распускающих руки, взялись по полной. Никакого спуску им не дают!
Взяться-то, конечно, взялись, да, только, на бумаге и в рапортах. А в казармах, как процветала «дедовщина», так продолжала процветать буйным цветом. В эти суровые, вернее даже, адские условия попал пухлый домашний мальчик Димка. Подобно нежному розовому бутону, случайно оброненному в ноябрьскую дорожную грязь.
Несмотря на жестокость ситуации, всё же она справедлива. Совершеннолетний парень, тем более, солдат, которому доверено оружие, считался уже полноценным мужчиной. Какое бы воспитание до этого не получил, в каких бы тепличных условиях до того не рос. Недаром же в те годы никто не удивлялся налогу на бездетность, который каждый гражданин РСФСР мужеского полу, не имевший детей, начинал платить с восемнадцати лет…
И началась у духа, салабона, грека и чайника Димки новая, взрослая жизнь.
Как всех остальных прибывших в боевую часть новобранцев, побрили его наголо. Форму солдатскую выдали на пару размеров больше. Потому что небольшие размеры у каптёра всегда были в большем дефиците. Их разбирали старослужащие, дабы китель со штанами и при небольшой ушивке сидели по фигуре. Салагам же полагается выглядеть по-чмошному. Пусть торчат во все стороны фалды безразмерного кителя, перетянутого «деревянным» ремнём. Пусть мотня галифестых брюк висит до самых сапог, словно «чиж» в штаны навалил. И пусть солдатская шапка шестидесятого размера всё время сползает с лысой башки на глаза. Вот так должен выглядывать боец первого полугодия службы!..
Но, конечно, не все, как один, молодые смирялись со столь клоунским видом. Большинство находило выход из ситуации, воруя по ночам или попросту отбирая подходящего размера форму у своих более лопоухих однопризывников. Таким лопухам «тягот и лишений» военной службы доставалось на порядок больше. Караулов, нарядов, отдраивания казармы, прочей нелёгкой солдатской работы.
И, пожалуй, самым гоняемым среди этих бедолаг был наш «герой» Димка. Да как не быть? Всем своим пухлым, растерянным видом он словно говорил: «Я – тот, кто стерпит любое унижение…»
На протяжении полугода парню досталось столько невзгод, сколько не унесли бы и пятеро. Но он как-то ещё держался. Хотя спать приходилось не больше двух-трёх часов в сутки, а то и вовсе обходиться без сна. Ведь по ночам надо было стирать и подшивать чужую форму, искать пьяным «дедушкам» сигареты или изображать везущий их домой дембельский поезд. Днём того хуже – постоянные наряды «через день на ремень». То дневальным по роте, то разнорабочим на кухню, то в караул без сна и покоя. Ведь в карауле тоже «деды». Если не заставят за себя на посту стоять, то всё равно спать не дадут в пересменку. Вместо отдыха будешь или караулку драить, или воинский устав зубрить, так чтобы от зубов отскакивало.
За эти, показавшиеся Димке вечными, месяцы он научился засыпать урывками в любой позе. Сидя, стоя и даже с открытыми глазами.
А про ежедневные побои и говорить нечего. Не было дня, чтобы парень обошёлся без зуботычин, тумаков и пинков.
С питанием тоже было непросто. В столовой сидели по десять человек за столом. На каждый стол по бачку каши перловой или пшённой, чайнику с дешёвым третьесортным грузинским чаем, горке серого, третьесортного тоже, липкого, как пластилин, хлеба и тарелка с варёным свиным салом. Это на завтрак и ужин. В обед добавлялся ещё бачок с жидким супом, а вместо чая мутный компот без сухофруктов, воняющий, как у Зощенко, «шваброй».
Но и эти «деликатесы» не всегда удавалось поесть. На завтрак и ужин сержанты отводили по восемь минут. На обед – двенадцать. Да порой и их не оставляли, заставляя снова и снова вставать-садиться добрую половину времени, отведённого на приём пищи. Якобы за недружное выполнение команды. Потому, чтобы успеть хоть что-то закинуть в рот, молодым солдатикам приходилось сливать в одну чашку и суп, и кашу, и компот…
С такой «диетой» Димка через месяц сбросил все свои лишние килограммы, накопленные на «гражданке» за долгие годы. Правда, отношение к нему старослужащих и других бойцов это ничуть не изменило. Он уже закрепил за собой репутацию безропотного терпилы. Всерьёз и надолго.
Но Димка никому не жаловался. Маме и сестрёнке в письмах сообщал - всё хорошо, служить ему нравится. Чтобы не расстраивать. Однажды только с юмором описал процесс принятия пищи в солдатской столовой, желая повеселить родных. Но они конверт тот не получили. Оно и понятно, почти все письма от солдат проходили через руки командиров. Любая «крамола» моментально уничтожалась.
Хоть Димка писал маме, чтобы не отправляла ему посылок, мол, всего и так в достатке, но мать всё же отправила.
Тем вечером он находился на своём обычном месте – дневальным на тумбочке у дверей казармы. Вдруг вызывают в штаб к почтальону. Димка сразу догадался - посылка. По заведённому порядку почтовые посылки молодым солдатикам передавались в обязательном присутствии «дедушек». С обязательным их вскрытием. И дальнейшим изъятием в пользу «дедов» наиболее интересного содержимого. Например, тушёнки, сгущёнки, печенья-варенья, конфет и т.п…
Димка зашёл в бытовку, где сидел полковой почтальон, он же писарь, из срочников. Кроме самого почтаря, в помещении, вальяжно развалившись на диване и двух стульях, курили пятеро старослужащих из Димкиной, третьей роты. Дело было вечером, в штабе тихо – командование по домам разъехалось. Свобода!
На письменном столе возвышалась початая бутылка водки. «Дедушки» предвкушали приятные посиделки под хорошую домашнюю закуску.
- Ну, чо, душара, открывай коробку. Поглядим вместе, что там мамочка своему любимому сыночку прислала…
Димка молча расписался в ведомости за получение посылки и с помощью отвёртки, специально хранимой почтальоном для таких случаев, принялся вскрывать деревянный почтовый ящик. Под фанерной крышкой, с самого верха лежало знакомое домашнее полотенце, прикрывая от возможной тряски в дороге содержимое. Увидев знакомое полотенце, заботливо уложенное мамиными руками, Димка почувствовал подкативший комок к горлу. Милая мамочка, как же ты далеко! И сестрёнка Лизка, и наш родной дом, и уютный старый диванчик под торшером… Всё осталось в далёком-далёком прошлом. К которому, казалось, уже не будет возврата…
В ту же секунду полотенце небрежно было сброшено на пол, под грязные солдатские сапоги «дедов», а их руки уже жадно вытаскивали из распечатанного ящика домашнее варенье, мамино вкуснющее печенье, которое она выпекала в духовке и которое так любил Димка. Следом в карман одного из подвыпивших старослужащих перекочевали две пары шерстяных носков, связанных мамой для сына и так непредусмотрительно отправленных ему в армию.
Две банки сгущёнки, извлечённые на свет божий затем, тут же были вскрыты и опустошены весело гогочащими «старичками». А дальше воцарилось недолгое молчание…
Один из сержантов выудил странный продолговатой предмет красно-жёлтого цвета. Затем, покопавшись в коробке, достал ещё два. Поменьше и другой формы, но такие же непривычные глазу.
- Эт-то чо ещё за хрень?!..
- В натуре, Зёма, фрукты какие-то!..
И, обращаясь к безмолвно стоящему Димке:
- Эй, ты, чучело, знаешь - что это такое?
Димка кивнул и робко произнёс, указывая пальцем:
- Вот это манго. А вот это маракуйя.
- Во, война даёт! Ты чо, ел их уже на гражданке?
- Нет, только на фотокарточке видел…
Не рассуждая долго, «деды» начали резать фрукты. Удивились большой косточке внутри манго. Стоящий в стороне Димка тоже. Он жадно наблюдал за происходящим. Ну, как же! Впервые вблизи увидеть настоящее манго и маракуйю! Которые он мечтал попробовать всю жизнь, с момента, как впервые увидел их на дяде Гришиной фотографии!..
Но попробовать даже самый малюсенький кусочек было не суждено. Через минуту от манго осталась лишь косточка, тут же кинутая в урну. А маракуйю вовсе обозвали кислятиной и отправили, не доев, туда же. Про настоящего хозяина посылки даже не вспомнили.
Разлив по стаканам остатки водки, «дедки» снова выпили и, похрустывая домашним маминым печеньем, извлекли со дна посылки письмо и маленький свёрток вощёной бумаги. Сунули письмо Димке:
- Читай, шнурок… Мамочка тебе, салабону, поди каждый день пишет. А мы, блин, по три месяца писем не можем дождаться. Послужишь с наше – поймёшь, как это, когда тебя все на гражданке позабудут…
А развернув вощёный кулёчек, с брезгливостью добавили:
- На вот, жри! Это тебе от мамочки!.. Тоже фрукт, наверно!..
И разразились дружным пьяным хохотом.
Димка поймал маленький сморщенный шарик, похожий на крупную изюмину. Только твёрдую. Хотел сунуть в карман, но ближайший к нему сержант, дав подзатыльник, прикрикнул:
- Тебе, урод, чо сказали?! Жри давай!..
И Димка положил «изюмину» в рот.
- Ну как? Вкусно?.. Гы-гы-гы!.. А теперь письмо читай, придурок!..
Парень не смел противиться и начал читать мамино письмо вслух. Она писала о домашних новостях, о том, что очень с Лизой скучают по Димке и ждут его возвращения. Ещё сообщала, что на днях дядя Гриша пролётом был у них в городе. В Братском аэропорту пересаживался на свой самолёт до Новосибирска. И мама с Лизой успели с ним повидаться пару часиков. Дядя возвращался из очередного длительного рейса. Как раз из южных стран. Вёз из Японии немного фруктов и гостинцев домой. Мама писала, что Лизке подарил красивую майку, а Димке оставил фирменные джинсы «Montana». Фрукты у него были в багаже, но с собой оказался один плод манго и пара шариков маракуйи. Их он и отдал маме с Лизой. А они, в свою очередь, единогласно решили отправить экзотику Диме. Поддержать витаминами солдата. Сами так ничего не попробовали… И ещё дядя Гриша передал специально для Димки особенный подарок. От своего близкого японского друга. Называется «Сердце самурая». Этот редчайший плод, примерно, с яблоко, прячется далеко на труднодоступных горных склонах. Немногим счастливчикам удаётся его отыскать. Те же, кому повезло, особым образом высушивают редкую ягоду так, что она уменьшается до размера вишенки.
По легенде, в давнишние времена японские воины надкусывали сушёный плод перед смертельным боем или перед ритуалом харакири, для прибавления мужества и силы. Дядя Гриша сам служил, знает, насколько нелегки суровые солдатские будни. И если вдруг наступит тяжёлый час у Димки-солдата, стоит чуть надкусить «Сердце самурая» - он преодолеет любые трудности…
Неожиданно парень прекратил чтение. Поднял глаза, удивлённо оглядев гогочущих, матерящихся пьяных «дедов», обстановку небольшой бытовки, словно в первый раз.
Через мгновение в воздухе неуловимой молнией сверкнуло лезвие…
***
26.04.2021
Продолжение истории - в книге Пети Камушкина «Сердце самурая»: https://www.litres.ru/petya-kamushkin/serdce-samuraya/