Джек работал во дворе, что-то мастерил у наковальни, когда первая стрела вонзилась ему в спину. От неожиданности он вскинул голову и тут же повалился наземь, ранение было серьезное, Мэгги схватила старый «Спенсер» и хотела уже выскочить на улицу, когда заметила, как из зарослей маиса осторожно выбрался индеец. Лицо апача было в боевой раскраске, Мэгги уже видела такую, давно, когда с родителями только приехала на север Техаса, следом за первым индейцем появился второй, они, пригнувшись, стояли на границе поля и осматривали двор.
Первой мыслью было выстрелить. В одного, потом в другого. Мэгги даже вскинула ружье к плечу. Приклад был твердо прижат к плечу, она прицеливалась…
Из маиса показался третий индеец.
Мэгги опустила ружье. Нет. Ей не удастся трижды выстрелить и поразить все три цели, она только привлечет к себе внимание.
Дети! Мэгги вспомнила про детей. Стив и Пэриш игрались в смежной комнате, там же в люльке спал Мартин. Скорее туда. Стараясь не шуметь, она бросилась к детям. Приставив палец к губам, она призвала сына и дочь к тишине. Те повиновались, но их глаза стали наполнятся страхом. Все так же в полном молчании, Мэгги осторожно сдвинула две половые доски, открывая путь в подполье. Это не было подвалом, просто при строительстве дома между полом и грунтом оказалось некоторое пространство, не более того. Сейчас была только одна возможность спастись, затаится в этом сыром полумраке и ждать, моля Бога, о спасении.
Стив и Пэриш проворно юркнули в образовавшееся отверстие и тут же забились в самый дальний угол. Мэгги осторожно взяла на руки Мартина, моля только об одном, чтобы он не проснулся и не заплакал. Но Мартин был тих, он вообще мало плакал. Перед спуском в подпол Мэгги бросила последний взгляд в окно и тут же пожалела об этом. Картина, которую она увидела, чуть не парализовала ее. Один из индейцев скальпировал ее мужа, и, судя по его движениям, Джек еще был жив, он не кричал, но Мэгги видела его запрокинутое лицо, раскрытый в немом крике рот, полные боли и ужаса глаза… Мэгги отвернулась и спрыгнула в подполье. Поставив доски на место, она тоже забралась в дальний угол и затаилась.
Минуты ожидания тянулись до невозможности долго. Вот она уловила едва уловимый звук. Видимо один из индейцев осторожно открыл входную дверь. На какое-то время вновь воцарилась гнетущая тишина. Потом послышались тихие осторожные шаги, даже скорее не послышались, а ощущались, потому как практически ничего не было слышно. Вот чья-то тень закрыла свет, просачивающийся сквозь щели в полу. Один из индейцев зашел в дом и осматривался.
Мэгги опять приложила палец к губам, призывая детей сохранять молчание. Тут же она почувствовала, как зашевелился Мартин. Пришло время его кормления, он просыпался. Мэгги растеряно смотрела на своего младшего сына, как он открывает свои несмышленые глазки, чмокает губками, он просто хотел кушать, но Мэгги не могла сейчас его кормить, малыш сосал грудь шумно, причмокивая, посапывая, эти почти неслышные звуки в обиходе сейчас таили в себе смертельную опасность – чуткий слух индейца, несомненно, их услышит, и тогда им конец, на вигвамах апачей появятся три новых скальпа. Мэгги смотрела на Мартина. Малыш, не находя груди матери вдруг закрыл глаза, широко открыл рот, личико его покраснело от натуги, тельце напряглось, вот-вот он должен был издать громкий крик обиды… Этого Мэгги допустить тем более не могла! Она накрыла ладонью рот младенца, пытаясь удержать крик. Она прижимала ладонь со всей силы, она понимала, чем это грозит Мартину, она его просто душила вместе с готовым вырваться из него криком. Сердце ее сжалось от жалости и боли, но она видела перепуганные глаза Стива и Пэриш – дети должны выжить, и сейчас для этого нужно пожертвовать жизнью Мартина. Из ее глаз покатились слезы, она не отнимала ладони от лица младенца, хотя его тельце уже перестало вздрагивать, она боялась смотреть на его потемневшее личико. Слезы скатывались по щекам и капали на ладонь. Она плакала молча, хотя хотелось разрыдаться в голос, но она не могла позволить себе такую роскошь, она должна соблюдать тишину…
Шаги наверху удалялись, опять тихо скрипнула дверь…
Стало слышно пение какой-то пичуги.
Жизнь продолжалась…