И никто меня уже не склеит.
Время лечит, но не учит, не умеет
Тех учить, кто попросту баран.
Сколько пили из меня и были рады!
Видел коньяки я и бурду.
Был один, кто опустил в меня звезду
И обмыл спиртягою награду.
В автомате с газировкой простоял
Я, наверное, с утра и до полудня.
Спёр меня какой-то бомж приблудный,
И унёс в сырой подвал меня.
А начало было просто супер:
Я нулёвый, на витрине, под стеклом…
Не хрустальный я, и в этом весь облом.
Старичок меня купил и вскоре умер.
А потом на кухне я служил,
Отмерял и даже кулинарил.
Я в готовке лучше Верки шарил,
Были б руки, я б вареники лепил!
Помню, пили из меня на брудершафт,
С локтя и со лба, без рук и молча…
Было всё, но я скажу короче:
Я уже сегодня – не формат.
Развелось фужеров и бокалов
Столько, что в сервантах места нет!
Но мне всё же повезло увидеть свет –
От СВ, плацкарты до вокзалов.
Может быть, разбиться мне судьба…
Хуже – запылиться и забыться.
Только мне опять витрина снится,
И в помаде той красавицы губа…
Что ж вы предали меня, друзья-подруги?
Неужели жизнь я прожил зря?
Хоть одиннадцатого, братцы, сентября
День рожденья мой отметьте на досуге.
Не считали граней вы моих…
От шестнадцати до двадцати (подсказка).
У стаканов и баранов жизнь – не сказка.
РазоПьюсь я! Вот закончу только стих.