Та моя белка была волшебной. Она умела читать. Говорила она, лишь когда я спала, остерегалась, что застукают. И она много путешествовала в волшебных странах. Самое странное, что я не дала ей имени, она была Белочка, и все. Она и так меня понимала. Она рассказывала мне о своих путешествиях. Ночью, когда меня укладывали спать, а сами родители ещё не спали, моя Белочка, прислонившись к такому же шелковистому ковру на стене, с такими же жёлтого-белыми узорами по краям, она говорила про то, как за этим самым ковром находится маленькая круглая дверка в стене. Видит ее и ходить через нее может только она, Белочка. Может могли бы и другие белки, но зачем? У них есть свои дома. А встречаются они в волшебном лесу, каждая приходит из своего дома, примерно через такие же дверки. Одна белочка живёт в часах, как кукушки, так из часов она и уходит. Часы у нее были большие, высокие, точно как дупло дерева. И они - белки - в том лесу летают. Я знала, что белки есть летяги и обычные. А в том лесу они летали все. Как? Каким образом? Я даже не слышала тогда про все эти мудрые слова, обозначающие полет и волшебные перемещения, про фей слышала лишь, что они были когда-то, о пыльце не догадывалась. Так я и не спросила, как они там летали. А моя белочка не говорила. Однажды я ее спросила, а нельзя ли и мне с нею. На часок. Она серьезно ответила, что это невозможно. Даже если бы я была ростом с куклу,то есть могла пробраться в то тайное дупло, что за ковром, все равно я бы не пробралась. Оно - только для нее. Я просила хоть посмотреть в то отверстие, как летают и играют белки в их волшебно лесу, но она опять сказала: это не получится. Но я все равно тебе все буду рассказывать, сказала мне рыженькая белочка, моя подружка. Ты спи, а я буду рассказывать... И я помню многое. Как она это делала? Я помню так, будто видела все это. Она пошла однажды туда в белом шарфике из легкой ткани - я его повязала ей бантом на хвосте. И она там при прыжках с дерева на дерево зацепилась этим бантом. Помню мой ужас - но шарф легко и плавно развязался и парил над поляной и упал в нежную светлую травку. Его подобрали какие-то зверушки, которых я не рассмотрела. Они спросили, задрав головы: можно ли его взять? И моя белочка где-то высоко откликнулась:
- Берите! Аккуратно только, не порвите! Она летала над деревьями. Потом в небе пониже луны, повыше деревьев открылось пространство, как просвет между облаками, только внутри был светло-бирюзовый свет. Моя белка в разлету попала в этот бирюзовый просвет, а затем тучи сошлись, и белка исчезла. Я ахнула. Те существа, которые возились в траве, с белым газовым шарфиком, тихо и ясно произнесли разом - трое или двое:
- Не бойся, она вернется. Так и не знаю, почему я могла это слышать.
Белка говорила, что я на самом деле сплю и она мне только рассказывает - но я все же видела и слышала все то, о чем она говорила. Что это было? Но это было. Белка моя полетела куда-то дальше, и я видела других белок над кронами дубов, потом я заснула. Наутро белка сидела в кресле среди игрушек, и шарф лежал перед нею. Днем я даже забывала все. Белка уходила в дупло не всякий день. Но проходило время, и она проникала за ковер, а потом рассказывала, где побывала и что видела. Однажды она оказалась среди ведьм. Это не было страшно, это было странно. Тут я впервые увидела - во сне, который мне показывала белка - как летают ведьмы. Это было совсем не как у белок! Они были все взрослыми полуодетыми женщинами, у них были длинные волосы ниже пояса, летевшие по воздуху, у всех были метлы, на которых одни сидели верхом, а другие метлами лишь правили, как веслом в лодке, а сидели они в ступах. Тут я поняла, что белка моя из славянского леса. Запад не летает в ступах. Ведьмы собрались на какой-то праздник. Они были вокруг костра. Сначала они летали хороводом и пели песню. А потом, под ободряющие слова этой песни, одна за другой стали швырять в костер горсти какого-то порошка, отчего костер взмётывался до верхушек деревьев, и становился ярко-изумрудного цвета, и во время этих вспышек ведьма влетала в костре, в самое пламя, и пропадала из виду. Это было долго: женщины выжидали время после каждого влёта в костер, все это время кружась в воздухе в хороводе, продолжая петь свою песню. Затем порошок швыряла другая - изумрудная вспышка поглощала её - и все повторялось. И наконец вокруг костра осталось мало женщин, песня стала звучать яснее, но тише, и вот они влетели одна за другой в последние вспышки, и пламя упало до земли, и стало погасать. Белка и я видели теперь лишь темноту леса и затухающие угольки костра. Угольки были зелеными. В другой белочка принесла мне подарок. Конечно, это были орешки.
- А не волшебные ли они? - подумала я, но белка сказала, что это лесные орехи, они начали поспевать, и она захватила и для меня гостинец. Утром я их съела, это были очень свежие орешки, с выступающим на скусах молочным соком.
- Скоро осень, вздохнула моя белка. Будет холодно летать. Мы будем реже встречаться в лесу с подругами.
И я подумала впервые о том, как идет время и меняется все вокруг. А белка улыбнулась:
- Но до зимы будет целая осень! Это почти так же тепло, как лето, но все вокруг рыжее, как я! Рыжие желтые листья, красные листья и ягодки на деревьях. Тут я стала ее просить мне принести ягодки из осеннего леса. А между тем до осени было далеко. Однажды среди сна и белкиного рассказа я увидела крошечных белок - это были бельчата. Они росли и прыгали вместе в родителями. И я спросила, почему у моей белки нет бельчат. Она ответила, что это оттого, что она белка игрушечная. Игрушки всегда не такие, как обычные белки. Там, в волшебном лесу, они почти не отличаются от обычным, но детенышей у них нет. Как и у игрушечных медведей и львят, как у всех кукол.
- Но, добавила она, - но когда хозяева игрушечных зверей вырастают, некоторые звери могут уйти в волшебный лес и через некоторое время у них появляются детеныши. Они появляются потом на прилавках магазинов, среди обычных игрушек. Так попала ко мне моя белка. Они сами решают: жить в лесу всегда, или сначала пожить у нас, у человеческих детей. Кто-то не собирается уходить из родного леса, а кто-то, кто больше любит путешествовать, поселяется в домах людей.
- Как же маленькие звери попадают в магазины? - не поняла я.
- Обычно это делается при помощи волшебного предмета. Он временный. Он бывает разного вида. Чаще это камушек или лист дерева, или травинка. Кто-то в волшебном лесу отдает будущим игрушечным зверятам эти листики или травинки, дальше зверята зажимают их кто зубами, а кто лапками, и каждый из них оказывается на магазинной полке или на складе, а иногда и сразу в доме.
Кто-то оказывается даже на уличной скамейке или на подоконнике в подъезде, часто - в воскресные дни в парках. Подбирают и покупают всех. И там, куда попадают дети Волшебного леса, там растут необычные дети: они любят сказки больше всего остального, не считая, разумеется, мамы с папой.
Я все поняла. Еще я поняла, хоть и не спрашивала об этом, что такие зверьки-игрушки оберегают семьи и детей, куда они попали. Вокруг них - волшебное невидимое защитное облако. Моя белка попала ко мне лет в пять, ее купила в магазине мама. Может быть, до нее у меня был кто-то еще из белкиного леса?
- Может быть, - кивнула белка. - Был у тебя медведь?
- Был и есть, и не один, ответила я.
- А какой был самый старый?
- Медведик странного светлого цвета. Маленький. Он исчез год или полгода назад. Остальные здесь - белый и бурый.
Белка знала все мои игрушки и больше таких, как она, у меня не было.
- Может быть, твой медведик как раз и ушел в лес, а я появилась взамен него.
- Если ты увидишь там моего медведя, передай ему привет, - попросила я.
- Вряд ли я найду его, - возразила белка - он же там вырос.
Я вздохнула. Моя белочка обычно рассказывала вещи куда веселее. Она показывала, как на ночной поляне танцуют светлячки, как ведет утка в первый раз купать своих птенцов, как распускаются листья на деревьях и раскрываются бутоны цветов. Я увидела там коней с серебряными гривами - они скакали через леса и реки, отталкиваясь копытами от облаков, и мягко приземляясь на лесной опушке, как они паслись вдали, где росли серебристые ландыши и алые тюльпаны. Я узнала, как под радугой летят все, кто может летать, и что некоторые под радугой пролетают в иные места. Считается, что под двойной радугой открывается такой же проход в другое место, как за ковром или как в костре от ведьминого порошка. Оттуда не возвращаются, но те, кто хотел да в последний момент не решился туда лететь, видят вдали очень красочный и полный щебета птиц мир.
- Как у тебя на рисунках, - сказала белка, - когда ты вырастешь и мне придется тебя покинуть, я, может, полечу туда, под двойную радугу.
- Послушай, - попросила я ее,- зачем уходить? Я хочу, чтобы ты была всегда! - Она покачала головой:
- Так придумал кто-то, и так должно быть. Если дети не вырастут и останутся с игрушками, будет плохо их родителям и будет плохо вообще везде. Но я буду у тебя так долго, как только смогу.
И она сдержала слово. Даже когда мне привезли котенка и он шипел на белкин угол ковра, она быстро его как-то успокоила. Котенок обнюхал все как следует и понял, что здесь все хорошо. А потом он быстро вырос. Я росла медленно. Белка же оставалась такой, как была. Иногда она еще показывала мне свои путешествия и даже приносила гостинцы. Однажды она принесла откуда-то семена невиданных цветов. Они были плоские и круглые, блестевшие, как елочная мишура, и такие же яркие и разноцветные.
- Их надо посадить, объяснила она,- из них вырастут цветы, как Аленький цветочек и как те цветы, которые у тебя в книжке индийских сказок. Только что-то они стали здесь какими-то другими! Они стали как фольга, а были живые. Волшебство ушло из них.
Я все же посадила часть семян и они не взошли, потом я раскопала землю и увидела их не изменившимися. Они превратились здесь в кружочки яркой блестящей фольги.
- Жаль,- сказала Белочка, - из них вырастают чудодейственные цветы и с их помощью можно попасть туда, где даже я не побывала.
- На другие планеты?- предположила я (это я начала любить все космическое, что продолжалось много лет).
- Нет, какие планеты, это другие миры! - и мы с ней обнялись. Мне стало очень дорого, что моя подруга белка может не меняться здесь. Но мой рассказ сильно затянулся. Коротко его завершу. Белка исчезла, когда мне стало одиннадцать лет, или даже раньше. Как я ее ни берегла, она ушла. Я сильно заболела пневмонией и попала в больницу. Она не могла мне больше присниться, не то я бы выздоровела намного быстрее. А потом мы переехали. Кто живет теперь в моей спальне, может ли он видеть хоть что-то похожее на мои сны, рассказанные мне Белочкой?
Я лишь назвала потом в ее честь кошечку, котенка с таким пушистым хвостом и ушками с кисточками, что другое имя - которое ей дали до меня - забылось. Прежний котенок от нас ушел. Теперь у меня со шкафа на диван и с дивана на стол летала серенькая тяжеленькая кошка - ушки с кисточками, очень пушистый хвост.
Жаль, что мир меняется, иногда думаю я. Потом забываю надолго обо всем этом. Сейчас я хотела найти рисунок или фото игрушки, похожей на мою белку, и удивительно - такой нет. Я искала долго. Устала искать. Нет - и все. Моя была особенная! И кто знает, может, мы когда-нибудь встретимся на той поляне, над которой летают белки?
18.04.2020
Памяти кошки Белочки 30.04.2012
А когда-нибудь в летнее утро
Вдруг случится чудесное чудо:
Вдруг я стану малюсенькой крошечкой,
То ли Фенькой, а то ли Дюймовочкой.
Серебристый найду сарафанчик,
Разлетайку-цветок одуванчик.
Белый зонтик его отщипну я -
И взлечу, куда ветер подует.
Если ветер подует сегодня на юг –
Отлечу ближе к морю на тысячу миль,
Если ветер на север - я выберу луг,
Меж лесов и полей будет отдых мне мил.
Там кукует кукушка в июньском лесу,
И поет соловей над небыстрой рекой,
Парашютик подвесить и спать на весу,
Там, где жимолость и земляничный покой.
Если дождь соберется – пушистый зверек
Меня пустит под кров свой на день погостить,
Буду пить я на ветке малиновый сок,
Парашютик просохнет – и в путь, так и быть,
Век бы здесь жить, на этой полянке лесной,
Но манит меня мир, в нем так много чудес!
Белка лапкой помашет, прощаясь со мной.
Я еще прилечу к тебе, радостный лес!
Лето долгое, ласковый ветер,
И везде так прекрасно на свете.
А двукрылое семечко клена
Станет скоро ковром-самолетом...
Июнь 2012