ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ЕВДОКИЮ В БОЛЬНИЦУ
Директор собрал народ в конторе и выделил самых быстроногих рысаков, чтобы найти и забрать замерзающего Степана и умирающую Дусю на дороге среди волков. Конюхам посоветовал взять ружья два, чтобы в случае надобности их использовать при расстреле хищников, которые мёртвой хваткой удерживали двух несчастных людей. Максютина тоже не осталась в стороне. Своего неугомонного Ёршика она подкормила овсом, и, похлопав по крупу коня, молвила:
- Ну что, Милашка! Снова нам предстоит дорога. Конь заржал, как при виде пустующей кобылы. – Понимаю! Не хочешь? Я тоже перед тобой исповедуюсь, как перед Богом, тоже нет желания ехать за погибающими на дороге, да к тому же ещё в такую пургу. Но ты должен понять, коняга, есть слово – надо! А когда надо, значит, надо. Мне ответ держать за то, что люди впрягли тебя без моего на то разрешения. Понимаешь? Уничтожат они меня! Потеребив Ёршика за густую, ещё не подстриженную гриву,- почти шёпотом проговорила и крикнула конюху настоятельно зоотехничка:
- Мишка! Впрягай мне вновь Ёршика в кошевку! Ругаясь, на чём свет стоит, крикнула Максютина.
- Слушаюсь! Ваше Первостепенство,- так конюх изредка обращался к зоотехнику, когда был навеселе или что-то нашкодил.
- Ты что? При царизме что ль? Обращайся как положено - по имени отечеству, в крайнем случае по званию, допускаю и разрешаю обращаться по фамилии или по имени. Торопись, Миша, торопись! Иначе мне кранты за Евдокию. Видел, наверное, что творилось около моего дома, после того, как прискакал Ёршик? Убьют меня с Ёршиком на пару! В суд подадут на меня! А ты ведь знаешь, что спёрли коня без моего ведома? А ты проворонил, будь ты не ладен, проспал пьяный, когда запрягли жеребца! Меня накажут ладно. А Ёршик при чём? Он всего-навсего животина. Он, вообще, ни при каких делах в этом вопросе. Вот только и думаю сейчас, как спасти Евдокию? Хоть бы жива осталась! Тут и Франьку по голове он копытом своим шибанул! Вот до чего довёл тебя самогон! Не просыхаешь, мерзавец! Сам гонишь алкоголь, сам пьёшь! Слухи до меня дошли, что ты им промышляешь – торговлю затеял! Уволю!
- Не уволишь! Ты пришлая! А меня вся округа знает. Им без шорника горьковато будет жить. А то, что я конюхом работаю, так это для порядку, как говорят. Вот накоплю деньжат, получу паспорт, и двину куда-нибудь на север.
- И куда это ты собрался, бесшабашная твоя пьяная головушка?
- Как куда? Ну, хотя бы в Мондомыр. Там, говорят, можно на зимовку или в моря, в крайнем случае, на лесозаготовки завербоваться!
- Кому ты, Миша, нужен? Пьянь пустоголовая!
- Прошу, Первостепенство, меня не оскорблять! Так за оскорбления и я могу подать тоже в суд.
- Подавай! Кто Мишку конюха не знает? Все знают! Запрягай кошевку, чего ты там мямлишь?
- Оглобля продавилась. Щас, налажу – и едь, куда глаза глядят. Век бы не знать вас начальство, подритузное. Михаил торопливо закрепил оглоблю, и пошёл запрягать Ёршика. Только он вывел коня с денника, как лошадь заартачилась, да как шибанёт Мишку по лицу головой, что Мишкиных зубов, как будто никогда не бывало. Мишка все трёх и десятиэтажные междометия собрал в пучок, да заорал так, будто его зарезали. Выплёвывая зубы с кровью, прошепелявил:
- Вз – вз- нуздай сама эту сволочь! И подвёл Ерша к Максютиной,- ещё раз сплюнув сукровицу изо рта.
Максютина взяла коня за узду, который ласкался к ней, махая своей гривой направо и налево, застилая глаза волосом зоотехнику. Спокойно конь перешагнул оглобли и встал перед кошевкой, доверяя своему ездоку проделать все манипуляции запрягания. Он не забыл твёрдые руки дрессировщицы. Ёршик будет эти умелые руки помнить до самых последних дней. И зоотехник двинулась в путь для спасения доярки Евдокии, и её мужа Степана.
10. 04. 2018 год,
Крайний Север,
Кола, Нагорная.
Фото автора.