Я стою напротив бывшей двери в детскую и гляжу в окно на знакомый мне всю жизнь соседний дом, откуда летом из распахнутых окон пела Пугачёва "Лето, ах, лето" и "Арлекино", а потом "Синий, синий иней", а потом играл латышский "Зодиак" и это была музыка во вселенной... откуда летели запахи жареной картошки и рыбы, шарлоток и супов, и мешались с запахами кухонь нашего дома.
Я смотрю на перила нашего балкона, по которым ходила моя кошка, откуда она падала два или три раза, и к счастью, с ней ничего дурного не происходило, хотя мы бежали что есть силы за ней из квартиры по лестнице за угол за дом под балкон, боясь, что она в страхе сбежит в подвал, бежали, помня про соседского котенка, который вот так же вывалился и погиб, правда, он упал с пятого этажа, это очень высоко даже для кошек... И на этот балкон папа залезал по высокой лестнице, которую брал у электриков, а с балкона лазил в квартиру, целых два раза, и потом он навсегда поменял замки на незахлопывающиеся.
У дальней стены стоит шкаф. Он очень похож на наш из гарнитура, даже странно, не он ли это? Вроде бы мебели не было совсем, когда я сюда входила. Вот и тумбочка, та самая, на ней стоял телевизор. Но потом она всегда была в моей комнате. Вон и холодильник наш небольшой, я его вижу, а ведь мы шли сейчас там, где он стоит. Он не умещался на кухне, и папа поставил его в коридоре, мы всегда его обходили немного боком. Кухня наша стоит тихо, ожидая, когда мы пойдём в нее, зажжем плиту и разведем газ в колонке, ведь надо все отмыть и отстирать, потому что нас тут так давно не было, намного дольше, чем когда мы уезжали летом в дома отдыха.
Я повернулась на вопрос риэлтора, не слыша, что она спрашивает. И сказала ей: "Хорошо, но лучше бы она была двухкомнатная, я возьму кредит. Мне надо ту комнату и кладовку". Она что-то мне говорит, и я опять не слышу её, не слышу даже интонации, мне не до нее, я смотрю вокруг, зная, что это сейчас кончится, затикали неслышимые часы. И сон кончается...
2007