Как я не женился на Джоконде (байка первая) (Мемуары)

   Чудесный беззаботный вечер дня сдачи экзамена... Закрою глаза и вижу: окна распахнуты навстречу июньскому медленно остывающему небу. Тополь лениво отмахивается от воробьев, снующих в его кроне, и пускает пух по ветру. Пушинки везде... Им наполнен мир. Они кружат по квадратной, заставленной шестью кроватями комнате, цепляются за волосы, лезут в нос. Нас шестеро шалопаев за круглым обшарпанным общежитским столом. На столе - бутылка дешевого вина, пакет карамели и хлеб. И еще, кажется, блюдечко с последним кусочком плавленого сыра. Разговор и разговором не назовешь - треп. Компания не очень теплая - составная, разные курсы, разные комнаты. Трое наших, двое третьекурсников и Проник. Он не учится в университете и не прописан в общежитии. Но он друг общаги. Кто-то когда-то его привел, и он остался здесь навсегда. Вечно крутится в коридорах, ночует то в мужских, то в женских комнатах, иногда исчезает, иногда сидит безвылазно в прокуренном холле. Он никому никогда не докучает, ни с кем не ссорится, охотно и умело дерется за наших. Но вот мы с ним как-то не общаемся. Он проскочил мимо нас: такое впечатление, что пятый курс передал его, выпускаясь, третьему, через нашу голову. Третьекурсники привели его сегодня, потому он здесь.
   - Володь, - Проник заговаривает свободно, как со старым знакомым - правда, что ты сегодня чуть было Джаконду не обесчестил?
   - Времена, нравы ...- почти всерьез расстраиваюсь я.  - Утешишь девушку в минуту душевного потрясения и сразу же слышишь: "Когда свадьба?"
   - Джоконда опять девушка? - изумляется Колян. - Однако твоя осведомленность не делает тебе чести.
   - Он про ту Джоконду, что художник нарисовал! - шутит Проня.
   Я Проню уважаю. Он, конечно, чужой и своим никогда не станет, но Проня умеет делать стойку на стаканах. А я, несмотря на все свои гимнастические навыки, не умею. Сегодня, когда будет выпита последняя бутылка, Проня обязательно явит свое искусство: перевернет два граненых стакана, поставит на пол, упрется ладонями в их днища и сделает стойку. Это уникально. Это личное клеймо. Но и меня Проня тоже уважает. Не за то, что отобран еще на втором курсе профессором Фрейденбургом, а попасть к Фрейденбургу это... Да и что Проне какой-то там профессор - с ним пива не выпьешь. Уважает он меня за то, что я умею   ходить по стенам. Этого в общаге больше никто не умеет. Впрочем, так же, как и стоять на стаканах.
   - Мужики, - говорит Антон, - я не врублюсь, зачем ей опять становиться девушкой? В прошлый раз понятно: она собиралась замуж за горячо любимого человека - и, очень похоже копируя голос Лизочки, вставляет, - "с плоской "Волгой". Ради этого она готова была пожертвовать самым дорогим, что у нее есть. Но теперь-то зачем?
   - Это ты у Бекаса спроси, он лучше знает. - Флегматично вставляет Колян. Бекас - мой армейский позывной. Я служил в связи. Вообще-то в официальном радиообмене используются цифровые обозначения, но мы вели не только официальные обмены. И таким образом намеривались путать начальство, если вдруг оно затеет радиоперехват.
   - Спокойно, - парирую я, - уточняю для завистников. Это было не нападение, а падение...
   - Как низко ты пал, - цедит мрачно Колян. Кто когда-нибудь видел, как улыбается Колян? Я  - так нет!
   - Не порти рассказ, Бекас, - сокрушается Антон, - Упасть на Джаконду - это банально. А вот нападение - здесь интрига! Зачем тебе это было нужно? Давай-давай, кайся!
   - Иду я как-то по стене... - начинаю серым, невыразительным голосом.
   А надо сказать, то, что Проня назвал нападением на Джаконду, связано с моей привычкой ходить каждое утро по стенам. Для разминки. А когда еще ходить, как не спозаранку? Утром в коридорах пусто. Не досаждают зеваки, под животом никто не шастает. И значит, если соскользнешь, а такое бывает, то не оседлаешь по случайности какого-нибудь ротозея, засмотревшегося как Бекас, упираясь руками в одну стену, а ногами другую движется под потолком вдоль коридора.
   Иду я как-то по стене,  духовно и телесно воспарив над низменным грешным полом...
   - Женским? - срабатывает в добив Колян.
   - Так вышло, что было это не на нашем этаже, а на третьем. На нашем сегодня, в связи с экзаменами народ или не ложился или рано встал, а преподам сессия - дополнительный отпуск. Миновал я три двери. Со всеми, заметьте, мерами предосторожности.
   - Бойтесь тех мест, откуда выходят люди! - язвит Колян.
   - Остается четвертая, она же, согласно табличке, 47-я, та самая, за которой проживает эстет Шаповаленко... Как вдруг дверь открывается и появляется ученая голова самого Николеньки Ивановича. А я уже немного приустал. Изложил Николенька во все стороны свои философские взгляды, но он ведь материалист, он зрит исключительно в основы. Ему бы вверх глаза поднять...
   - Н-да, - говорит Антон, - представляю Николеньку, который увидел над собой воспарившее тело!
   - Так вот, Николенька втянулся, но дверь закрыл неплотно. И вдруг появляется оттуда наша Лизка, та, которая "моно" - Джокондочка. Оборачивается, что-то шепчет. Прощаются голубки. Он ей ручку жмет, а я вишу. Из последних сил, надо сказать, вишу. Так бы на моем месте поступил каждый: некрасиво обнаруживать себя в такой волнующий момент. Наконец Николенька дверь закрывает, но Джоконда, зараза, вместо того, чтобы идти к ближней лестнице, шурует в мою сторону. Конспираторша! И я, понимая, что когда руки ослабнут, паду я прямо на ее непутевую голову, совершаю аварийное приземление в 20 сантиметрах от нее!
   - Падаешь к ногам ее, - вставляет Колян.
   - Вот вы представьте, крадется человек после адюльтера по совершенно пустому коридору и вдруг сверху падает человек. Ниоткуда, по сути. Естественно, это было воспринято как кара небесная за грехи... - А в виде ангела небесного Бекас явился... Святоша.- Колян смотрит на меня оценивающе. Видно, ищет сходство. И замолкает, видимо, найдя. Тогда я продолжаю. - Она такой визг подняла. Там же в основном преподаватели обитают. Все выскочили... Кроме Николеньки Ивановича.
   - Ага, - хохочет Вихтор, - выскакивают они значит в коридор, а там Бекас Джоконду лапает. И оба трезвые.
   - Пошляк ты, Витя, - говорю я укоризненно, - лапает, главное! Нежно обнимает. Должен же кто-то был успокоить девушку. Тебя же не допросишься!
   - Мне свои надоели, - капризно отвечает Вихтор. И все смеются, потому что общеизвестно - не было у Вихтора пока девушки, а тем более женщины... Как-то не жалуют они его.
   - Не ну, в самом деле, как честный человек, - смеется Проня ... - ты должен на ней жениться!
   - Боюсь что мы оба с ней нечестные, так что никто никому ничего не должен.