но лукаво, хулигански, с огоньком
улыбается бетону и асфальту
привезённым, не бог весть каким песком.
С пацанами топлес галсами красиво
дефилируем, чтоб тёть не зацепить.
Взяли на троих с собой... кхе... литров пива,
ну, и водки - чтоб чем пиво закусить.
Сполоснули день рождения вчерашний
тихо, чинно, чтоб не супился народ.
Сорок градусов в артериях мчит в башню
и снаружи столько ж лысину печёт.
Поминутно двухсторонне багровея,
слыша "хенде хох" морзянкою - в виски,
я, с разбега, с криком: "Мать моя - Россея!",
прыгнул в муть неосвежающей реки.
... Небо в кляксах, ивы в ацетатных платьях,
прель у дна - иконостасом в образах...
То ли от температур, то ли от счастья
мир стал меркнуть и потух в моих глазах.
Я увидел, как с меня снимают мерки,
А чуть позже в тесном пиджаке несут...
Я тону. А на песке Санёк с Валеркой -
чтоб их!.. За моё здоровье водку пьют.
Говорят, что жить прикольнее с друзьями,
но тонуть - скажу вам, люди - не вполне...
Тут одна в бикини острыми ногтями,
как клыками впИлась больно в ухо мне.
Уж сильна! Ловка, проворна, как три кошки.
Знает - вторник - не тот день, чтоб утонуть.
Ух, ребята-братцы!! Это были ножки!
И три раза ещё "Ух!" - какая грудь!
Почти мёртвый даже скрыть не смог желания -
и в груди, и в плавках всё зажглось огнём.
Жаль, что был я не совсем в своём сознании,
когда жизнь мою спасал "рот-в-рот" приём.
Кляксы в небе, ацетатные ив платья,
рожи пьяных друганов, песок и зной -
всё вернулось, даже ощущенье счастья...
И глазища с изумрудной глубиной!
Воду сплёвывая, я невнятно охал,
флягу рвал Есенин с бредом про любовь.
... Губы спелые, прилипший к скуле локон,
строгий взгляд, надменно вздёрнутая бровь.
Игнорируя восторженные стоны,
эхом схваченные за рекой в лесу,
надев чёрный балахон свой с капюшоном
и взяв острую, блестящую косу,
фея галочку поставила в тетради,
а затем всё ж улыбнулась, верь не верь.
Величаво в лес ушла по водной глади,
мне одно шепнув на ухо: "Не теперь."
_ _ _