Подёргав завиток на заборе, Санёк убедился, что голыми руками поживиться халявным металлом не удастся. Инструментов у него не было. Да и много чего у него не было, разве что свободного времени хоть отбавляй.
Шелестящий свист застал врасплох. Грохот взрыва расколол мозги, горячая, вонючая волна сшибла с ног, отшвырнула. Нестерпимо запекло в затылке и локте от удара, во рту сразу пересохло от поднятой пыли. Немного полежав, убедился, что осколками его не достало, звон в ушах начал стихать, значит - жив. Вид поваленной секции забора остановил паническое желание сбежать куда подальше. Осмотревшись вокруг, Санёк захромал по хрустящим осколкам стекла к «теремку». Выбитая взрывом дверь, повисшая на одной петле, приглашала войти. Ещё раз боязливо оглянувшись, он вошёл.
И тут Санёк увидел её. Стиральная машина стояла, практически не повреждённая осколками, только основательно посеревшая от пыли. Кряхтя и матерясь под нос, взгромоздил стиралку на найденную возле гаража тачку и поволок её к пролому в заборе. На улице не видно ни души. Санёк торопливо пристроил в тачку оторвавшийся кусок забора и покатил добычу домой.
Уже заталкивая тачку во двор, он вздрогнул от резкого визга тормозов «уазика» за спиной. Невысокий, плотный ополченец в камуфляже с капитанскими погонами не спеша обошёл вокруг тачки, больно ткнул пальцем в грудь:
- Откуда дровишки?
- Из лесу, вестимо…, - по инерции промямлил Санёк, лихорадочно соображая, что бы такое соврать. Не найдя варианта, вздохнул:
- По «Теремкам» укры стодвадцатым влупили, хата год брошена, ну, я…
- Ясно. Живёшь на что?
- На рынке торгашам баулы таскаю.
- Семья есть?
Санёк мотнул головой в сторону дома. Жена Татьяна с пятилетним Серёжкой застыли на пороге.
- Здесь вроде в домах и водопровода-то нет, нахрена тебе такая стиралка?
- На металл сдал бы…
- Ладно, поехали от мародёрства лечиться.
Татьяна тихо плакала, глядя, как увозят мужа. Вторя матери, захныкал и Серёжка. Посреди двора сиротливо стояла тачка со стиральной машиной, которая выглядела, как инопланетный корабль на городской свалке.
Капитан с понурым Саньком зашли в блиндаж, где на бревнышке расположился усатый щуплый дедок в выцветшей донельзя «горке»* с новеньким шевроном Всевеликого войска Донского.
- Желаю здравствовать, Леший, принимай пополнение.
- И тебе не хворать. Кого это привёз?
- Мародёра-самоучку. Стиралку попросил, когда все отвернулись. Пару недель в твоём распоряжении. Лопату, как говорится, никто не отменял. Покормить новенького есть чем?
- Пошукаем… Борщ хлопцы доели, гречки с тушёнкой вроде ещё есть немного.
- Вот и ладненько. Что из города привезти?
- Водки!
Леший расхохотался собственной шутке.
- И девок?
- Не, капитан, я уже старый, слабый, по утрам двумя руками не согну…
- Ну-ну, бывай, береги себя.
Капитан, отсмеявшись дежурным шуткам, втиснулся в раскалённый на донбасском солнце «уазик» и скрылся за клубами пыли.
- Принимайте новенького, мужики.
Леший сунул в руки Саньку отполированную до солнечного блеска лопату и побрёл назад к блиндажу.
- Здорово, надолго к нам вливается товарищ?
- На полную, полторы декады…
Сидевший на ящике от снарядов паренёк с погонами старлея подал голос.
- Успеете потрепаться, новенький, становись в пару с Гриней.
Загорелый Гриня хмуро кивнул.
- Я штыковой буду углубляться, а ты грабаркой** выбрасывать, потом поменяемся. Как звать?
- Саня.
- Местный?
- Ага.
- Начудил чего?
- Стиралку спёр.
- Бывает… Взял, как чужое, понёс, как своё.
- Командир, перекурим?
- Куда вас денешь? Только из траншеи не высовывайтесь, опять снайпер объявился. Ладно бы укровский мазила, а то импортный, может попасть, раз баксы платит, чтобы по мирняку пострелять.
Подперев потными спинами горячую стенку траншеи, дружно закурили. Старлей беззлобно заворчал.
- И не дымите в мою сторону… Я уже второй месяц не курю.
Эдик, бритый наголо толстячок с золотой цепочкой в палец, заулыбался.
- Не будем, начальник. Мужики, пойдём в посадку, в тенёчке покурим?
- Даже не думай, растяжку найти хочешь?
- И то правда…
Санёк подсел поближе к Грине.
- Что это у тебя с руками? Извини, если что не так.
- Прошлым летом укры «Жигуль» мой отжали. Отбуцали, понятное дело, потом заставили с переломанными рёбрами окопы копать под Клёновкой. А на руках - это ножами свои инициалы вырезали. Уже подзатянулось малость. Мать как-то сумела найти меня, уговаривала отпустить, а они заставили её на коленях свой дурной гимн петь и землю есть. Никогда не прощу!
Гриня зло сплюнул окурок и потянулся за лопатой.
- Пойдём, ещё покопаем.
Вечером тело нещадно ломило, да и звон в ушах никак не проходил. Привезли на раздолбанном «пирожке» ужин. Санёк, наевшись, чувствовал, что проваливается в дремоту. Но Эдик с Гриней подсели покурить.
- Привыкаешь?
- Нормально вроде, вы хоть пару слов, что тут да как?
- А шо говорить? Копаем от посадки до вечера. Старлей, Мексика, парень хороший, но и с ним лучше по-хорошему. После ранения перекинули сюда за нашим братом присматривать. Сам он из Запорожья, но в Славянске уже повоевал. Рассказывал нам как-то, укровский вертолёт на вынужденную сел, его летуны заминировали и ушли за подмогой. А утром нашли заминированный остов. Всё вооружение ополчение сняло, а алюминиевую обшивку местные на цветмет сдали. Пираньи!
Даже хмурый Гриня улыбнулся.
- А Леший из России?
- Он шахтёр с Путиловки. На моей улице через два дома живёт. На Саур-Могиле, под Иловайском воевал. Там где-то возле Кутейниково поляки тогда тихонько сидели, дожидались, когда контракт закончится, чтобы денег получить. Договорились, как водится, с ополченцами, всё оружие оставили, их на все четыре стороны и отпустили. Такая вот война.
- Эдик, извини, ты-то как сюда попал? Без обид.
- Да я под прокурорской «крышей» наркотой до войны торговал, дело прошлое. Не завязал вовремя, когда «крыша» тю-тю. Со мной по-хорошему поговорили, а я сдуру не понял. Теперь здесь допонимаю.
- А ты, Гриня?
Гриня помолчал, обдумывая ответ.
- Я сам сюда пришёл. В ополчение не взяли, про две ходки врать не стал.
- Извини...
- Да ладно... Пошли спать, мужики, встаём завтра рано.
Потянулись дни монотонной работы. Начинали копать с первыми лучами рассвета, чтобы захватить утренней прохлады, впитавшей за ночь ароматы трав. После полуденной жары все были, как варёные. Очумелые от жары, мужики упорно ковырялись в земле, углубляя и выравнивая стенки окопов. Старлей с необычным позывным Мексика никого не подгонял, но и откровенно сачковать ни у кого не получалось. Даже у Эдика.
Вой мины приближался со скоростью электрички. Замерев от ужаса, Санёк стоял по пояс в свежевырытом окопе, не в силах сдвинуться с места. Сильный толчок в спину сбил его с ног. Звук взрыва беспощадно ударил по перепонкам. Оглушённый, Санёк лежал на дне окопа и чувствовал, как по плечу стекает горячая струйка крови старлея.
- Привет, Тань, как ты? Твой-то домой вернулся?
- Вернулся. Две недели окопы рыл. Потом неделю сидел, как сыч, не бухал, только молчал и курил. Я его и не трогала. А он вчера собрался с утра и ушёл . Сказал, будет копать.
*«горка» - название костюма, популярнейшего среди гражданского населения: туристов, рыбаков, охотников. Практически стандартная экипировка ополченцев.
** грабарка - совковая лопата