Вот с этим ощущением бесконечности я и стояла на поляне – обычной лесной поляне, окружённой буреломом из тёмных деревьев и густого, в мой рост, малинника. Было невероятно жарко - моя футболка прилипла к спине, хоть я и не чувствовала этого. Жара была такой, что дышалось и думалось с невероятным трудом, из чего надлежало сделать вывод, что температура воздуха однозначно влияет на физическую скорость протекания химических реакций, сопутствующих мыслительному процессу. Жар уже переваливался за борты моей души, или мне просто так показалось – смотря что понимать под «бортами», и что понимать под «душой». Я представляла океан и одинокого рыбака, лежащего в лодке. Вернее, и океан, и рыбак представлялись мне сами – без моего участия - голубая, лазуритовая вода – синее – до горизонта – небо и деревянная лодка с выцветшими вёслами. А рыбак был таким, что скорее напоминал собой рок-гитариста - у него даже удочки не было, и, честно сказать, с гитарой бы он смотрелся куда лучше, чем с удочкой. А затем, когда ощущение жары усилилось – оттого лишь, что я стояла на одном месте, видение рыбака сменилось образом моей собаки Бобо. Это смешной такой пёс и он немного не в себе, как большинство из всех известных мне собак и прочих животных. Я могла бы взять его с собой – в этот лес, на эту поляну, но он бы убежал – он всегда убегает, как только оказывается за воротами, а мне в этот день совсем не хотелось заниматься его поискам. Ещё со мной хотел пойти мой брат, но он ничего бы не понял – он бы не понял, как я останавливаю время, и, больше того, рассказал бы потом родителям, что я снова «ничего не слышу и не шевелюсь, как манекен из магазина», а мои родители в подобных случаях реагируют слишком болезненно.
Так вот - я стояла на поляне, и горячий воздух обвивал меня тугой прозрачной спиралью, отчего мне на ум пришла мысль о питонах. Впрочем, есть ещё другие «питоны», помимо питонов-пресмыкающихся. «Питоны» - это название моей самой любимой группы. Их песни постоянно пребывают в моём уме и то и дело всплывают на поверхность моего сознания – самые разные песни - в зависимости от ситуации. Я присела, приминая под собой траву – колкую для ладоней, но мягкую для всего остального. Мне хотелось быть ближе к земле – она была холоднее воздуха – эта чёрная земля, заросшая густой, с метёлками, травой. Теперь я уже даже и не помню, кто именно мне сказал про остановку времени, кто-то в школе – кто-то из тех, кто спит с томиком Гарри Гаррисона под подушкой, а над его кроватью висят портреты Эйнштейна и Че Гевары. Одним словом, кто-то из тех чудиков, с сумасшедшими волосами и круглыми очками, которые могут – в одночасье - изменить наше понятие о мире. И – я не вижу особого смысла скрывать это - я тоже была одной из них. И если честно, это намного интереснее, чем быть кем-то другим. Но не будем отвлекаться. Я легла, подложив руки под голову. Небо было такое, каким оно может быть только летом - ярким, синим и бесконечным. Таким же бесконечным, как остановившееся время. Я сорвала какой-то прутик и начала жевать его – тонкий светло-зелёный стебелёк, наполненный соком – скорее безвкусным, чем сладким. В голове моей вертелись слова из «Питонов» - "Я бы отдал тебе всё/но у меня нет ничего/я бы отдал тебе траву/но она вся высохла". Звучит немного странно, но если призадуматься, у этих слов есть смысл. Впрочем, смысл есть у всего, поскольку мы сами наполняем смыслом слова и всё остальное – тем смыслом, который нас устраивает; слова же, сами по себе, не имеют смысла, а имеют значения – абстрактные значения, которыми мы можем манипулировать – точно так же, как ими манипулируют ребята из «Питонов».
По мне вдруг поползла божья коровка - жёлтая и крошечная. Я вытащила прутик изо рта, положила его на футболку и когда божья коровка заползла на этот разжёванный прутик, я перенесла её на траву. Я, конечно, могла бы спеть ей – «….улети на небко, там твои детки…», но после песни «Я бы отдал тебе всё…» мне уже не хотелось других песен. Мне просто хотелось пить – мне хотелось простой воды – холодной, прозрачной, с бисерными пузырьками воздуха. Мне хотелось пить и слушать «Питонов». Они должны уже были приехать в наш городок, и у меня уже был билет на их концерт, и когда я вспомнила об этом, мне расхотелось останавливать время, мне захотелось просто смотреть на небо – снизу вверх, безо всяких мыслей. Не знаю, сколько я так пролежала, просто смотря снизу вверх и думая об Эйнштейне и о том, что моих собственных знаний не хватает даже на то, чтобы объяснить причину моей любви к «Питонам» и их бессмысленным песням. Постепенно начали сходиться тучи – низкие, грозовые – согласно утреннему прогнозу, исходящему от местной станции новостей. И вот упала первая капля – тяжёлая и литая; за ней – другая, третья – на моё лицо, на мои раскинутые руки и согнутые в коленях ноги; я не пошевельнулась – я думала о том рыбаке без удочки и о том, как я тону, а он вытаскивает меня из воды и – вслед за этим - опускает на дно своей лодки.
Где-то вдалеке послышался лай, кто-то закричал, и я поняла, что это ищут меня, но понимание этого оказалось недостаточным, чтобы поднять меня – с земли или с глубокой рыбацкой лодки – разница не существенна. Я повернулась на бок и закрыла глаза. Ветер качал траву и она касалась моего лица. Дождь становился сильнее и сильнее – тёплый, летний дождь, действующий на сознание совершенно особым образом. Вдруг кто-то начал облизывать моё лицо. Я открыла глаза и увидела прыгающего Бобо. Он весь промок и его хвост крутился по все стороны, как испорченный флюгер, хотя я ещё ни разу в жизни не видела испорченных флюгеров. Ну, а что было дальше - спросите у него самого – он гавкнет пару раз, а вы сможете наполнить его ответ каким угодно содержанием – вплоть до того, что гитарист из группы «Питонов» тоже попал под этот дождь и тоже лежал на другом краю этой самой поляны и смотрел на небо – пока Бобо не появился и не поднял нас на ноги своими прыжками и своим лаем. Почему бы и нет, в конце концов?