ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
ДВОЕ СРЕДИ ДОРОГИ И СТАЯ ВОЛКОВ
Март месяц так бесился. Хлопья снега превращались то в дождь, то в крупу, то переходили в град и лупили сидящих несчастных в санях с разбитыми оглоблями, которые ждали помощи. Поодаль, от дороги, сидела стая волков. А впереди, перед дровнями, где только недавно был конь, сидел вожак стаи. Он не осмеливался броситься на людей. Морда зверя вся была запорошена снегом, но это его не страшило, он, должно быть, размышлял о своём: о волчице, которая в санях с людьми, о волчатах, которые ждут свою мать в логове, чтобы та их покормила. Несмышлёныши не ведали о случившемся. Они высовывали свои мордашечки из логова, и ждали свою мать – волчицу. Волчата, которые были смелее, выкатывались из норы, как пушистые клубочки. Оглядевшись вокруг, видели, что матери как не было - и нет, а, значит, и еды нет. Остаётся одно поскуливать и ждать. Затеют волокиту друг с другом, словно взрослые волки, оскаливая зубы, которые ещё с годами должны окрепнуть. Но норов волка уже предвиделся. Это не собачьи щенята. Щенки собак играют друг с другом без злобы. Но волчата - это будущие волки. Они, как взрослые особи стаи, оскаливаются не по-собачьи. Верхняя губа которых собирается в гармошку, почти до глаз. Они показывали друг другу ещё совсем мелкие молочные клыки.
Взглянув на вожака, Степан заметил сквозь порошу старого и седого волка. Вкупе со снегом морда его была совсем белая. Но Степан, боялся смотреть зверю в раскосые глаза, чтобы тот ненароком не кинулся в сани. Хоть пред ними с Евдокией и был их заклятый враг, но, тем не менее, вожак вызывал у Степана какое-то необъяснимое человеческое уважение и сочувствие. «Не зря, - подумал он, - волка приравнивают по преданности к человеку. Хотя порой кажется, что всё же человек хуже волка. Что творят! Что творят, сами не ведают! Нет! До волка двуногому существу далеко. У волка всё ясно и понятно в поведении, а у людей? Да и вообще, ни Бог ни чёрт не разберёт», - очнулся от своих мыслей, потирая ноги и руки Дуси.
Снова пошла череда мыслей, как вереница летящих журавлей на юг, которую по осени любил наблюдать Степан, восхищаясь их тригонометрически правильно выстроенным треугольником. Восхищался вожаком, который образовал этот, вечный математический треугольник, чтобы не потерять стаю и верно долететь до заданного места
«Может, отрезать голову волчице и кинуть вожаку. Но как это сотворить? Ножа нет, топора тоже нет. Верёвкой и щепкой не перепилишь», - с горечью сокрушался Степан.
На глаза ему попадается бутылка, в которой воды уже не было. Да и та, которая была, находилась на донышке, обледеневшая, что ею жажду уже не уталишь. Взяв поллитровку в руки, покрутил её в руках, повертел, - и как саданёт об оставшийся обломок оглобли! Не сразу бутылка поддалась. При повторном ударе, наконец, бутылка разлетелась вдребезги. Но Степану нужен большой осколок, как нож, чтобы справиться со шкурой шеи волчицы, и, чтобы не причинить боль Евдокии.
Волчата – волчатами, дома этих двоих ждали дети.
Дети ждали отца с матерью, так как и волчата в логове. Это была целая семья от слов семь я. Старшенькой девочке было от роду девять лет. Младших она, как умела и как могла, уговаривала, чтобы те не скемили и не просили есть, так как молока в кринках не было, которое осталось в луже, когда на их мать, Евдокию, напал волк, который и разлил молоко. Солома, которая служила топливом, была спалена в печи и подтопке, еле – еле согрев избу. Прижавшись друг к другу, они маленьким штабельком, словно дровишки, улеглись на большой печи.
В пятидесятые годы двадцатого века многие печи топились соломой, так как Леспромхоз дров не давал, а всё отправлял за границу, откуда страна получала какие-никакие продукты. Было тяжелейшее послевоенное время, когда были изгнаны фашисты. Тогда и началась огромная миграция населения из сёл и деревень. Паспортов не давали. Правдами и неправдами уходил народ, покидая родные края, кто как умел и кто как мог. Молодые мужчины после армии в родной дом не возвращались. Девушки и совсем девочки нанимались в городах в няньки, где наниматель прописывал их, и вскоре на работницу получался паспорт. А там прямая дорога в ФЗУ (фабрично Заводское Училище), общежите, а в дальнейшем ожидание долгие-долгие годы квартиры – и, наконец, ты уже городской житель! Старшее поколение вербовалось в шахты, на лесозаготовки, на северные зимовки. Ехали в товарных вагонах, даже с малолетними детьми. Сёла и деревни пустели.
А между тем, в поле, на дороге стояли дровни с двумя, мужем и женой и их оберегала стая волков, в особенности вожак, который сидел перед козлами.
Степан, не торопясь, собрал осколки от поллитровки и осторожно их начал укладывать в рукавицы. В это время вожак зарычал и придвинулся к саням, где поблизости находилась голова Евдокии. Казалось, осталось всего метр, чтобы волк оказался в санях у изголовья жены.
Резко, откуда ни возьмись, налетел мартовский ураган, который, крутясь вокруг своей оси, кружил, как в танце, неся с собой щепки, снег, сухие, не опавшие осенью, листья, ветки, мартовский град, словно манную крупу, крупицы оттаявшей и засохшей земли, песок. Всё это попадало в слёзные глаза Степану. Очи у Дуси были закрыты. Она тихо постанывала. Даже этому стону Степан был рад, сознавая, что жена жива.
Недолго думая, Степан снял с себя шубейку и сколько есть мочи начал трясти и ею колотить по козлам саней перед мордой волка. Вожак отпрянул от саней на метров пять.
Небо заволокло чёрными тучами. Казалось, что на небе никогда не покажется солнце. Так было мрачно на небе, также было мрачно на душе.
Отыскав самый большой осколок, Степан уже было приготовился отрезать волчице голову. Но при малейшем приближении к волчице, вожак вставал на лапы и начинал свирепо рычать, поскуливая и подвывая. Несчастная стонала в унисон урагану.
13.06. 2017 год,
Крайний Север,
Кола, Нагорная.
Фото автора.