не крикнуть, не забыть и не соврать.
Скрипит истёртым клювом старый вран
полуночное, чувственное соло.
В сухой сучок здоровой, тощей, лапой
вцепился, а мозжащую поджал.
Полёты, вёсны - прошлого не жаль,
но одиноко, бесприютно, сладко
от осознанья стариковской шутки:
чем старше, тем - сильнее ценишь жизнь,
события, столетья zero, пшик -
от мудрости до жалости столь чутко.
Но что это? Страдательно и тонко,
внизу, где сыро холодно сквозь ночь -
чуть слышно "кар" - белеет воронёнок.
Что может он? Безумна мысль помочь...
Сомнения забыты, утро брезжит.
Не заклевал, напротив, он прикрыл
собой от неразумных хладных крыл
смертельного, октябрьского невежды.
И пусть - сто лет и не к чему стремиться,
наутро пусть - зима и дьявол с ней...
Благословенные, в тиши и белизне
под первым снегом – две живые птицы.