Извозчик – дама, а костюм мужской,
Салун бежит, почти совсем порожний,
И что вконец случилось с мостовой?
Я верст уже не вижу полосатых,
Простых людей не отличу от знатных,
Мгновения не чудны, а чуднЫ,
Но в этом вовсе нет моей вины!.
И не ищу в округе виноватых,
Пожалуй, так угодно небесам,
А я не очень раньше верил сам,
Что жизнь сравняет бедных и богатых.
И жен мужья оденут, как мужчин,
Как повод для веселья…. без причин!
Вот господин взирает благосклонно,
Мальчишка помахал в окно рукой,
Приветливо, но только удивленно,
Они узнали, видно, облик мой!
А вот и лик, воистину прекрасный!
Но отчего-то взгляд её бесстрастный,
Как будто я ей чем-то помешал!
Мадонна, до чего же хороша!
Какой кошмар, схватилась за авоськи,
Сама, своею собственной рукой!
И поплетется, бедная, рысцой,
Как будто лошадь, челку вверх отбросив.
Да, очень жалко, бедная сестра,
А жизнь достойной кажется пера!
И судя по церквушкам златоглавым
О Господи! А как они светлы!
Здесь сохраняют веру и по праву!
Сие достойно всякой похвалы!
Тем временем, становится теснее,
А я сидеть при дамах не посмею,
Пожалуй, надо соизволить встать……
Но почему сидит ручная кладь?
Как душно, но мороз идет по коже,
Мне надо их порядки уважать,
Знать, у трамвая есть такая стать,
Менять её сейчас себе дороже.
Я позже впечатленья изложу,
В одной из поэтических брошюр.
Узнать бы мне, о чем сегодня пишут,
Читают что, кого сегодня чтут -
Не просто так, а всех других превыше,
В какую почву мой положен труд?
О Боже! Ниспошли с пиитом встречу,
Коль не лишится сразу дара речи,
Быть может, побеседует со мной,
Когда пред ним предстану я живой
И попрошу прочесть его творенья,
И времени когда постигну суть,
Мои стихи прочтет он наизусть.
Мои он знает, в этом нет сомненья!
Я памятник не зря себе воздвиг!
Поэзия! Бессмертен твой язык!»
Быть может, Пушкин думал так в трамвае,
И я, за точность мыслей не ручаюсь,
Тем более, за пушкинский язык….
Но сим себя отнюдь не укоряю,
Все, улыбаясь, думали – Двойник!
