Пышного ельника тропка для пары йети.
Я променадом по ней – только раз в столетье.
Ты же – совсем не приедешь и не пройдёшь.
Кривенький домик, рогатый одной трубой.
Сгнивший забор – деревянно-хромой охранник –
Сто новых го́дов назад был геройски ранен
Мирным скворечником, вбитым в него тобой.
Жертва не зря – прилетели тогда скворцы.
Даже потом пополнял ты зерном кормушку.
Я и сейчас кое-что привезла им, ушлым –
Всё-таки праздник сегодня, вороне – сыр.
Старая печка – ну, надо же! – не дымит.
Наоборот – ароматно-поленно пахнет.
Шамкает сказку фальцетом трескуче-дряхлым
И оживляет заброшенный дачный мир.
И возвращает на сотню легенд назад,
В тот новогодне-елово-венчальный вечер,
В час, когда жаром любовным сильнее пе́чи
Ты обжигал мои волосы, грудь, глаза.
И приговаривал – «здесь… каждый год… вдвоём…
Дань, обручившему нас, ледяному богу…»
И за окном до утра снегопад был лёгок.
Так же, как пенье скворцов до заката днём.
Всё так и было последние сотню зим.
Я, снегопады, скворцы, печки-сказки эти.
Кроме тебя. Я – последняя особь йети.
Я – вымирающий вид. Экземпляр – один.
