Карета пляшет на рессорах
Под тушами людей,
А голуби хрипят: “Бей вора!
Урк, урк, урр, воробей!”
Сухие маки помрачнели
Под мутно-желтый цвет.
Как гепатитовый букет
Им красоваться на пастели.
Им сыпать семя в шевелюру
Мою, тряся дурною головой.
И это семя резвой вшой
Запрыгнет в мозговицу-дуру.
Золою припорошены поля
Цилиндров, шляп широкополых
Девичьих, эротически двуполых,
Распевшихся нелепо – тру-ля-ля.
Обратно патефонные пластинки
Засвистятся и завьются – ял-ял-урт
Вам кажется, что все абсурд,
А мне так – kingy-inky.
Я не могу средь обезъян.
Что? Обезъян?
А вы не знали?
Они, плюющие в лицо глагол морали…,
Трезвящие тебя тогда, когда ты сладко пьян.
Мне хочется взреветь, что – Одр, Ave!
И ты поможешь мне вдвукрат взреветь,
Другой, возможно, даже втреть
Четвертый встретит нас в канаве.
Все вздор и шелуха шелух,
Что не рифмуется, не льется,
Поэзией что не зовется,
Все падаль, гниль и смрадный дух.
