ВСТРЕЧИ С ВЕЛИКИМ ТАРАСОМ
Собственно, и не встречи, жизнь бок-о-бок. С самого рождения.
I
Племянники в очередной раз выходные проводили у меня, и, почти с порога, Аня, с возмущением:
- Тетечка!!! Ну такое придумали...Зачем вот нам изучать Шевченко, когда уже миллениум, слушай, на дворе?!.
Словно и не услышала этой дикой тирады, позвала их за стол.
Зная меня, мои «отроки» уже внутренне после такого «равнодушия» приготовились к сюрпризу.
Пообедали, завожу их в комнату, беру с книжной полки массивный том в суперобложке, не давая им ее рассмотреть.
Открываю наугад, читаю вслух. Слушают, замерев! Другой кусочек, еще, еще... Восторг полный!
- Кстати, Тарас Шевченко...
- Ой, ты не поняла! Да мы же того еще Шевченко начали проходить...
- А он один.
Изумление на лицах...
- Да ведь это же — сегодняшний день. Он - наш современник, - отреагировали оба.
- Именно это и называется словом «классик».
Анна берет недоверчиво из моих рук книгу, бережно листает — подарочное издание к 170-летию со дня рождения Тараса Григорьевича, оригинально иллюстрированное А.Данченко:
- 1984 год издания. О, за год до моего рождения!
Два дня мы по очереди втроем читали вслух. В понедельник моя племянница приходит в школу:
- Ребята! Была два дня в гостях у моей тетечки, читали Шевченко. Вот почитайте сами, не поверите, что это за чудо!
Зная меня и обо мне, все ее одноклассники находят в библиотеке, у соседей, у бабушек «Кобзарь».
Утром весь класс — с красными от недосыпания глазами. Наперебой делятся своим удивлением и впечатлением.
На перемене кто-то из них встречает учительницу по украинской литературе:
- А ведь Вы Шевченко не читали...
- Как?! Ты что...
- Да, Вы, как и мы, читали в учебнике параграф.
Среда. Звонок на урок украинской литературы. В класс входит уже учительница с красными после бессонной ночи, в руках «Кобзарь» с массой закладок. Два урока без комментариев наперебой читали отмеченные каждым куски текста.
- Не обижайтесь, в руки не дам, смотрите так, уж очень белая и тонкая обложка, - продолжая дарить радость товарищам, Аня показывает изданную «Веселкой», Киев, 1991 г., тоненькую книжечку из моей библиотеки с цветными репродукциями самого поэта, прозаика и, главное, гениального художника, - Последний труд Т.Г. Шевченко. «Букварь южнорусский 1861 года на украинском языке». Вышел в 1860 году.
Светлый получился праздник в классе современной школы, особенно для учительницы.
II
В один наш приезд на родную сумщину, оказавшись в Ворожбе, зашла я в магазинчик «Книги», как и все подобные магазины в то время, грустно и печально пустой. Намеривалась, собственно, купить что-то из канцтоваров.
Продавщица, полноватая и немолодая, разрезая веревку, охватывающую небольшую пачку, внесенную в магазин как раз перед моим приходом, кивает мне, дескать, обожди, занята.
Взглядом охотника, если не охотничьей собаки, а именно так застывал наш сеттер, завидев добычу, наблюдаю, как она разворачивает серую обертку...
И я резко выхватываю из появившейся небольшой, собственно, стопочки разных книг — одну!!!
Сама, благовоспитанной барышней будучи, опешила от своего жеста! И схватила-то, подброшенная интуицией, то, не зная еще что...
По корешку темно бардовой тканной обложки — рисунок: «вышивка крестиком», мелкая, что сразу и не различишь, надпись, недоступная мне для прочтения даже с полуметра.
Взглянула на обложку. Среди таких же фрагментов вышивки крестиком с украинских рушников золочеными небольшими буквами — три коротких волшебных строчки: Тарас Шевченко Кобзарь.
Переворачиваю в поисках обозначения цены. Прижав книжку к себе, быстро отсчитываю деньги, и - на выход.
Все произошло так быстро, что продавец и привезший ей товар человек с накладной в руках буквально зависли!..
- А шо то хочь за книжка?!
- Не скажу — расстроитесь. Она ведь только одна! - уже в дверях, вежливо прощаясь, ответила я, добавив на украинском, что зайве хвилювання скоротчуе життя.
Счастью моему не было предела. Домой, к бабушке с дедушкой, я летела с мощным солнечным восторгом- предчувствием, неся счастье бабулечке!!!
Буквально за восемь минут автобусом доехала до станции Белополье, успев полистать чудесно оформленный томик, и - домой, где меня всегда ждало счастье и мудрое обожание, и где я всех любила бесконечно.
Бабушка моя, обладая, среди прочих уникальных дарований и особенностей своих, феноменальной памятью от рождения, хранила, махонькая и сухонькая из-за массы болезней, которые не мешали никому, в своей дивной головке, однажды прочитанное, всю жизнь.
Всего Пушкина, даже прозу — дословно; Лермонтова, Ивана Франко, Лесю Украинку...
Особенно же она любила, причем так любят только родного отца, Тараса Шевченко. Он был всегда с ней. Тарасик («и» в украинском языке звучит, как «ы»), промовляла она нежно и почтительно-благоговейно, пропевая каждую буковку, составляющую родное имя.
И, чем бы мы с ней не занимались по хозяйству в обычной сельской жизни (опять же, совсем не обычной, поскольку она профессионально и искусно обшивала всю округу), когда меня к ней привозили в отпуск, а до школы дважды по году я вообще жила у них, она читала мне стихи и пела!!!
То есть, когда я училась говорить, то наряду с агу и мяу, я учила стихи из «Кобзаря».
И вот бабушка, тщательно вымыв и вытерев руки, затаив дыхание, как шкатулку с драгоценностями, берет этот крошечный томик: формат 70Х90 -1-32 (то есть 13, 5 см на 17, толщина 3 см). В нем 17 цветных вклеек — издание иллюстрировано фрагментами репродукций с рушников. Шрифт очень мелкий, почти шестьсот страниц, тонкая бумага. Киев ее издал тиражем всего в двадцать пять тысяч экземпляров, и вот один из них таким дивным образом оказался у меня!
Бабушка начинает читать, останавливается... открывает книгу наугад в другом месте, прочитав пару строф, вновь перескакивает, читает уже бегло:
- О, лишечко! А то для чого...
Подобное же удивление испытали мы, став обладателями ветхого большого тома «Полного собрания сочинений А.С. Пушкина», изданного в самом начале двадцатого века.
Текст сильно отличается местами!!! Зачем-то...
То есть, известный бабушке с детства, прочитанный более пятидесяти лет тому назад, не совпал с обретенным мною...
Как и текст раритета не совпадает с тем, что мы «проходили» (ужаснее термина быть не может!) в школе.
На мое счастье, уже летом после шестого класса, слушая бабушку, я запомнила всего «Евгения Онегина». Когда же пришло время для знакомства с ним по школьной программе, то учительницей по литературе оказалась бывшая балерина, окончившая пединститут заочно.
Ничего, лет через десять я все же взяла томик Пушкина в руки!!! Боюсь, многие мои одноклассники так и пребывают в печальном состоянии, в кое их ввергла «педагог».
Парадоксально, как же можно было танцевать в оперном театре, где обязательно пелся А.С. Пушкин, оставшись чудовищно бесчувственной и духовно замороженной?..
Но все равно, несмотря на новое прочтение Тараса Шевченко, мы были счастливы.
В то же время или даже раньше на среднем Сахалине, в гарнизонном магазине, а там даже в то время продавались книги, я купила изданную в 1971 году (Москва, «Детская литература», тираж 75 тысяч, перевод с украинского на русский ) книгу «Тарас художник» Дм. Красицкого.
Изумительная по содержанию и по энергетике (для среднего возраста, как указано), книга содержит, хоть и черно-белые, но репродукции с картин Тараса Григорьевича, четырнадцать штук. Это было откровение по тем временам.
Книга эта моя зачитана, хоть и обращались с ней очень бережно, но обложка помнит...
И только в восемьдесят четвертом году издательство «Мистецтво», Киев, издало альбом живописи и графики «Тарас Шевченко». Но бабушки моей уже не было... Всякий раз, просматривая этот альбом, я чувствую рядом с собой ее затаенное дыхание, потому что смотрю я всякий раз, беседуя с нею, а она — с Великим Тарасом.
Только сейчас увидела: тираж двадцать пять тысяч. Печально...Но «имеющий глаза да увидит».
III
Дома ни у бабушки, ни у нас дома, где собиралась вполне приличная библиотека, поскольку папа двадцать лет служил по всему Дальнему Востоку и постоянно бывал в командировках, книг Т. Шевченко не было!
Отец моего сына — третий и поздний ребенок в учительской семье, его отец восемнадцатилетним ушел в армию, перед тем женившись, в тридцать девятом году; прошел финскую, Отечественную войну и борьбу с бандеровцами.
Году в восьмидесятом они из своей Хмельницкой области приехали к нам в гости, я вбегаю в дом радостная:
- Ждала троллейбуса, на столике с книжками купила тоненькую «Стихи Тараса Шевченко — детям».
- О!!! Хоть наш пятый внук будет иметь книжку со стихами Шевченко, не все же с нашей памяти кусочки им слушать, - радуются свекры (они говорили на украинском языке).
Открываю портфель, вынимаю книжечку, читаю название и остолбеваю в смеси страха, ужаса и отчаяния...
- Что? Да что там написано?
- Да написано: «на русском языке»!
- А там не написано, як я собi теперь повинний пояснювати, за ради чого я в свого сусiду стриляв?
Мы все застыли, глядя на то, как у него блеснула слеза, когда он тихо и растяжно произносил выстраданное, при том, что вообще очень редко говорил о войне, как о больном и тяжелом.
Но это была единственная встреча с Шевченко, вызвавшая страдание и, благо, не в связи с написанным им.
Кстати, пару лет назад я на «блошке» выхватила книгу, которую, будучи школьниками, могли держать в руках мои свекры, и, судя по описанию рисунка на обложке, с этим изданием была знакома моя бабушка.
Харьковское издание 1932 года, стотысячный тираж. Любопытно, но совсем непривычный для нас шрифт, похожий на тот, что был на механических пишущих машинках.
И автопортрет там чудесный, далеко не самый распространенный.
9.03.2014 г.