А казалось, ты выучил все расстояния и перекрёстки,
И покой его сонный, и облик уездный неброский,
И над каждой трубой по зиме – архаический дым.
Ты не ссыльный теперь, он – не сторож за несколько строк.
Полынья и поленница прочих деталей не ближе
Гостевому вниманью без поиска способа выжить,
Постояльцу гостиниц, жокею железных дорог...
И… глотая его стылый воздух, до рези внутри,
Из ковша задрожавших, притиснутых к скулам ладоней,
На перроне поймёшь, что отныне здесь не посторонний,
Как ни рви эту нить, как его за неё ни кори.