На северном дальнем стоит берегу
Маяк, рубежи не сдавая врагу.
Там бьётся о скалы седая волна,
В раздолье нагулянной силы полна.
В тот час, когда бледная всходит луна,
Вздымается бездны морской глубина
И весь поглощает собой небосвод,
Скользит и крадётся на берег из вод
Не витязей бравых былинный дозор,
А стая русалок из омутных нор.
Свистят земноводные трели они
И россыпью глаз зажигают огни.
Луна полирует им блеск чешуи
Они посвящают ей песни свои,
Какие, пленяя желаньем любви,
На острые рифы влекут корабли.
Всю ночь напролёт ходит на маяке
Косматый смотритель с винтовкой в руке.
Он даль освещает, как будто заря,
Всевидящим оком его фонаря,
Пронзающим шторма полночного мрак.
На свет этот молится каждый моряк
И мимо обходит коварный приют,
В ночи о котором русалки поют.
Свой киль, словно кисть, обмакнув в акварель
Коралловых рифов, минует с ним мель
Случайный корабль, швартующий груз
В прибрежной лагуне кишащих медуз.
Но в толще холодной солёных пучин,
Где мегалодона скелет-исполин,
Тот свет будоражит, волнует прибой
И лезут на берег волна за волной
Исчадия бездны, чешуйчатый вид,
Что не человек и не рыба – гибрид.
У ног в перепонках все пальцы ступней.
Сирены, их трели, как песнь Лорелей.
II
Случилось, принцесса морского царька
Попалась, запуталась в сеть рыбака.
А тот был развратник и вместо ухи
К сожительству стал принуждать на грехи.
Рыбак был смотритель того маяка.
Он, словно рабыню, её понукал.
И бешено рыскал во мраке маяк,
Когда там свирепствовал старый маньяк.
Она не далась ему в той мере сил.
В высокую башню её заточил
За это безумный смотритель седой,
Давно не друживший с своей головой.
В протест обреченью - томиться в плену,
Она маяку объявила войну.
И каждую ночь завывала ноктюрн,
Из моря сородичей звавший на штурм.
Злой ветер, пронзительный и ледяной,
Её разносил ультразвуковый вой.
И родичи племени дальних морей
На помощь пришли Галатее своей.
Рыбак отбивал все атаки наяд,
Стреляя во тьму оружейный заряд.
А после всю ночь погребенья постель
Оплакивала сиротливая трель.
Но как-то на остров однажды с утра
Учёный приплыл, изучая ветра.
На метеостанции должен был жить
И честно британской короне служить.
Он встретился у маяка с рыбаком,
И узницы видел купанье тайком.
В воде излучал удивительный свет
Висевший на шее её амулет
Причудливой низки ракушек и бус,
Что смог бы создать лишь художника вкус.
Собой грациозна, красива, стройна,
Меж тем, словно рыба, была холодна.
Смотритель держал её на поводке
В прожжённой ветрами косматой руке.
Отбросами только кормил со стола
И бил, не пуская весь день из угла.
А ночью ученого звал на маяк,
Чтоб шквалы морских отбивать с ним атак.
Увидел учёный самцов из наяд,
Один за одним погибавших подряд.
И жалко ему стало мир их морской,
Что смерть забирала прибрежной волной.
Он в думах глубоких оброс бородой,
Бродя одиноким рассветной зарёй.
- «Ну как же до низости дожил старик?
Сошёл он с ума, скажем мы напрямик.
В пылу помешательств заблудший инстинкт
Завёл его в этот глухой лабиринт.
Смотрителя манят животно черты
Её совершенной морской наготы.
Звериный зов предков, как волк под луной,
Томился в нём страстью с прибойной волной
И вылез наружу, как древний дракон.
Чудовище! Хуже животного он!
Маньяк и мерзавец! Насильник и мразь,
Красу здешних мест превращающий в грязь.
Но я прекращу мракобесия тут.
Не даром, меня справедливым зовут!
Я ночью сирену Анерис спасу
И к морю тайком на руках унесу.»
Она приручённой не стала совсем,
Но штурм маяка прекратился меж тем.
Смотритель был гнусный, жестокий старик
И каждую ночь ультразвуковый крик
Он силой садизма во тьму вызывал
И бешено волны бросали свой вал.
Не выдержал парень, пришёл к старику:
- Отдай её мне, пусть прогонит тоску!
Я щедро тебе за неё заплачу.
Она зажигает мне в сердце свечу.
Я дам за неё тебе порох и ром,
А мы будем счастливы с нею вдвоём.
- Безумец! Понятны желанья твои,
Но жаба не стоит сердечной любви.
- Но дай хоть на ночь, хоть на час мне её
Отведать пьянящей любви забытьё!
Отправь её в Лондон, смотритель, со мной,
Богиню, рождённую в пене морской.
А я приведу за собой целый флот
И мы переловим русалок из вод.
- Чудак, в этой страсти, бесспорно, шальной
Один ты не справишься с ней под луной.
Она призывает на помощь моря,
Своим дивным голосом бездну маня.
- Ну, нет! Нам с тобою её не делить!
Один будет мёртв, а другой с нею жить!
- Щенок! Да ты бредишь в желанье своём!
С ближайшим домой уплывай кораблём!
- Желанье моё – лишь русалку спасти!
Цветок каждый должен на воле цвести.»
И вытащил парень заточенный нож,
Он был с ним совсем на пирата похож.
И в яростной схватке, как два моряка,
Сражались они на краю маяка.
Разбиться о скалы, чтоб волн мерный гул
Позвал на добычу голодных акул,
В борьбе этой каждый из них рисковал.
А море несло разрушительный вал.
Русалка, волнуя стихию воды,
Была с ними вместе у края беды.
Но вот из последних измученных сил
Ученый кинжалом злодея пронзил.
Ошейник сорвал, сняв позорную цепь,
Чтоб больше никто уж не смог запереть.
И к морю открыл ей тяжелую дверь,
Покинула узница чтоб цитадель.
Русалка, раздевшаяся до гола,
С собой амулет свой родной забрала,
Хотела покинуть злой узницы плен,
Вернуться в родное семейство сирен,
Но сердце пронзив, благодарность стрелой
Заставила взять и героя с собой.
Как это случилось, сказать не берусь.
Когда нас щемит расставания грусть,
Способны попасть в сожалений капкан.
Так случай закинул его в океан…
III
Воскликнул учёному царь всех морей:
- Женись на красавице – дочке моей!
Она безрассудна, но очень мила,
Двадцатая девы весна расцвела.
Ты не удивляться еще не привык.
Один я, кто знаю земной ваш язык.
Пойми, утонувший, родительский сказ -
Подводное сердце ликует за вас!
В приданое дам с ней Бискайский залив.
Он чуден и неповторимо красив.
Там пляж астурийский наследный инфант
Назвал за её красоту и талант
По имени дочери милой моей.
Как самый счастливый из всех королей,
Сейчас объявляю я волю свою –
Тебе дочь единственную отдаю.
- «А как ее имя, отец Посейдон?»
В ответ улыбнулся, сощурившись, он.
- «Анерис – её называешь один.
Она – Арбеяль. Вырь подводных пучин
Её колыбелью с младенческих лет
Была и взрастила, спасая от бед.
С дельфинами дружит, и выпас китов
От всех стережёт китобойных судов.
Однажды акула, напав на неё,
Раскинула пасти своей остриё,
Но храбрый охотник и дядя Арбель
Трезубцем пронзил её, словно форель.
И жемчуг редчайший дочь в бусы вплела –
Её оберег от несчастья и зла.
Тигровой лианы раскрыв аромат,
Таит в себе сладость, как хмель виноград.
Она к Кантабрийскому морю тебя
С собой унесёт, на дельфине храня.
Там берег скалистый задумчиво тих –
Медового месяца рай для двоих!
Среди эвкалиптовых старых лесов
Есть грот и в его испещрённый альков
Струится со скал самый чистый родник,
Какой неизвестно откуда возник,
Скользит водопадом извилистым в пруд
И мох превращается в нём в изумруд.
Там сердце подарит тебе, Арбеяль,
Волшебное, словно Священный Грааль.
Доверьтесь инстинктам и ну же, вперёд!
Весь празднует свадьбу подводный народ.
С глубинной природой воссоединись
У вас начинается новая жизнь.
Животная чувственность, свежесть воды
В Эдеме, где из пириферы сады,
Пускай вас ласкают и нежат двоих
Ступай же к невесте, счастливый жених.
Метельчатый ревень в ее волосах
И звёзды морские линкия в глазах.
В уборе невесты расцвел флёрдоранж
На платье из келпа пролива Ла-Манш.
В нём символ девичьей невинности свят.
Невинен и нежен и дочери взгляд.
Иди же к фертильной невесте своей
Вам есть, чем заняться наедине с ней,
Красивым потомством чтоб обзавестись
С глазами, как неба лазурная высь,
Здоровьем и силой свободных морей,
Не терпящих в водах своих кораблей»
И за руки взявшись в открытый простор
Ученый с русалкой пустили свой взор.
Пред ними раскинулась водная даль,
Сверкая, как венецианский хрусталь.