хрустя замёрзшей палою листвой,
когда привычно щёлкают минуты
смыкаясь в путь, уже пройдённый мной,
когда (уж я загадывать не буду)
по прихоти небесного отца
я вдруг остановлюсь - и всё забуду.
И кровь моя отхлынет от лица.
Без всяких там небесных катаклизмов,
без гнева, без меча и без тоски,
я Жизнь увижу сквозь простую призму
того, что у меня есть две руки.
Есть сердце - оно помнит все пороги.
Есть руки. Ноги - я могу шагать.
есть Вера, что укажет на дороги,
которыми идти... Чего желать?
А всё рыдаем, чуть ли не до грыжи...
Нам вовсе не затем даны глаза.
ведь я ещё когда-нибудь увижу,
как в небе собирается гроза.
Вдыхая воздух северный, упругий,
поставив свой брезентовый альков,
услышу крик гусей, летящих к Югу.
И усмехнусь, в костёр подкинув дров.
...морозная действительность напомнит -
Чего стою? - ведь надо же шагать!
Я сделаю два шага - и всё вспомню.
И кровь отхлынет от лица опять.
И вновь я побреду морозным утром,
хрустя замёрзшей палою листвой.
Привычно вновь защёлкают минуты,
смыкаясь в путь, уже пройдённый мной...
