Негоже кошкам примерять акульи рыла,
Голубям – когтистость грифову и клюв,
Последние чтоб распоясанно так, гнило
Долбили грудь мою, до позвоночника проткнув.
Les fleurs du malярия, как детсадовские дети
Восседают перед окнами на глиняных горшках.
Их стебли лихорадит, пот сочит из плотей этих
Теплых, кровь вскипает в их мясистых лепестках.
Они – неясыти урбанистических поречий,
Выгрызающие дичь из мрака внутрь, прочь,
Тараща в космос клитор трехконечный,
Скважиной зеницы оной всасывают ночь.
Когда мы с трубкой шествуем по булевару,
То ещё не ясно к нам или уже от нас
Плывет громадина чернильного корсара,
Натянув повязку из луны на левый глаз.
Неспешен, стынущ воздух городской аорты.
По буграм чешуек вобловатой мостовой
Бьет в сердцах башмак мой каблучочком стертым,
Пачкая дома тем хохотом над тучной тишиной.
А что мне нужно – гонорейке в клетке?
С вычурным лорнетом, в клетчатых штанах,
Оклейменной несвободой черной метки,
Что мне ночь преподнесла на всех парах. -
Утешить жизнь последним променадом,
Вытряхнуть трухлятину из пиджака,
С Есениным повесить тело рядом,
Не сказав, что я и отдубасил чудака.