Под наваристо палящим солнцем уходила в путь
В поисках наипрекраснейшего, кое
Наслаждением утешило бы жаждущую грудь.
По надушенной дерьмом, блевотиной аллее
Бедняков, больных, уродов и калек,
В поисках чего-то помрачнее,
По сравненью с чем, любой другой б померк.
Цирк и тихий рынок – продаются виды!
Улица трухлявых, черных фонарей,
Все сипит отчаянной обидой,
Скорбью и надеждой в будущее дней.
Рынок грязи города на Сене,
Выбираем тех, чью жизнь продлить
Парочкой монет, продлив мученье,
Лживую, смеясь, надежду дав испить…
…Нет, не полно вычурны лохмотья,
И хребет кривой не живописно крив,
Слишком мало язв и струпьев, хоть я
И не привередлив к вкусу тухлых слив.
Ты взгляни сюда! Хм, интересно,
Чистый, и, по-видимому, он здоров.
Этот райский цветик тут не к месту
Средь людей – вагин готовых спариться коров.
Средь голов лоснящихся, чернявых,
Спин бугристых, скрытых чахнущим пальто,
Выродистых туш, котятами глядящих из канавы,
Их, лишайчатых, не подберет никто.
Мы почти уже отчаялись. Все как-то чисто слишком,
Весь товар незрел, не вдохновляют виды нас.
Ну кому же милостыню дать, потешить золотишком
И услышать звон монет, что окунет его в экстаз.
Вот! И выглядит чудовищно и пахнет справедливо,
Кинь монеты, радуется пусть наипрекраснейшая блядь,
Пусть завидуют собратья, и ему становится стыдливо.
Что же ты не радуешься…ох…похоже, он забыл дышать.
