Рита распахнула настежь окна. Весенний влажный воздух, гомон птиц, приглушенные зеленью сада звуки улицы заполнили комнаты.
Рита улыбнулась, – ей очень нравился их новый дом. Как долго они с Федором мечтали о нем, именно о таком – красивом, удобном. Просторная столовая с овальным столом посредине, большая комната для отдыха с камином, библиотека, красивая деревянная лестница на второй этаж, где были спальни, ванна, туалеты – все нравилось. Нравилась небольшая застекленная веранда, крыльцо, на котором любит сидеть по вечерам Федор. Рита садилась рядышком и они говорили о прошедшем дне, строили планы или просто молчали.
В доме пришлось сделать косметический ремонт – раньше здесь жила большая немецкая семья. Трое маленьких детей, ждали четвертого, дом стал маловат, поэтому его и продали. Отец с матерью были художниками. Они радовались, что у малышей так рано обнаружилась склонность к рисованию, и всячески поощряли эти занятия. Но дети, в отличие от родителей, рисовали не на холстах, и не только красками.
– Наверное, у них была ветрянка, – смеялась Рита, увидев расписанные зеленкой стены и двери в детских комнатах, – представляешь, ветрянка у всех сразу. Все в крапинку.
В подвале Рита обнаружила коробки со старыми игрушками. Сверху лежал плюшевый одноглазый мишка. Это же надо,– точно такой был у нее в детстве, тоже вместо одного глаза была пришита пуговица. Это была ее любимая игрушка. А вот мягкий белый заяц в клетчатых штанах, – с ним, наверное, ребятишки хорошо засыпали и видели теплые сны. Заяц тоже был слегка вымазан зеленкой. Очевидно, прежние хозяева дома не захотели выбросить игрушки, может быть, думали, что они еще кому-нибудь пригодятся. Или забыли про них? У Риты не поднималась рука вынести коробки в мусорные баки.
Ей стало грустно. Интересно, какой бы она была матерью. Наверное, тоже позволяла бы рисовать на обоях, по всему дому валялись бы игрушки. Сколько они прожили с Федором? И никогда даже не заговаривали о ребенке. Была любимая интересная работа у обоих, много друзей, теперь вот хороший удобный дом, только, может быть, слишком просторный для двоих. Несколько лет назад она, ничего не сказав Федору, записалась на прием к известному в городе гинекологу. Осмотры, всевозможные анализы, показали, что все у нее в порядке. Необходимо прийти супругу? Да нет, у супруга тоже все нормально: двое уже больших детей от первого брака. Ну, что теперь… Значит, так тому и быть. Рита отогнала грустные мысли: «Хватит страдать, пора за работу. На самом деле жизнь прекрасна». Сегодня она работает дома, завтра ей нужно сдать в издательство готовую рукопись. Дел ещё много, но она успеет, потому что отвлекать её некому, – Федор уехал с театром на гастроли и вернется через неделю. Рита без него скучала и старалась заполнить работой все свое время.
Она села за компьютер.
– Привет, лягушка! – На компьютере сидела зеленая малахитовая лягушка. Это был талисман Федора, который достался ему по наследству от деда.
Но поработать не удалось - зазвонил телефон. Федор!? Он всегда звонит в это время. Рита взяла трубку и услышала женский голос. Говорили по-русски. Взволнованным, срывающимся голосом незнакомка попросила пригласить Федора. Чувствовалось, что она очень расстроена.
– Извините, – вежливо сказала Рита, – Федора нет дома, он будет через неделю. Что-то передать?
– Вы передайте, пусть позвонит по телефону, – женщина торопливо продиктовала номер и Рита поняла, что звонят из Новосибирского Академгородка. – Это очень важно, это о его дочери, ему нужно знать…
– Что-то случилось с Галочкой? – встревожилась Рита. – А почему звоните Вы, где Нина?
– Вы не поняли, его дочь зовут Ксюша, пожалуйста, пусть позвонит срочно.
Женщина положила трубку.
– Вот только Ксюши нам и не хватало для полного счастья, – растерянно сказала Рита.
Она пыталась работать, но ничего не получалось. Взглянула на часы, - сейчас позвонит Федор. Как быть? Рассказать ему об этом странном разговоре? Можно сорвать его выступление. А может, это какая-то ошибка, может быть, чей-то розыгрыш. Непохоже… Рита не знала, что и думать.
Федор позвонил, и как Рита ни старалась говорить обычным, спокойным голосом, понял, – что-то произошло. Теперь скрывать было бесполезно и Рита рассказала мужу о телефонном разговоре.
– Запиши номер телефона, – попросила она, – и не волнуйся, мне кажется, это простое недоразумение. Но позвони, может быть, это действительно, срочно.
Федор тут же позвонил Нине, узнал, что у них все в порядке, дети здоровы, порадовался за Нину – защита кандидатской прошла успешно. Теперь ему предстояло позвонить по незнакомому номеру. Какая еще Ксюша? Набрал номер и услышал далекий женский голос.
– Простите, я Вас знаю? Кто Вы?– спросил он
– Нет, вы знали мою сестру Катерину. Вспомните лето девяносто четвёртого, дача в Ключах, улица Цветочная. Вы прожили там всего несколько дней… – женщина волновалась, голос срывался. – Так вот, потом… потом родилась девочка. Это Ваша дочь, зовут Ксюшей. Сейчас ей восемь лет…
Федор сразу вспомнил то лето, дачу на улице Цветочной, девушку с зелеными глазами. Он никак не мог предположить, что эта короткая встреча может иметь такое продолжение. У него дочь?
– Отчего Вы решили, что это моя дочь? Прошло девять лет и что за нужда сейчас разыскивать ее отца.
– Нужда. Именно нужда, вы правильно сказали, – неожиданно зло, с каким-то отчаяньем в голосе сказала женщина, – вы должны забрать Ксюшу, потому что ее мать, моя сестра, она умерла, вы меня слышите, умерла…
Федор молчал
– Значит так, решайте. Если не согласитесь, мне придется сдать ее в детский дом, другого выхода у меня нет…, – в трубке раздались короткие гудки.
Через неделю закончились гастроли. Федор прилетел домой ранним утром, но Рита уже ждала его. За завтраком говорили об успешных концертах, о новой Ритиной книге (она работала переводчицей в Кельнском издательстве), но никто из них не решался заговорить первым о том, что их обоих волновало. День прошел как обычно: работа, встречи, репетиции…
Вечером, после ужина вышли на веранду, сели на крылечко.
– Смотри, какие белые яблони, за цветом листьев не видно – Федор никак не мог начать трудный разговор
– Как в снегу… – задумчиво сказала Рита
– Давай возьмем отпуск зимой, махнем на Алтай. Давно мы с тобой не видели настоящего снега…
– Посмотрим…
Разговор не получался. Рита ждала, что Федор, наконец, все ей расскажет: «Сколько же может продолжаться эта пытка!» Но Федор молчал.
– Ладно. Я пойду спать. Ты еще посидишь? Приходи быстрее. – Рита поднялась с крыльца.
О Кате Федор вспоминал редко. Может быть, когда слышал имя Катерина, или держал в руках ромашки, или вкус парного молока мог напомнить ему те три дня.
Федор искал в своей душе какой-то отклик на новое для себя имя: дочь Ксюша. И не мог найти. Или не хотел. Почему? Федор не был ни черствым, ни бездушным. Он не был бабником, он очень сильно любил только одну женщину, свою жену, но он не знал, как она отнесется к тому, что произошло девять лет назад.
У него остались теплые воспоминания о тех днях, о нечаянной встрече с Катей.
Он встал со ступенек. В спальне света не было. «Рита уже легла, но это ничего. Сейчас я поставлю чай, поднимусь к ней, прилягу на кровать и тихонечко скажу: «Пойдем чай пить…». Рита поворчит: «Ну вот, как всегда… Ни днем, ни ночью покоя нет. А варенье будет? Тогда пошли, мне вишневого…», – набросит халатик и вперед меня, босиком, побежит вниз, в кухню. И пока я буду спускаться по лестнице, она уже заберется с ногами на свое любимое кресло-качалку, набросит на ноги пушистый клетчатый плед и спросит меня, когда я войду: «Ну, и где же ваш чай с вареньем, старый обманщик?» Я налью чай, достану варенье, и мы поговорим. Так было всегда, и я очень хочу, чтобы и сегодня ничего не изменилось. Хотя известие о том, что у мужа есть ребенок от неизвестной женщины, совсем не укрепляет семейные узы и вряд ли радует любящих жен».
Рита не пошутила, как обычно, когда её позвал Фёдор. Встала, накинула халат, надела тапочки, спустилась в кухню, сама разлила по чашкам чай, села за стол, посмотрела на Федора: «Рассказывай…»
ФЕДОР
Федора воспитывали дед Алеша и бабушка Аня. Их дочь вместе с мужем уехала из уральского поселка куда-то на Север на заработки, а Федьку оставила со стариками. Родители иногда присылали деньги, изредка навещали сына, снова исчезали надолго, потом развелись,
и мать приезжала пару раз одна, а потом и вовсе пропала.
В поселковой школе восьмилетке Федька был лучшим учеником. На олимпиадах по математике непременно занимал первые места. Как это получалось, Федька и сам не понимал: стило ему прочитать условие задачи, как решение было уже в голове, оставалось только записать. «Самородок…» – говорила про него учительница метаматематики. А еще Федор пел. Никто его петь не учил, уроки пения в школе не в счет, но учительница пения, она же и биологию вела, обнаружила у Федьки абсолютный музыкальный слух и, какая умница, – с пятого класса запретила ему петь, орать и «никаких больше смотров художественной самодеятельности». Федька обижался, он же пел не ради славы, грамот и подарков, хотя всегда радовался, когда его награждали, просто он не мог не петь.
– В прадеда ты пошел, Федька, по этой части, тот на всю слободу голосил. Тебя в честь него и назвали Федором. А на учительницу не обижайся, она тебе добра желает – наставлял внука дед после разговора с учительницей – Потерпи маленько, может из-за своего голоса ты, Федька, певцом великим будешь. Узнаю, что орал – выпорю.
Это дед так, для красного словца сказал, он Федьку никогда и пальцем не трогал, не то, что пороть.
Детство, несмотря на то, что рос без родителей, Федор вспоминал светло. Он любил деревянный, почерневший от времени дом, который построил еще для своей большой семьи его прапрадед. Федор, любил деда, который был ему и дедом, и отцом, и другом, любил заботливую бабушку, навсегда запомнил фотографии в рамке на стене, вечноцветущую герань на окнах, этажерку, на которой стояли Федькины учебники и несколько книг. Самой любимой была книга Бажова «Малахитовая шкатулка». Любимой, потому, что был Бажов их земляком и писал о знакомых местах.
На самом верху на этажерке, на белой кружевной салфетке, как на белой лилии, сидела малахитовая лягушка. Лягушка была изумрудно-зеленой с черноватым отливом на спинке. Её вырезал из камня прадед, и это была память о нем. Засыпая, маленький Федька любил смотреть на темнеющий силуэт. Он представлял себе, что это не обыкновенная лягушка, а волшебная, и может выполнить любое желание, только надо знать какое-то заветное слово, а какое – Федька не знал.
Однажды вечером после ужина дед позвал внука на крыльцо и рассказал историю, похожую на сказку.
– Давным-давно в этой самой избе жил Федькин прадед, тоже Федор. Жил он вместе со своими родителями, старшие братья были уже женатые и отделились. Работал Федор на руднике рудобоем, добывал шелковый малахит. Работа была трудная и опасная. Еще он умел и любил резать по камню, да и пел здорово. В общем, слыл Федор первым парнем на деревне и, несмотря на бедность, женихом считался завидным. В поселке много было девушек на выданье, а Федору приглянулась дочка приказчика, семнадцатилетняя Ксеночка, зеленоглазая красавица.
Встречались они тайком, гуляли, целовались. Однажды он принес Ксеночке подарок. На широкой ладони Федора увидела девушка две малахитовые лягушки, совершенно одинаковые. Одинаковые, да разные. У одной сверкали глазки – зеленые зернышки медного изумруда. Ахнула Ксеночка: «Царевна лягушка!»
– Царевна. На тебя как похожа!
Девушка засмеялась: «Скажешь тоже, на лягушку я похожа?»
– На царевну, Ксеночка…
– А почто у этой глазок нет?
– Не успел, – сознался Федор. Уже несколько ночей он не спал, торопился закончить подарок.
– Это наши с тобой лягушки, – сказал он, – всегда будут с нами, всю жизнь вместе, вдвоем. Малахит – камень удивительный, он и защищает, и лечит, и удачу приносит во всех делах.
Побоялась Ксеночка нести подарок домой, отец увидит, допрос учинит. Спрятали они лягушек в дупле дерева. Все лето встречались Федор и Ксеночка возле своего тайника, и первым делом доставали лягушек, а, расставаясь, прятали их на место. Наступила осень, зарядили дожди, несколько дней не было Ксеночки на условленном месте, а пришла бледная, заплаканная, – замуж ее выдают за богатого, за чужого. О Федоре отец даже слышать не хочет – «голодранец», не пара он дочери». Смотрит Ксеночка на Федора снизу вверх своими прекрасными глазами с мольбой да с надеждой: «Ну, придумай же что-нибудь, разлучат ведь нас». На следующем свидании, как бы невзначай, рассказала девушка Федору о жившей на окраине поселка в ветхом домишке семье: «Откуда-то издалека приехали, тоже родители были против их брака. Ну, помнишь, Федя, встретили мы их на болоте, они тоже клюкву собирали всем семейством и так славно пели. Ребятишки еще у них такие пригожие, чистые, светлые».
Догадался Федор, что согласна была Ксеночка бежать с ним из дома, согласна была жить в бедности, в бедности да в любви. Молчал Федор. Опустил свои большие руки и молчал. Не мог он решиться сбежать с Ксеночкой неизвестно куда, боялся Федор, что не сможет сделать девушку счастливой. Больше он любимую не видел, увезли ее из посёлка. Вспомнил о тайнике, а там одна лягушка, да белая ленточка Ксеночкина из косы. На память, значит, ему оставила, а зеленоглазую с изумрудами лягушку с собой забрала.
Остановилась жизнь: ходил парень в шахту, ел, спал, а был, как неживой. Ленточку спрятал надежно, а лягушку всегда носил при себе. И больше Федор не пел.
Дед помолчал:
– Ты не задремал?
Федька пододвинулся поближе:
– Нет. Рассказывай, деда, дальше.
– Ну вот, вскоре умерла мать, надо было заниматься хозяйством, и Федора женили. Хорошая девушка пришла в дом, работящая, проворная. Федор к ней хорошо относился. Но однажды стирала она его рубаху и нашла в кармане малахитовую лягушку. Посмотрела на мужа, улыбнулась доверчиво: «Мне?» Набросился Федор, вырвал из ее рук лягушку, и вдруг остановился, увидел испуганные глаза жены. И тут понял он, почему у нее всегда грустные глаза – одиноко ей в этом доме. Напился тогда Федор первый раз в жизни. Тошно Федору было очень, а когда в себя пришел, повинился пере женой. Просил только не трогать игрушку, потом как-нибудь все расскажет. Смирился парень. Детей рожали здоровых, да умных. Только временами тосковал Федор, вспоминая, что живет где-то на свете девушка с зелеными глазами.
– Что, и вправду никогда больше Федор не пел? - спросил Федька
Засмеялся дедушка: «Вон что тебя волнует! Пел, еще как пел... Со временем, сынок, всякая боль проходит».
Федька засыпает и думает, что эти две лягушки должны обязательно встретиться и тогда произойдет что-то необыкновенное.
Когда Федор закончил восемь классов, на его имя пришло письмо из большого сибирского города. Приглашали парнишку по итогам математической олимпиады в летнюю физико-математическую школу для одаренных детей, а потом, если сдаст экзамены, будет учиться в этой школе два года, ну, а потом – университет, За один день весь поселок узнал, что Федька, светлая голова, на ученого едет учиться. Далеко едет, в Сибирь.
Дед надел все свои боевые награды, и сам привез Федора в Академгородок, осмотрелся. Место красивое, за городом. Общежитие удобное, сосны прямо в окна глядят. Воспитатели хорошие, за детьми смотрят строго, а называют ребят ласково, чудно – «фымышатами», как вроде мышатами. И кормят хорошо. Да и дети со всей страны приехали самые умные, одаренные, одним словом, хорошие дети - неизбалованные, уважительные. Все здесь понравилось деду, и оставил он Федора с легким сердцем. Прощаясь, достал из своей сумки завернутую в платок малахитовую лягушку: «Береги, сынок, теперь с тобой пусть будет. Она и прадеда твоего от бед оберегала: старые были штольни, часто хоронили шахтеров, а прадед твой почти до ста лет дожил. И деда твоего защитила: за всю войну – ни одного ранения. -то. Ну да, и крестик нательный был, и молитву зашили…, а сколько с крестиками-то народу полегло, а я вот живой для чего-то остался. Наверное, чтобы тебя, Федор, поднять».
И Федору здесь все очень нравилось. Он быстро сдружился с ребятами, а из девчонок сразу заметил спокойную, с толстой косой соседку по столу. Нина была местная. Раньше она училась в английской школе, но и точные науки ей давались легко, Федору с ней было интересно. Нина тоже сразу выделила Федора: высокий, красивый, умный и вместе с тем наивный, совсем не похожий на тех ребят, с которыми она училась раньше.
Детей из физматшколы часто возили на экскурсии в музеи, в институты, в театры – «будущие ученые должны быть всесторонне развиты». Больше всего Федору понравился театр Оперы и балета, где они слушали оперу «Кармен». В таком театре Федька оказался впервые и был потрясен и торжественными фойе, и великолепием зрительного зала с белоснежными скульптурами, с огромной сверкающей люстрой. Он был заворожен самим спектаклем и музыкой, которая еще долго звучала где-то внутри Фёдора.
– Нина, а где учат на певцов, – спросил Федор, когда они возвращались автобусом в Академгородок.
– В консерватории, наверное. Ты и так хорошо поешь, зачем тебе учиться?
– Не то. Я хочу на этой сцене петь…
Нина внимательно посмотрела на него, сняла очки, достала платочек, тщательно их протерла.
– А как же я? – спросила как-то беспомощно.
– А ты со мной, как всегда.
– Но я же совсем не умею петь…
Они взглянули друг на друга и рассмеялись, представив себя вдвоем на большой сцене. У Нины действительно абсолютно не было слуха. Федору захотелось поцеловать девочку, но он не посмел.
Быстро шло время. «Фымышата» стали студентами, и уже на втором курсе Федор узнал, что в университете есть вокальный кружок, записался. Услышав его голос – богатый природный бас, руководитель кружка свозил его на консультацию к знакомому преподавателю музыкального училища. Преподаватель пригласил Федора заниматься у него по специальной программе и уже через полгода Федор все поменял в своей жизни. Он стал студентом консерватории, это, во-первых, а во-вторых, они с Ниной поженились.
Родители Нины были не в восторге от этого брака. Тесть, Иван Иванович, был доктором физико-математических наук, теща, Мария Николаевна, – доцент кафедры гидравлики крупного НИИ. Ниночка, единственная дочь, должна была стать продолжателем научно-технических деяний родителей. Они мечтали о том, что муж их дочери непременно должен быть ученым. Ну, а если не ученым, то хотя бы просто обеспеченным человеком, чтобы дать Нине возможность заниматься наукой. В любом случае, по их мнению, он не мог быть студентом консерватории. Но, как люди интеллигентные и деликатные, они решили не препятствовать их браку, а помогать, если потребуется.
А помощь потребовалась и очень скоро. Сначала материальная – семья из двух студентов не могла существовать и на две стипендии, даже повышенные. Потом, очень быстро, они стали бабушкой – дедушкой, да еще дважды. И, чтобы хоть немного разгрузить Нину от домашних забот, они часто увозили внуков на свою профессорскую дачу, уезжали с ними в дом отдыха во время своих отпусков, да и просто забирали к себе в будние дни, чтобы «дети отдохнули от садика».
Нина работала, дети воспитывались, Федор пел. Закончив консерваторию, он сразу стал солистом Новосибирского Оперного театра.
Исполнилась его мечта – он пел на большой сцене, каждый спектакль был для него праздником. Он очень любил свою работу, он любил свою жену, он любил детей, уважал тещу с тестем и его все любили. Все было прекрасно. Все в его жизни было хорошо. Так он думал.
