Эротика спасительна порой (Рассказ)

Тайну портрета хранили до срока века,
Умер художник, насилия он не осилил.
У Дориана походка все так же легка,
Странные тени по дому ночному носились.
Снова он с теми, кто молод и вечно влюблен.
Снова он ищет любовь, и играет с судьбою.
Тайну портрет сохранит, и в сцепленье времен
Ужас порока уводит его за собою.
Тени столпились, в немой пустоте воспаряя.
Мастер иной нам подарит его и  портрет,
Умер художник, и странно алеет заря,
Бойтесь желаний, как дик и  печален их свет.
Блеклые тени слетают, как листья, как сны
Снова художник воскреснет. И канет во мрак
Тайну портрета хранили усталые мы.
Горько от дум, и открытий, и страхов и драм.

А старой усадьбе стояла дивная тишина.
Художник пробудился неожиданно, ему показалось, что  в темной комнате кто-то был.
Сначала Мишель подумал, что это какая-нибудь молоденькая служанка, решила немного побыть с ним.
Ведь он мог назначить кому-то из них свидание, и забыть о том, а возможно, и не одной, чем черт не шутит. И хотя он был  не таким легкомысленным  созданием, как многие из его собратьев, но художник, и к тому же молодой и полный сил мужчина. Ему просто необходимы были новые чувства и впечатления, хотя бы для того, чтобы творить.
В тот момент, когда он все-таки открыл глаза, мысленно он уже сжимал в объятьях «гибкого тела изгиб», и готов был одним махом сбросить с него одежды и припасть к нему каждой клеткой собственного тела.
Каким же было удивление его, когда вместо юной горничной, он увидел старуху в белом, и почувствовал уже совсем другое -  страх, медленно переходящий в ужас.
Старуха скривила сухие губы в усмешке, потому что она видела, если вообще что-то видела, плоть его ниже пояса, которая ясно твердила только об одном, никакие слова не нужны были в этом случае. Он только чертыхнулся, жалея о том, что в доме было недостаточно темно. И как она не подслеповата была эта старая развратница, но главное она все-таки заметить успела.
Но, наверное, странно было видеть возбуждение то самое в одной части тела и ужас  на красивом его лице, вовсе никак не сочетавшийся с теми чувствами.
- Что ты хочешь? - прохрипел он, страшно злясь, но не в силах обрушиться на старуху.
- Да уж не того, о чем ты мечтал, - только и сказала она.
-Хорошо, хоть так, - подумал злорадно Мишель, но больше ничего не успел, потому что она поманила его за собой.
- Пошли, ты художник, и ты должен это видеть.
Он снова хотел послать ее подальше, только не смог. Раз она пришла и о чем-то говорит, не ее вина, что ему снятся эротический сны, и, оставаясь в одиночестве, ни о чем другом он думать не хочет.
Он шагнул в гостиную за ней. И та казалась какой-то особенно большой и светлой, даже в сравнении с его покоями.
Лунный свет, мутный и туманный лунный свет был здесь повсюду.
Сначала он ничего не видел, впрочем, и  самой старухи не было поблизости тоже.
Кто-то  лизнул его голую ногу. И он вздрогнул, но это был один из псов, которых так любила его тетушка,  и они бродили, где им вздумается,  ощущая себя тут полными хозяевами.
Но в тот момент он даже обрадовался тому, что пес был рядом, живое существо, хотя живое ли? Он уже начинал и в этом сомневаться, в этом старинном доме, жили тени и призраки былых времен, об этом все время говорили служанки.
Он был уверен, что им просто нравится сочинять дивные истории, чтобы пугать друг друга. Но старуха. Он только сейчас понял, что эта та, из предков, она умерла лет сто назад, если даже не сто, то очень давно.
И когда он только учился рисовать, то подолгу вглядывался в ее портрет кисти какого-то неизвестного, но очень талантливого живописца. Полотно висело на видном месте, и мимо него невозможно было пройти просто так.
Тогда ему очень хотелось попробовать скопировать полотно, но кисть так и не поднялась, он не сделал этого. И только смутная тревога все время была с ним связана в душе у живописца.
А потом Мишель  почему-то старался на него не смотреть, хотя помнил каждый мазок, каждый штрих, и еще ему казалось, что он помнил ее, умершую задолго до его рождения.
В этом что-то было дьявольское, необъяснимое, и не потому ли безотчетный ужас, когда он еще и не вспомнил кто она такая, не отпускал его души.
Старухи не было рядом, но успокоиться он не мог.
Самое разумное было развернуться и уйти назад. Но он склонился и погладил пса.
Тот был живым и теплым, настоящим, хотя бы это как-то могло ободрить художника, а если бы еще парочка служанок появилась, недаром же он встал и очнулся от сна, то и вовсе бы, наконец, смог расслабиться.  И возбуждение не проходило, наоборот, становилось все сильнее,  и как только эти две напасти на него навалились разом.
Но никакой служанки нигде не было, и он уже вместе с псом готов был отправиться на их половину, чтобы вломиться в комнату к первой попавшейся, все равно к кому.
-Найди мне только ту, которая визг не поднимет на весь дом, мочи нет, - жаловался художник псу, и ему казалось, что зверь понимал его. Не потому ли он замер на месте и взвыл. Соглашался девицу подходящую отыскать? Но каким же жутким  казался этот вой. Пес думал не о живом человеку. Хотя от боли и невысказанных желаний и сам мужчина мог вот так выть в эту лунную ночь, да что вообще за чертовщина такая?
И в тот самый момент пес вздрогнул всем телом и взвыл сильнее, вместе с музыкой очень тихой, но такой удивительной.
И понятно, что живой пес мог выть даже так, но откуда лилась эта музыка.
И он забыл о девицах, хотя о них никогда прежде не забывал, и двинулся к распахнувшемуся от ветра окну.
Музыка лилась из парка за окном, только музыканты невидимые были где-то близко, совсем рядом.
Он застыл на месте, уверенный, что если даже выйдет на воздух, хотя ноги не слушались его вовсе, то никого там не обнаружит. И потому не стоило нагонять еще больший ужас.
Но в тот момент перед самым окном зашевелились занавески и от них отделились легкие, невесомые  фигуры, в белых, прозрачных платьях.
И хотя платья были прозрачными, но  он не мог видеть того, что было под ними, не потому ли так выл вес, что под легкими одеяниями ничего не было. И если их сбросить, то там вместо прекрасных женских тел окажется пустота?
Но он видел юных девушек в старинных нарядах, такие теперь не носили, уж это точно. И вместе с дуновениями ветерка и звуками музыки они кружились в легких танцах. Именно танцах, потому что они танцевали по-разному, словно и музыку каждая слышала свою, только все они были прекрасны и удивительны, и каждая исполняла что-то свое , одной ей ведомое. Жадный взор его метался от одной к другой, третьей, четвертой. Он хотел их всех сразу, и знал, что не получит не одной. Это было просто невозможно. Не оттого ли их лица так печальны, что простые человеческие желания, хотя они так юны и прекрасны, им уже недоступны?
И он вдруг понял, что тоже только свою музыку и слышит.
Но может ли такое быть? А чего только в этом мире быть не может.
И словно по великому чародейству  тут же зазвучали и стихи. Их читал кто-то низким, но приятным голосом прямо ему на ухо. Словно поэт какой-то неведомый стоял рядом с ними, и сочинял их на ходу.
Стихи ему понравились, только художник боялся, что он забудет сразу или еще до рассвета, а ему почему-то очень хотелось запомнить, когда чего-то очень хочешь, то оно и сбывается, и он помнил эти строки, хотя стихов прежде не запоминал.
Когда дворец окутан тьмою, спит, и видит сны тревожными ночами.
Они выходят в мир, забыв обиды, и кружатся, и снова их встречает
Ленивая, и сонная луна. О чем она им пела и светила,
И только дева дивная одна. Забыв про все, кружилась и кружила
Других во мгле: - Зачем же их терзать, они ответят за свои поступки,
Луна плывет, давайте танцевать. Поверят ей, и горести отступят.
От мести душу вдруг освободив, и не играя больше словесами
Рой призраков над мрамором скользил. И танцевать они могли часами.
О, только б не кончалась эта ночь. Не начинался день - пора лихая.
И тени тихо падали у ног. И снова девы белые взлетали.

И в этом танце жизнь еще текла, и,  как свеча  последняя, теплилась.
Вдруг говорит: -Когда я умерла, опомнилась и в эту жизнь влюбилась
Но слишком поздно, поняла, что мы, хрупки и смертны, темными ночами
Приходят снова призраки из тьмы, и их луна покорно освещает.
Художника уверены штрихи, он видит их, и слышит в этом зале,
Но как они беспечны и легки, на полотне, как прежде танцевали

И как только смолкли и стихи и музыка, а Мишелю потом казалось, что случилось это одновременно, растаяли призраки вместе с чудными последними звуками. И он поплелся к себе. И на пороге своей комнаты, какое-то дуновение ветерка заставило его повернуться. Окна в комнате его были плотно закрыты, там никого не было.
- Будь осторожен, красота опасна, и завтра ты можешь пострадать, - говорило чудное создание, с ним рядом стоявшее.
Но он даже не пытался обнимать ее. Все только иллюзия и обман, кроме  предупреждения об опасности.
Но он и раньше не раз слышал о том, что они появляются в тот момент, когда хотят предупредить о чем-то не особенно приятном, а танцы и музыка не должны обмануть. Это все только для того, чтобы люди их не особенно боялись, не убежали в ужасе, а смогли успокоиться и выслушать, очарованные такими действами. А возможно, они просто очень любили танцевать
№№№№№№

Мишель проснулся поздно.
Он припомнил все, что происходило ночью, только никак не мог понять, что было в реальности, а что ему только приснилось. Хотя, скорее всего, все, или почти все было странным сном.
Он подошел к портрету гордой, надменной старухи и впервые за много лет долго смотрел на нее. Ему показалось, что она пошевелилась и усмехнулась в  ответ, словно  намекала на то, что не забыла, как он был страстен и возбужден этой ночью.
Но может ли о чем-то таком думать старуха, да и кто его вообще знает, о чем она думает? А за маской равнодушного безразличия  еще какие страсти могут скрываться.
Хорошо, что он не провел ночь с какой-то девицей, не в этом ли была какая-то страшная беда для него?
№№№№№№

К тетушке пожаловали визитеры, и она послала за ним. Ей всегда так нравилось говорить всем свои гостьям, что ее племянник не праздный шалопай, а настоящий художник, и  он может творить чудеса, когда кисть появляется у него в руках.
Странная причуда в этом мире, но она никогда не считалась с предрассудками света, и делала только то, что сама хотела.
Он заставил себя ждать, но все-таки появился перед ними. Там не было ни одной девицы или молодой дамы, которую можно было  бы уговорить написать ее портрет где-нибудь на солнечной поляне, или наоборот в тени аллеи, и там , чем черт не шутит, и больше чем портрет может получиться. Какая из них устроит перед художником?
Но к нему в тот момент подошел надменный юноша с удивительно красивым лицом. Как же оно отталкивало художника, именно своей красотой, и холодом, безжизненностью и надменностью.
- Говорят, у Вас хорошо получаются портреты? Темная аллея, солнечная поляна. Но подальше от них всех.
Он склонился при этом к художнику. Что-то этакое случилось, что тот отпрянул, словно ужаленный. Голос. Он слышал уже этот голос накануне ночью, тот читал стихи, хотя он не видел его. Что за злые шутки?
- Нет, это не возможно, этого никак нельзя, - говорил он, - я вывихнул палец и  в ближайшую неделю не могу рисовать.
- Я подожду и не потерплю отказа.
Странная гримаса появилась на красивом лице.
Но кого он мог напоминать, что здесь вообще такое происходило?
- Итак, мне пора  идти, но мы еще увидимся, и  готовьтесь к работе. Мне сказали, что только вы можете написать такой портрет.
- Дориан, мы будем рады видеть вас, - услышал он голос своей тетушки, - и Мишель не откажется, я сама с ним о том поговорю.
Он еще не понимал, что же такое происходило, что гнало его без оглядки прочь.
Но, поспешно  простившись с тетушкой, он уехал на следующий день, сославшись на какое-то неотложное дело.
Она только взглянула на него удивленно, и спросила, когда он вернется назад, потому что графу нельзя отказать.
- Будь осторожен, красота опасна, и завтра ты можешь пострадать,- слышал он голос призрака, и понял, что это как-то связанно с этим надменным красавцем, не может не быть связанно.
№№№№№

Молодой человек быстро взглянул на себя в зеркало. Он усмехнулся, увидев там немного усталого, красавца. Зеркала во все времена хранили  тайны, да еще какие. Если бы они, как камни, умели говорить, то, вероятно,  поведали бы миру о том, что  произошло здесь когда-то. Давно, по человеческим меркам это вообще какой-то  невероятный срок. Но он был молод и красив.
И об этом и поведало  ему снова зеркало.
- Я ль на свете всех моложе?- мог спросить этот юноша.
Ну, всех, не всех, а своих ровесников, которые давно уже были  в ином мире, как сказал поэт «иных уж нет, а те далече».
Далече были все, и с небес только или из ада могли они смотреть на него и гадать о том, что произошло.
И вряд ли догадались бы. Эту тайну он унесет с собой в могилу. И тайну сохранит зеркало.
Он помедлил немного, а потом все-таки не удержался и , чтобы убедиться, что это не сон, подошел к закрытой на замок комнате, ключ  от которой он хранил на груди своей. Поспешно отпер замок и зашел туда.
Он подошел с кошачьей грацией к противоположной стене, поднял полотно и взглянул на портрет. Смотрел несколько минут насмешливо, и чего-то испугавшись,  бросил полотно назад. На длинном пальце его сверкнул перстень с рубином, и если бы кто-то это видел, то могло показаться  случайному свидетелю, что пролилась кровь.
И кровь бы пролилась на самом деле, если бы кто-то узнал тайну этого, прекрасного на первый взгляд, юноши. Как это уже случилось когда-то.
Но там, за его спиной никого не было, по крайней мере, из живых, а призракам он уже не смог бы причинить вреда, даже если бы захотел.
Но только призраки и оставались в этом доме, у которого давным -давно была самая дурная слава.
Впрочем, юношу это не смущало и не огорчало вовсе.
Он запер дверь на ключ, успокоился только, когда тот снова оказался на его груди, подарив его холодок металла, и отправился на свидание к прекрасной юной  актрисе, которую встретил в театре накануне, и она была покорена, как и все вокруг.
Да и не могло быть иначе, ведь он и на самом деле был неотразим.
№№№№№

Через много лет знаменитый художник узнал историю о каком-то портрете, который обладал таинственной силой и властью над душой  и художника, его писавшего, и юноши, который был на нем изображен.
- Как зовут юношу? - спросил Мастер
- Дориан, Дориан Грей.
И странное чувства страха, переходящего в ужас, пережитого им в юности  однажды ночью, снова  подкатило неожиданно, хотя он ничего еще толком не мог вспомнить.
И все-таки спросил у своего  собеседника.
- А художник, который писал его портрет, где он, мне бы хотелось с ним встретиться.
- Это невозможно, он исчез бесследно, и никто его больше не видел.
- Какая странная история, - пробормотал Мастер.
Он понимал, что она могла приключиться при других обстоятельствах и с ним, наверняка приключилась бы, хотя он и не понимал, как это можно было объяснить.
Все только сон, только странный сон спас его тогда от гибели.
Но музыка, но эти легкие фигуры, они продолжали кружиться где-то рядом, словно это было вчера.
Тени столпились, в немой пустоте воспаряя,
Мастер иной нам подарит его и  портрет,
Умер художник, и странно алеет заря,
Бойтесь желаний, как дик и  печален их свет.
Блеклые тени слетают , как листья , как сны
Снова художник воскреснет. И канет во мрак
Тайну портрета хранили усталые мы.
Горько от дум, и открытий, и страхов и драм.