Чей лунный свет природой женской правит.
Сардоникс мёртв-но движет речь язык,
Пусть имя Юлии навеки он прославит.
Ты схожа именем с советчицей чей храм
На Капитолии к богине вздохи носит,
Шумящим ветром свежим по утрам,
Иль тёплым днём-когда хвалы возносит
Хор девственниц желающих мужей
Приобрести для юности своей.
Сенатора, что видит блеск ножей
Среди врагов любовь его согрей.
Плебея выскочку, чей род совсем не знатен,
Но звон монет дарует счастье той
Чей взгляд на жизнь разумен и понятен,
И Villa rustica-очаг семьи простой.
И даже брак хорош с судьёй продажным
Или рабом чей гладиус умолк.
Не всё ль равно -любовь считает важным
Лишь мир души а не прислуги полк.
Оживлена Юноною Монетой
Ночь разногласая -и тёмный лавр шумит,
На Капитолии, и Рим внизу лежит,
Великий Рим звуча мне песнью спетой.
Овидия печальные слова
Мне душу жгут тоскою неизбывной.
Иссохли слёзы вечность и трава
Тому в удел кто мерностью призывной
Богам звучал в печали непрерывной,
И в Томах чья упала голова
В Румынии где ссылку смерть венчала,
Пусть Августа имён не обличала.
Но я в деревне скудной и простой,
А Рим вдали, воображенье гаснет
Старухи спят общаясь с пустотой,
И тусклый свет в окошках праздных чахнет.
Се Третий Рим, собачий дружный вой
Не моря шум, не берег отдалённый
Безвестный мир чарует отблеск твой
Природою свободы удивлённой.
Впусти меня холодный блеск луны
Моя душа сиянием согрета.
На плитах снега полных тишины
Не обратиться ль к сумраку сонета?
Чума любовь ты правишь сердцем бедным!
И свежестью и старостью седой.
Порой старик с желаньем беспредметным
Глядит вослед красотке молодой.
Как снег весной становиться волной
И вдаль спешит живительною влагой,
Так прежних лет мучительною сагой
Воспоминанья блещут предо мной.
Уймись душа ты снова не одна,
Лишь чистый дух взлетев над вечной бездной
Способен видеть жизни письмена.
Но речь бежит от мысли бесполезной,
Любимую я стану славить вновь,
Ты небо дня мне строфы уготовь.