Конечно, и работала Феечка всего ничего – два месяца. Как исполнилось ей 18 в начале января, так на следующий день и взяли ее – вместо ушедшей в очередной декрет Галины Краснолаповой. Работа, в общем, не сильно трудная, даже для восемнадцатилетней девушки, только-только окончившей десятилетку. Так-то бы ей еще год учиться – но в прошлом году решили скостить школьникам срок, вот и выпускались сразу и одиннадцатые и десятые классы. Феечка нисколько об этом не жалела – наоборот, ей поскорее хотелось стать студенткой, уехать учиться дальше в Москву. Но, увы: на экзаменах в МГУ, на физфак, она недобрала два балла. А ведь так мечтала Феечка стать астрономом – увлеклась этим под влиянием Станислава Юрьевича, преподававшего им звездный предмет в прошлом году...
Пришлось возвращаться в родной город – с надеждой повторить все будущим летом. А пока – надо было чем-то заниматься, а то неровен час за тунеядство и посадить могут. Как-то осенью проходила мимо сберкассы – увидела на двери объявление «требуются сотрудники». Зашла – перво-наперво спросили строго: сколько лет. Узнав, что 18 еще нет – посоветовали заходить, как исполнится. Ну, не судьба – решила, но сразу после новогодних праздников все равно на всякий случай еще раз заглянула. Объявление так и висело, и ее на этот раз взяли. По математике у нее в школе сроду ниже пятерки ничего не было – учителя удивлялись, мол, надо же, девочка, да еще такая вся воздушно-возвышенная – а вот поди ж ты, соображает. Так что справляться ей было легко. Первую неделю еще Евгения Семеновна с ней вместе сидела, проверяла – но потом отпустила, только иногда подходила как бы невзначай, да поглядывала в бумаги.
Феечке работа нравилась. Не скучно ей было, не в тягость целый день в цифрах да в бумажках: то из картотеки что-то достать, то в толстую книгу сделать запись. Немного боялась, когда крупные суммы приносили на вклад, или когда выдавать их приходилось. Тут уж Евгения Семеновна опять подстраховывала. Опасалась, что Феечка не выдержит улыбок да ухаживаний какого-нибудь ушлого клиента, да выдаст ему в беспамятстве чего лишнего, или, наоборот, не возьмет то, что должна взять. Но Феечка даже от самых писаных красавцев – не млела, как остальные подчиненные Евгении Семеновны, словно не действовали на нее никакие мужские чары.
Больше всех из клиентов Феечке нравился благообразный старичок с седыми бакенбардами, что приходил к ним раз в три-четыре дня, словно бы на работу. В первые дни Феечку это удивляло, даже настораживало – но товарки ее объяснили, что ходит он так уже давным-давно, и безобиден совершенно. Вроде бы один он живет, жену то ли похоронил, то ли развелся давным-давно, детей-внуков тоже не наблюдается. Вот и приходит, вроде как пообщаться... А еще девочки болтали, что будто бы он из бывших – ну то есть не просто родился при царе, а чуть ли не из дворян. Насчет этого Феечка была не уверена – девчонки и присочинить могут. Но выглядел старичок и правда совсем не по-советски. Что, однако, не мешало принимать от него маленькие подарочки – карамельки да шоколадки. Дарил он их всегда с приговором: это вам, сударыня, на Пасху, или на Рождество, или еще на какой церковный праздник. Зинка, смеясь, отвечала ему: что ж вы все старорежимные праздники-то поминаете? А он: мне маменька всегда на них что-нибудь дарила, я и привык с детства. А новые-то я и не знаю совсем.
Вот и сегодня: как подошел к Феечкиному окну (специально ждал, пока предыдущий посетитель отойдет – Феечка заметила), так сразу и подает вместе с паспортом и сберкнижкой еще что-то, в бумагу аккуратно завернутое. Развернула – а там цветочный горшок, а в нем – фиалка. Не садовая, от которой запаха никакого нет – лесная! В начале марта! Нет, так-то им цветы несли сегодня целый день: в основном, подснежники, надерганные скорее всего в дендрарии – он тут близко. Мимозу там, или даже дорогущие гвоздики. И все – по случаю завтрашнего женского дня, который с этого года – выходной. Но те цветы были срезанные, считай убитые. А тут – живое, пахнущее лесом нежно-фиолетовое чудо.
Принимая подарок, Феечка вдруг с ужасом подумала, что даже не знает, как старичка зовут – как-то раньше не пришлось поинтересоваться. Схватила, почти вырвала из рук паспорт, открыла на первой странице - Магнус Логгинович Веймарн. Еще обратила внимание на два г в отчестве.
- Логгин – это греческое имя, - прошептал старик
Он всегда говорил только шепотом: что-то с горлом.
Феечка нерешительно посмотрела на старичка, не решаясь что-то сказать или спросить.
- Как и у вас, сударыня – впрочем, вы же, наверное, и сами знаете? – продолжал он.
Феечка понятия не имела. Всю жизнь думала, что мама ее в честь сказочных фей так назвала.
Ни папу – греческого коммуниста, ни маму – студентку, влюбившуюся с первого взгляда в жгучего брюнета, певшего под гитару протяжные песни - Феечка толком и не помнила. Поженившись в Москве в 46-м, еще до знаменитого указа, пара уехала в Афины: там как раз намечалась победа очередной народной демократии. Когда же этого не случилось, а Феечка, плод интернациональной любви, тем временем уже родилась – родители отправили дочь дальним родственникам в СССР в 49-м, прежде чем скинуть в пучине борьбы за мировую революцию. Воспитывала ее двоюродная тетка, которая умерла два года назад, когда Феечка еще в школе училась. С тех пор и жила она одна.
- Магнус… Логгинович, - пробормотала Феечка, запинаясь на труднопроизносимых слогах имени и отчества - спасибо вам за цветок… Мне так неудобно… Вы не обидитесь, если это будет для нас всех подарок? Я его вот тут поставлю, на подоконник.
- Для всех – у меня тут конфеты Аленка, а фиалка, извините, лично вам. Ведь завтра же – ваш день ангела.
Феечка смутилась еще больше.
- День… кого?
- Вас ведь Фея зовут, правильно? Ну вот, а у всех Фей 23 февраля – это по старому, дореформенному стилю, а по новому, стало быть, 8 марта – именины, день вашего ангела, того, кто смотрит за вами, бережет от бед и несчастий.
Феечка почувствовала, что щеки пылают красным.
- Вижу, я вас в краску вогнал изрядно – прошу меня простить покорно. Я не хотел. Извините старика Бога ради…
Веймарн взял сберкнижку, повернулся к выходу, и поковылял, весь какой-то опавший, сгорбленный.
***
Несмотря на ярко светившее солнце, на весну и намека еще не было. На улице – жуткий дубак, больше из-за пронизывающего ветра, дувшего с реки. За столько лет Фея так и не смогла привыкнуть к этому пронизывающему до костей холоду – даром что выросла на Урале.
Рабочий день в банке тянулся медленно. Четверг во многих компаниях – день выдачи зарплаты, и толпа начиналась часов с четырех - и до закрытия. А до обеда – почти что никого.
Фея попыталась устроиться поудобнее на высоком стуле. На нем и не посидишь толком – разве что опереться можно. Она знала, что к концу смены ноги будут очень сильно болеть – но деваться было все равно некуда…
На эту работу она попала чудом – если б не Лена, Сонечкина подружка, начальница бранча – кто б ее, старую, взял бы в канадский банк, да еще в такой крупный? Мало того, что опыта работы в Канаде у нее не было вообще, да еще и возраст, и с языками не очень… Так что приходилось терпеть изо всех сил – лишь бы удержаться.
А ведь еще каких-то полгода назад жизнь у Феи была совсем другая…
В МГУ тогда Феечка так и не поступила – вместо этого пошла в новый институт народного хозяйства, открывшийся в городе, в тот самый год, когда праздновали полвека революции. На финансово-экономический факультет, где готовили работников для Госбанка СССР. Закончила его с красным дипломом – и сразу получила место начальницы той самой сто пятьдесят шестой сберкассы, где когда-то начинала свой трудовой путь. Сменила вышедшую на пенсию Евгению Семеновну. Так и покатилось дальше. К перестройке уже работала в областном управлении Гострудсберкасс, руководила отделом. Как-то позвали в Москву – отказалась. Еще в коммерческие банки несколько раз приглашали, это уже после 91-го. Не пошла, не променяла, осталась верна.
Семья вот как-то не сложилась. Ухажеров было много – но в институте она на них не обращала внимания, а, как стала начальницей, то к ней стали проявлять интерес всевозможные номенклатурные работники – толстые старые противные мужики, к тому же все как один женатые. Не привечала их Феечка. Противно ей было от одной мысли… В конце концов, в 1980-м – тридцать два ей уже стукнуло, в роддоме нарекли старородящей – появилась Сонечка. Отца ей специально подбирала, чтоб был атлет, без вредных привычек – и без намерений жениться. Получилась доченька – краше мамы, блондинка с голубыми глазами, тоненькая-стройненькая, и такая же солнечная и открытая. Ради нее Фея старалась изо всех сил: во французскую спецшколу устроила, плюс секция фигурного катания, в старших классах - репетиторы. Даже в самые лютые девяностые не знала Сонечка ни в чем нужды, благо в банке зарплату платили исправно всегда. Закончила школу с золотой медалью, поступила в университет – местный, в столицу мать не пустила, побоялась. На последнем курсе случился у нее бурный роман с Андреем, с которым Соня познакомилась в августе, на празднике в честь дня города. Выпускник той же школы, только на пару лет старше, окончил московский иняз, вернулся в родные места. Фея, с одной стороны, радовалась будущему зятю, но с другой - переживала, как бы это не помешало Сонечке закончить вуз. Но обошлось, защитилась хоть и не на отлично, но все равно пристойно. Пожив год вместе, свадьбу сыграли в июле 2004-го. Тут Фея поняла, что пора ей осваивать роль бабушки – и подала в отставку.
Но внуков после свадьбы не появилось. Фея беспокоилась, но ни дочь, ни зятя расспросами не донимала. Думала, молодые, пусть поживут. А через два года – как снег на голову. Оказывается, дети собрались из России уезжать – в Канаду. В Квебек – про который Фея до того дня и слыхом не слыхивала. Причем задумали они это все еще, пока жили вместе нерасписанные – и никому не сказали. И детей специально не заводили – как Сонечка объяснила, чтоб быстрее процесс пройти. Но он все равно затянулся на полтора года.
Тяжело было Фее привыкнуть, что дочь-кровинушка, над которой дрожала, ради которой всю себя отдавала - вот так ее решила кинуть-бросить. Но потом постепенно отошла, свыклась с мыслью, сказала себе: так надо. Дети обещали со временем забрать ее к себе. Обещание сдержали – правда, через только через три года, когда Надя, средняя, родилась. А старшей Верочке уже к тому времени два года исполнилось. Сонечке, конечно, тяжело было с ними двоими справляться – потому сделали Фее гостевую визу, а уж как приехала, то подали документы на вид на постоянное жительство.
Еще через год родилась Любушка. Так и жили вшестером. Андрей все это время продвигался по службе, потом завел свою фирму, куда устроил работать и Сонечку – чтоб не скучала она без дела. Два года назад наконец решили обзавестись собственным домом – громадным, построенным по специальному проекту. Чтоб у каждого члена семьи была своя спальня, и у мамы, она же теща, она же бабушка - тоже, да не в подвале, куда тут принято запихивать пожилых родственников, а на первом этаже. Аккурат под новый 2017-й туда переселились все. Во дворе нарядили огромную голубую ель – специально просили строителей не спиливать ее, не губить красоту. Водили вокруг нее хороводы, валялись в снегу.
Фея тогда подумала, что слишком уж все хорошо идет, как в сказке. И – сразу отогнала дурные мысли.
Старухой себя не чувствовала ничуть – да и выглядела намного моложе своих почти что семидесяти. Не потолстела нисколечко за эти годы, и лицом ни капли не подурнела. Морщинки – да, то тут то там проскакивали, но она старалась их не замечать.
Хотела на работу устроиться, когда все три внучки перестали нуждаться в няньках, да сама наконец получила полный статус. Для этого надо было сначала языками заняться. Пошла на бесплатные курсы французского – тяжеловато, конечно, было, но справлялась. За год кое-как говорить научилась. Английский какой-никакой был еще со студенческих лет. Потом еще правами водительскими обзавелась – тоже на курсах отучившись сперва.
В октябре Андрей сказал: давайте снимем на севере шале на новогодние праздники, на лыжах покатаемся. Девчонки от идеи были в восторге. По интернету нашли несколько вариантов, и Соня с Андреем решили вдвоем съездить – посмотреть вживую, а то мало ли что там на картинках компьютерных. В ближайшее же воскресенье и отправились. Фея осталась с внучками дома: делать домашнее задание из русской школы.
Часа через три – телефонный звонок. Это резиденция мсье и мадам Кузнецофф? А вы кем им приходитесь? У нас для вас печальное известие…
Фея плохо понимала, что ей говорил мужской голос на французском языке. Слова доходили как сквозь пелену. Как же так?!! Почему? За что?... Сонечка, девочка моя милая…
Хоронить было нечего. Бензовоз, у которого на трассе лопнуло сразу два колеса – редчайший случай, сказали в полиции – вынесло на встречную полосу, аккурат всеми тоннами горючки, заключенной в сверкающую сталь - в Хонду с Соней и Андреем. На пустой трассе, по случаю воскресного утра – одна-единственная машина оказалась. Не мог уклониться, пощадить... Огонь переплавил все в единую спекшуюся массу – так, что не разобрать, где там железо, а где – то, что еще совсем недавно были Сонечкиными волосами, лицом, сердцем, пальчиками, пяточками, родинками....
Если бы не внучки, Фея бы конечно не выдержала, сдалась – слишком велико было горе. Но на следующий же день села в машину - Сонечкину - посадила туда всех троих – и повезла в школу. В первый раз оказавшись одна за рулем в Канаде.
Вера с Надей сидели молча – они как-то сразу поняли, что ни мамы, ни папы больше не будет, никогда. И только Любочка что-то весело щебетала по своей привычке.
Школа была частной и обходилась на троих почти в пятьдесят тысяч канадских долларов в год. Фея сразу решила, что, как бы там ни было, но она эти деньги обязательно найдет, хоть из-под земли достанет. Ведь Андрей и Соня так хотели, чтобы дочери учились именно в этой школе, а не в государственной…
Страховка почти целиком ушла на погашение ипотеки. Еще были кое-какие сбережения – не ее, те-то, что из России привезла, были вложены в дом, - а Андрея и Сонечки. Пенсионные накопления, деньги фирмы. Но это все надо было доставать, звонить, ходить, писать… Фея отвозила внучек утром в школу – и до двух занималась утрясанием всех этих финансово-бумажных дел. Потом – забрать из школы, привезти домой, накормить, проследить, чтобы старшие сделали домашку, почитать книжку Любочке… К восьми уже валилась с ног.
Стало понятно, что одной Фее с этим всем не справиться: нужна помощница. А на нее нужны были еще деньги. Замкнутый круг.
Можно продать дом – но на это тоже нужно время.
Можно было попросить знакомых, друзей, написать в газету – но Фея отчасти стеснялась, отчасти не знала, как это все делать.
Она изо всех сил стискивала зубы, пыталась найти выход – и с ужасом понимала, что с каждым днем со счета утекают доллары, а у нее – силы…
Ангел-хранитель, где же ты? Неужто не видишь, как мне тяжело? Помоги же, прошу…
Только никто не отвечал.
Неумолимо приближался день, когда школа потребует очередной платеж. Там, конечно, все знали и понимали – но предлагали лишь помощь в переходе в государственную школу…
Наконец, в середине декабря – решилась таки Фея открыть адресную книгу на Сонечкином ноутбуке – и набрать первый номер на из раздела «Подруги».
Лена выслушала ее и сказала
- Фея Николаевна, я постараюсь что-нибудь сделать. Не уверена, получится ли… Нас очень жестко контролируют – ну вы же понимаете.
Она конечно понимала.
Новый год и Рождество прошли тихо. Голубая ель стояла в снегу – и без единой игрушки, фонарика, блестки. Третьего января – в первый рабочий день – раздался звонок.
- Приходите завтра. Я все сделала сама, и резюме написала как надо, и послала нужному человеку. И дипломы и сертификаты ваши у меня были, Соня как вы приехали их перевела и мне послала копии, на всякий случай… И да, я вас буду отпускать в полтретьего, чтоб вы успевали в школу.
Фея не шла – летела как на крыльях. И готова была на Лену молиться.
- Только, Фея Николаевна, прошу вас: ни слова по-русски ни со мной, ни с кем-то из клиентов. Тут же везде камеры, и, кто знает, как те, кто их смотрит, могут это все повернуть. Я вас, кстати, всем представила как гречанку.
Фея молча кивнула.
Так началась ее вторая карьера – почти полвека с того дня, как она, восемнадцатилетняя, пришла в сберкассу на улице Мира.
С тех пор прошло два месяца. Фея пообжилась, старалась изо всех сил – но все равно видела косые взгляды более молодых коллег.
Очередной посетитель – пожилой мужчина, маленький, толстенький, в потрепанной куртке, в треухе, с каким-то мешком – обычный с виду канадец из деревни - сделал шаг к ее стойке.
- Эскежпювузэде?
Спрашивать надо сначала обязательно по-французски – за этим тоже следят. Фея старательно выговаривала слова, пытаясь даже имитировать акцент.
Мужчина рассматривал маленькую металическую табличку на стойке: «Faye Spanos, Conseillère Financière» и молчал.
Не понял, что я сказала? Не услышал? Как быть теперь? Может быть, позвать Лену на помощь?
- У вас редкое имя…
Сказал он на чистом русском.
Фея еще больше смешалась. Она со своего места видела Лену в ее начальниковом кабинете. А еще - кожей ощущала взгляды других сотрудниц – они-то явно услышали фразу на чужом для них языке. Наябедничают?
Посетитель, видимо, по-своему интерпретировал Феино молчание. Опустил голову еще ниже, подобрал мешок – Ай эм сорри – повернулся, чтобы уйти.
Не отвечай. Не смей. Ради девочек – что с ними станет, если тебя отсюда уволят?
- Греческое. Оно греческое. У меня родители оттуда. А сама я с Урала – проговорила она еле слышно ему в спину.
И та секунда, пока он не повернулся обратно – показалась вечностью.
- А я – из Воронежа – улыбнулся, и как будто стал выше на пару сантиметров.
- Дети забрали к себе… когда Маша моя… в прошлом году…
Снова помрачнел, вернулся к своему обычному росту.
- Мы вон там, на горке живем, где новые кондо построили. А я вас видел несколько раз – вы гуляли с девочками. Это ваши внучки? Какие красавицы! Слышал, вы с ними по-русски разговаривали. А потом вы куда-то пропали. А сегодня пошел в магазин, тот что напротив, и увидел вас через окна.
Говорил он быстро, словно торопясь, пока не прервали.
«Господи, зачем он мне вообще такой сдался?», подумала Фея, и тут же оборвала себя: что это вообще за «мне»? Кто тебе вообще сказал, что он от тебя что-то хочет? Скучно дедушке, вот и заводит разговоры. Как когда-то Магнус Логгинович… Только вот этот, похоже, о конфетах-то забыл. Да и куда тебе их, с твоим-то диабетом?
Внезапно Фея сознала, что уже несколько минут смотрит на мешок в руках у своего незадачливого кавалера. Тот, видимо, тоже это почувствовал – и вдруг протянул ей этот мешок на вытянутых руках.
Из мешка торчал цветок – бледно-желтые лепестки с розовыми прожилками, три бутона на высоком тонком стебле. И все это – в горшке, завернутом в цветную магазинную бумагу.
- Это – вам! С праздником!
«День вашего ангела» - в голове прошелестел голос Магнуса.
- Спа… сибо. А…
- Сегодня же восьмое марта! Женский день! Забыли? Или, может, вы уже и не отмечаете? Я вот, знаете, по старинке, по привычке. А все эти местные Валентины да Хеловины – как-то не к душе…
- Ах, да…. А что это за цветок?
- Вы знаете, я вообще-то хотел мимозу, как положено – но где ж ее тут достать, тем паче что я безлошадный, дети не разрешают. Вот зато – орхидея.
«И куда мне ее тут девать, интересно», подумала Фея.
- Он же, наверное, замерзнет у нас тут – двери постоянно открыты, сквозняк.
Мужчина снова погрустнел.
- Я как-то об этом не подумал, простите..
- А знаете что? Может вы мне его занесете вечером домой? Я вас чаем напою.
Фея сама не поняла, как у нее вообще такое вырвалось. С ума сошла, старуха? Разве ж можно, разве так прилично?
А потом вдруг решила: можно. Теперь все можно. И неважно, что кавалер на принца даже отдаленно не смахивает, и даже вон коня верного, и того у него нет.
Я все равно снова буду счастливой, пообещала себе в этот момент твердо Фея. И Вере, Наде и Любе – это счастье передам по наследству. Что бы ни случилось.
А за окном как будто тень от птицы с большими крыльями – на мгновение заслонила мартовское солнце. На полсекунды, не больше.
