На сборы в спортивный лагерь Ватутинки поехала впервые. Мама не знала, как меня собирать. И упаковала на все случаи жизни. Дождь пойдет - резиновые сапоги. На ветер – куртку и штаны с начесом. И даже зонтик уложила. «Мама, куда ты мне столько вещей кладешь? Ребята смеяться будут». «Ничего! Твои ребята переживут. А я без резиновых сапог тебя не отпущу». Бесполезно было спорить. И я с ужасом смотрела, как мама эту гору вещей утрамбовывала в чемодан.
Возле ворот спорткомплекса ЦСКА стояли девчонки и Сашка Михайлов. Радовался, наверное, что налегке поедет. Да увидел мой чемодан и вздохнул. Единственный юноша гимнаст у Владимира Васильевича. И навесили на него мой неподъемный чемодан. Успокоенные, папа и мама уплыли по рабочим делам в сторону метрополитена. А Сашка потащил поклажу к автобусной остановке.
Бодренько и деловито подкатил автобус. Спортсмены покидали сумки на пол, расселись по местам. Сашка в наушниках мурлыкал себе что-то под нос, а мы с девчонками играли в паутинку.
Ватутинки – Паутинки. Между пальцами путала нитку. Запутала, как Светка научила, за ниточку тянула, чтобы распутать. Не правильно запутаешь, застрянет ниточка на пальце, а надо, чтобы соскользнула! Чтобы фокус получился. Хитрая паутинка будто играет со мной и не хочет распутываться. Не получается. А Светка показывает мне вдруг жука из бисера
«Смотри, какой жук! Сама сплела. Как настоящий», - Светка рукодельница. И я такого же хочу!
За окном автобуса проплывали поля и леса. А мы со Светкой пропустили всю подмосковную красоту. Доехали до Ватутинок с паутинками и жуками.
Сидим на лавочке возле корпуса. Светка махнула рукой: «Видишь, вон тот козырек – это спортивный зал, а рядом столовая. А за воротами – стадион». И убежала куда-то с девчонками: «Анька, сумки посторожи!»
Я думала, что буду грустить о маме. Но мне не было грустно. Возле клумбы увидела вдруг рогатого жука и проводила его почтительно до первого цветка. Темно-оранжевые бархотки пестрели плотной семейкой. Я села на корточки. Нежные бутоны, будто котята, уткнулись в мои ладони.
Вернулись девчонки. Тренер дал им ключи от номера и сказал заходить в корпус. И я пошла за девчонками в номер распаковывать чемодан.
Напротив нас поселили Владимира Васильевича. Светка ворчала «Черт! Не могли, что ли, его на другом этаже поселить? Вот будет теперь маячить по коридору. Мало нам одного спортивного зала! Никакого отдыха теперь не будет»
Наш номер был трехместным. Светка приказала у окна кровать не занимать. Почему-то считалось, что у окна самое лучшее место. Ольга Щеглова пожала плечами. Сделала вид, что ей все равно.
Я заняла свободную кровать, распаковала чемодан, забила тумбочку вещами. Спросила у девчонок, когда надо идти в зал. Девчонки объяснили, что в день приезда тренировок не бывает. Скоро обед, и тихий час, а потом отдыхай и гуляй до вечера. Я люблю свободное время. Это очень хороший день, подумала я. Села на кровать и стала читать. Взяла на сборы любимую книжку «Робинзон Крузо». Девчонки тоже стали читать.
Робинзон Крузо мой любимый герой. Ни одного предложения не пропускала в книжке. В каждую мелочь вникала, будто бы жила вместе с Робинзоном на острове. И вместе с ним таскала бревна, что-то строила, мастерила, готовила. Вот она, настоящая жизнь, думала я, и так зачитывалась порой, что не хотела возвращаться в наши скучные будни. Вот бы и мне с Робинзоном пожить, вот бы и мне тоже найти какой-нибудь остров.
«Ань, ты почему губами шевелишь?» - Светка наблюдала, удивленная, как я читаю. А я и не чувствовала, что губами шевелю. Я не хотела говорить, что только в третьем классе научилась бегло читать и что «Робинзон Крузо» это была моя первая толстая книжка. Я постаралась больше не шевелить губами. И убежала опять к Робинзону в его сказочный мир.
«Тук – туктук – тук!» Позывные тренера не перепутаешь. Особый стиль стука, будто возникающий из недр коридора в самый неподходящий момент. Бррр!
Светка проворчала в постели: «Встали уже!»
Девчонки сонные, вышли на первую утреннюю пробежку. После ночного дождичка выползли миллионы червяков и заняли территорию стадиона. Ольга брезгливо встала на мысочки. – девочки, а я по червякам бегать не умею!» «Тренеру скажи, - буркнула Светка. – Чего стоите-то! Червяков не видели!» «Видели, конечно! – ныла Ольга – Только еще не топтали в таком количестве!» «Принцесса! Бежим, давай!». Светка бежала напролом, со знанием дела давила дождевых червей. А мы с Ольгой семенили все-таки на мысочках, отыскивая свободные островки. Когда под ногами скрипели бедные червяки, подпрыгивали брезгливо, будто наступали на змею.
Светка первая пробежала три круга, и теперь наблюдала ехидно за нашей пляской.
Из корпуса вышел Владимир Васильевич. Светка, как старшая, подошла к тренеру и сообщила, что пробежали три круга. Тренер кивнул. Утренняя пробежка лежала полностью на нашей совести. Могли, например, схалтурить и не бегать, и нырнуть за земляникой в лес. Но Светка, как назло, любила бегать даже по червякам.
Через час после завтрака - первая тренировка. Привычная рабочая тренировка: разминка, упражнения на снарядах, ОФП. На сложных элементах клали маты. На дорожке и брусьях тренер страховал. Мне было приятно учить новые элементы. Когда удавался сложный элемент, всю меня переполняла удивительная радость. Будто взлетала куда-то, на какую-то сказочную высоту, не чувствуя страха. В конце тренировки я почти не уставала. Я удивляла Владимира Васильевича своей силой. Я выжимала двенадцать спичагов подряд и по канату без помощи ног могла залезть несколько раз без остановки. Светка поджимала губы, злилась, когда тренер меня хвалил. Смотрела на меня из-под лобья.
Я не понимала, в чем перед ней провинилась. И почему Светка вдруг перестала разговаривать со мной. «Она завидует, - объяснила Ольга. Она же старше тебя, но здесь в Ватутинках тренер занимается больше с тобой, а не с ней». А я не хотела ни с кем ссориться.
Светка больше не покажет мне своего жука.
В соседнем корпусе жили ребята, которые занимались конным спортом. Они сушили на подоконниках попоны и седла. В лагере ходили слухи, что какой-то Сережка на днях упал с лошади и лежит в больнице с травмой позвоночника. Девочки рассказывали, что в прошлом году ребята катали их на лошадях, а Сережка был самый замечательный и самый лучший среди всех.
Светка все-таки не выдержала и как бы случайно заглянула к ребятам в номер.
«Девчонки! Нас кататься позвали! – сияла Светка и качала головой. - Сережка упал с Черныша. Теперь к Чернышу, говорят, никого не подпускают. Даже конюхи от него шарахаются».
Я никогда еще не сидела на лошади! И даже боялась об этом подумать. Нет, лучше не буду думать. А вдруг не получится. Или тренер не разрешит. Или лошадей не хватит. Весь лагерь уже, по-моему, на конюшню собирается.
Конюшня и манеж располагались в соседнем лесочке. Шли гуськом по тропинке за какой-то девчонкой. И вышли на полянку. Лошади стояли, привязанные, возле забора.
Щипали травку.
Светка не растерялась. На рыжую кобылу показала уверенно. «А это лошадь – моя!» Девчонки быстренько выбрали себе лошадей. Я и подумать еще не успела, а лошадей всех разобрали. Ольга толкнула в бок: «Анька, рот не разевай! Так и останешься возле забора!»
Покаталась, называется. Голову опустила, чтобы не расплакаться окончательно.
С конюшни вывели вороного жеребца. Нехотя, будто удивленно, вышагивал за конюхом, щурился и фыркал. Думал как будто: надоели вы мне тут все, противные люди.
«Девочка, ты будешь кататься?»
«Спрашиваете тоже. Зачем я, скажите, возле забора стою?»
Ух, ты! Высокий какой! Самый высокий! Едва до седла достаю!
Конюх поддержал, и я вскарабкалась на коня. «Держись за гриву». Уздечки не дал. Попытался подвести жеребца к остальным. А тот уперся, длинную шею к земле наклонил и, знай себе, травку жует. «Вот молодец», - думаю я. Неудобно сидеть, если честно. Соскальзываю. Еще немного, и, кажется, скачусь по гриве, как по горке. «Ну, что же ты, красавчик! Ну, давай же, ну пожалуйста. Хороший конь. Умничка!»
Конюх ударил жеребца по морде.
«Надоели со своим прокатом, - фыркнул будто бы конь. – Ладно, пойду, так и быть», - и вразвалочку - коронной походкой - поплелся за остальными.
Из конюшни выскочил вдруг усатый мужчина, да так закричал, аж мурашки поползли: «Кто посмел на Черныша посадить! Тупые ваши головы! Вы что же творите! Николай, мозги твои куриные! Немедленно уведите Черныша! Немедленно! Я кому говорю!»
Это был тренер. И он был, конечно, прав. И, если бы Черныш взбрыкнул, летела бы я, как мячик на землю. В гимнастике нас учили правильно падать. Только, правда, не с лошадей.
С Черныша меня сняли. Вздохнула. Мало покаталась. Зато хвасталась теперь перед девчонками, что я единственная из них сидела на самом опасном жеребце.
Владимир Васильевич нас никуда не отпускал одних. И на речку ходил с нами, и в лес.
Речка Десна, извилистая подмосковные речушка, протекала, как и положено было ей, через поля и леса. И все, кому очень хотелось, купались в Десне, и люди, и собаки, и лошади. А птицы летали в небесах, кричали себе что-то, а звери в лесу сидели по укромным уголкам, берегли себя и своих детенышей от белого света, от врагов и от людей.
Идем по тропинке в сторону Десны вдоль колючего поля. Соломенные рулоны застыли на беговых дорожка , будто бы ждали отмашки судьи – ветра, чтобы покатиться в далекую даль до финишного горизонта.
Пришли. Покидали вещи на бережок, разделись быстренько и, спасаясь от жары, плюхнулись в речку.
Владимир Васильевич никогда не купался и даже не раздевался. Мы барахтались в воде, а он сидел на покрывале, смотрел куда-то вдаль, будто бы о чем-то думал. И ворчал, иногда. «Вылезайте, мол, уже. Вода грязная. Нечего купаться». А как же не купаться-то, если жарища такая. Девчонки наперегонки переплывали речку. Смеялись и брызгали друг друга. А я возле берега по-собачьи бултыхалась у камышей.
«Ну, все, все, довольно! Вылезайте уже. Еще заразу какую-нибудь подхватите», - нервничал тренер.
Откуда-то вдруг появились ребята на лошадях, спрыгнули, завели лошадей в воду и стали мыть. Я вышла из воды, укуталась в полотенце. Стучала зубами и смотрела, как моют лошадей. Красота-то какая! Лошади стояли в речке по самую шейку, смотрели в небо и фыркали, а ребята щетками чистили их блестящие спины.
«Безобразие! – прошипел Владимир Васильевич. – А ну, пошлите уже отсюда. Нечего тут купаться. Видите теперь, какая вода грязная!»
И мы пошли обратно. А лошади стояли в воде, сверкая серебряными спинами в лучах заходящего солнца.
А на обратном пути повстречался нам голый мужик. Он был пьяный и снимал трусы на виду у всех. Мы как раз шли гуськом мимо него. Я первая, а тренер последний. Светке не повезло. Она шла перед тренером. Владимир Васильевич ей прямо в ухо зашипел: «Куда смотришь, дура, отвернись!»
Такой был хороший день. Надо было все испортить. Какой-то пьяный трусы снимал, а мы почему-то виноваты! Светка обиделась. Захлопнула в номере дверь, села на кровать и уткнулась в книжку.
Спортивный лагерь и пионерский – как небо и земля. В пионерском лагере не заставляют напрягаться, качаться, отжиматься, пахать по две тренировки в день. Но все-таки лучше, по-моему, пробежать по стадиону десять кругов, чем вышагивать в глупом отряде и распевать, как баран, эти глупые пионерские песни. В пионерском лагере – тихий час – обязаловка. Хочешь ты спать или не хочешь, вожатому не интересно. Положено после обеда лежать в постели, значит раздевайся без вопросов, и ложись, и закрывай глаза. Лежи два часа а, если не хочется спать, смотри в потолок. В спортивном лагере вожатых нет. Тренер для ребят в одном лице и мама, и папа, и пионервожатый. После первой тренировки и после обеда засыпаешь, как убитый, самостоятельно и без лишних напоминаний.
В пионерском лагере все время тебя куда-то ведут, все по расписанию, как в аптеке. Перед бассейном врачи горло проверяют, если не дай Бог, красноватое, или гланды увеличенные, не видать тебе бассейна всю смену, и будешь сидеть и смотреть на других. Несправедливость! А у меня, извините, от природы гланды увеличены. Никого не интересует, что у тебя там в горле от природы. И не мешай, девочка, врачу выполнять его профессиональные обязанности. По территории не гуляй, цветы не рви, за забор не выходи.
В спортивном лагере никто не водит тебя за руку. Отработала в зале, молодец, иди на улицу. Ты самостоятельный человек. И сама решаешь, что лучше - гулять после тренировки на территории или отдыхать в номере.
Вечерами с девчонками играли в волейбол, или настольный теннис, или гуляли по стадиону. Родителям звонила, конечно, чтобы не переживали. Возле телефонной будки толпились девчонки. Приходилось стоять эту глупую очередь.
Кружков и дискотеки в спортивном лагере не было. Но тренера организовывали нам спортивные мероприятия: эстафеты, подвижные игр, конкурсы. Принимали участие все, кто хотел: гимнасты, пловцы, легкоатлеты. Сегодня, к примеру, была эстафета. А вчера бежали по лесу. Светка заняла третье место, и ей выдали грамоту. Я тоже бежала. Но осталась без грамоты. Если честно, бегать не очень-то люблю.
За пределы лагеря, конечно, тебя никто не отпустил бы одну. Для того и сидел возле ворот охранник. В лес ходили только с тренером. Ольга умела искать грибы. Однажды сорвала огромный белый гриб. Порезала его на кусочки и засушила на подоконнике. У меня и у Светки попадались почему-то одни сыроежки. Мы отдавали их Ольге и они сушились на подоконнике вместе с белыми грибами.
В последний день августа тренера и старшие ребята организовали прощальный костер. Возле футбольного поля вбили кол, набросали хвороста, а когда стемнело, облили керосином и подожгли. Пламя взлетело до небес, рвалось и трепыхалось, как будто тысячи красно-оранжевых флажков шелестели на ветру.
Ребята включили музыку. И возле костра устроили дискотеку. Ольга и Светка были уже взрослыми, они танцевали с мальчиками. А меня никто не пригласил. Я не расстроилась. Подумала, что когда-нибудь тоже буду так танцевать. Села на лавочку и стала смотреть на костер.
Костер полыхал в темноте, скрежетал ветвями, боролся яростно и страстно, выталкивая пламя. Своенравное, дикое пламя. Ах, как же хотелось ему разгореться, выскочить, перелететь это глупое футбольное поле туда, где темнели деревья. Ах, как же хотелось ему разгуляться, похвалиться, показать изумленному человеку свою дикую, первобытную мощь. Своенравный костер, будто огненный мустанг, пойманный человеком, брыкался в загоне, хмурился и топтал, непокорно, обугленные ветви, облизывал их огненным языком, высекая копытами искры.
Костер обжигал мне лицо и руки. Я отодвинулась, чтобы не было больно, чтобы чувствовать только тепло и наслаждаться прекрасной огненной пляской.
Ребята подбросили оставшийся хворост. И я смотрела, как догорает костер. Потух неожиданно, съежился вдруг, огненными червячками извивался внутри угольков. Ребята принесли ведро воды и залили костер. Стало холодно и темно. Закончился праздник.
Ватутинки провожали ребят. Спортсмены закидывали в багажник сумки, рассаживались по автобусам. Стало тихо на стадионе. Опустели Ватутинки.
Катили автобусы через поля и леса, по широкому шоссе, и по тихой дороге. Перед нами лежала Москва под лучами осеннего солнца.