Крымские истории (Мемуары)

  Бесшабашная пора студенчества восьмидесятых. Окончена зимняя сессия и наша небольшая разновузовская ватага наконец-то смогла собраться вместе. Всё подсчитано и расписано: повышенной стипендии в пятьдесят пять рублей должно хватить на двадцать четыре дня в Крыму вместе с дорогой, едой и непредвиденными расходами. Что такое Крым весной? Это зависит от того, какой она выдалась. Если в горах сошёл снег, освободились перевалы, то весна ранняя, если нет, то и на равнине неуютно. Но в этот раз нам повезло. Редкое цветение вишни, горизонт в жёлтом тумане распустившегося кизила, изредка вечнозелёные лианы южного леса (кто ходил в северные леса, легко почувствует разницу от игл на себе). Местное население перемещается исключительно по дорогам, поэтому спрашивать «как пройти?» абсолютно бесполезно, только «как проехать?».

На Ай-Петри подснежники
На проталинах в снежнике.
А подножие выкрасил
Вездесущий шайтан;
      Разлился невидимкою –
      Жёлтым маревом, дымкою,
      И повис над тропинкою
      Первоцветный туман.
А мать-мачехи крошево
На траве лета прошлого,
Как отрывки из пошлого –
Сладкий сердцу обман.

  Зато нет туристов. Вообще никого нет, если не считать пасечников, готовящихся расставлять улья. Днём плюс двадцать пять, ночью ртуть в градуснике уходит в минус. Крым предлежит только нам, однако есть опасность выйти на военную базу, которая естественно не обозначена в атласе Крыма (его можно было купить в любом книжном магазине. По своим связям мы смогли достать только подробную карту Карелии. Согласитесь, что это не совсем то, хотя и начинается на одну и ту же букву) и досрочно закончить странствия со всеми вытекающими для дальнейшего обучения в институте.
  В вагоне поезда идущего из Питера в Бахчисарай (Севастополь закрытый город, а значит, выходить надо не доезжая) – праздник живота. Надо срочно умять все, что надавали в дорогу, дабы не тащить этот с каждым днём всё менее привлекательный груз на себе. Если вы видели много походных фотографий без предварительной выборки для показа гостям, то замечали, что основное их количество приходится именно на время трапезы. Ибо, когда ещё можно спокойно поснимать без необходимости перемещаться к очередной намеченной точке, подгоняемым неумолимым временем, с индивидуальным и общим скарбом за плечами, как необходимым, так и неизвестно зачем взятым с собой. В купе тесно, девчонки подставляют мой рюкзак к столу в качестве дополнительного сидения. С криком вырываю его из их цепких пальчиков. На меня смотрят как на последнего жмота и собственника, но всё-таки разговаривают со мной, хотя и холодно. Я терплю, ведь до восьмого марта ещё сутки. Прошла ночь. Наконец-то могу открыть свой рюкзак и извлечь из импровизированного тубуса в его центре букет тюльпанов. Ура, кажется, лёд тает не только в Крыму.
  Заночевали мы в ущелье с небольшой рощицей и родником перед подъёмом в пещерный город Чуфут-Кале. Удивительно, но слышно всё, даже негромкий разговор тех, кто находится высоко над ущельем. Внезапно наш лагерь обступила темнота и в тот же самый момент в ярком голубом небе между освещённых заходящим солнцем скал возникли звёзды!

         Перед последним рывков ночлег,
         Среди деревьев воды источник:
         Свободных струй говорливый бег;
         Журчат, о скалы язык свой точит.
Тьма наступает мгновенно, сразу.
Но между гребней от неба клок:
На ярком фоне зажглись топазы –
Из звёзд и солнца горит полог!
          Листок не дрогнет и ствол недвижим,
          Лишь шепот трещин неутомим;
          Нагретых за день, камней кладь лижет
          Ночной прохладой весенний Крым.
И засыпая, во тьме внимая
Воды и камня чудным словам,
Увидеть в красках легенды края
На сон грядущий, – желаю вам...

Утро, нам опять повезло: в городе-музее выходной,  а значит ни одного туриста, а из обслуживающего персонала только сторож. Туман… Он настолько густой, что невозможно провести черту, за которой обрывается каменный уступ и начинается  пропасть. Гнетущая тишина, черные скользкие скалы… И тут совершенно бесшумно над полотном тумана возникла фигура с шестом, завязшем где-то глубоко в перекатывающихся белёсых клубах. Шест выдёргивается из тумана, фигура летит по воздуху и вот она уже на другом чёрном острове посреди белой реки. И ещё, и ещё! Встреченный нами сторож объяснил, что это пациент  дома умалишённых, который стоит на самом дне ущелья. А потом предложил провести в необычную пещеру, где посетителей охватывает желание кричать, улюлюкать… Не хотим ли мы испытать это на себе? Мы испытали:

Рвется рык непроизвольно:
Воет волк, свиньёй довольной
Хрюкает, кричит петух,
И рулад козлиных слух
Поражает в одночасье.
С сонмом звуков сопричастность!

В довершение ко всему, сторож открыл нам южные ворота, и мы уходили из города через старое караимское кладбище, вокруг “пляшущие” могилы – постаралось землетрясение, произошедшее в 30-ых годах XX века:
Вверх по склону, среди пляшущих камней,
Как сомнамбула, идешь в кошмарном сне…
  Наверно, если говорить о странностях, то с таковой мы столкнулись под горой Мангуп, напоминающую собой огромную каменную ладонь великана.  Место это известно, памятное: столица, бывшего здесь когда-то, христианского княжества:

В стародавние лихие времена
В сих местах раскинулась страна.
Была маленькой, но гордою она;
Стала с верой твердо в валунах.
Вою волком, словно на Луну;
Поминаю эту самую страну;
Ставлю я неверность псам в вину,
Что отдали на потраву в старину
Свет-столицу князя Александра.
Вижу вероломство, как Кассандра:
Предал во Христе собрат собрата!
Распахнул врагу святые врата...
Честь и хитрость в вековечном споре.
Почему же подлость псиная в фаворе?
Воронье зашлось в противном оре:
Горе, горе князю Феодоры!

Остановились мы у ставка (искусственный водоём), покрывающий остатки когда-то бывшей здесь церкви. Вокруг разрытые археологами могилы. Вечер выдался необычайно тихим, небо в неподвижных свинцовых тучах, как будто это декорация в театре. Цвета местности и светотени меняются очень быстро, буквально по минутам, только успевай фотографировать. Наконец, всё погрузилось во тьму, мы устроились в палатке, и тут раздался детский плач! Он буквально пронзал, сотрясал моё естество. Мы с другом, совершенно не осознавая ситуации, попытались бежать, искать, спасать. Но девушки сумели нас удержать, видимо, на них этот крик действовал не так сильно. Как уснул, не помню. Утром мы обсудили ночное происшествие, решили, что это птица и успокоились.  И про это можно было бы забыть, списать на расшалившееся воображение. Но тут вот какая закавыка: прошло лет десять и в передаче «Вокруг света» про Крым было рассказано о странном случае на горе Ай-Петри. Который я здесь вам перескажу. Была зима. Перевал закрыт. Трое туристов не вернулись в назначенное время на базу. Спасатели начали поиски и обнаружили палатку, а в нём одного из разыскиваемых, но в помрачённом состоянии ума. Он постоянно твердил о плачущем ребёнке…Как стало понятно из рассказа спасённого, вначале на зов отправился один из группы и пропал, потом другой, сам же терпел всю ночь. Тех двоих так и не нашли. Так что всё не так однозначно оказалось. Просто события разнесены на долгие годы. И это, если сравнивать промежуток времени с продолжительностью жизни только одного поколения. Что уж тут говорить о более редких явлениях?

Там хозяйничают пташки –
Подражатели, двойняшки.
Хоть они и близнецы,
Разной силы кузнецы:
Та, что на Монгуп-Кале
Песни тянет по весне,
На Ай-Петри лишь зимой.
По ночам их детский вой
Сердце путников тревожит.
Тот, кто выдержать не сможет,
И отправится искать,
Может без вести пропасть.

  Что же тогда мы знаем о ещё более редких явлениях? Многие городские сталкеры напоминают мне деревенского жителя, прогулявшегося среди машин по скоростному шоссе и заявляющего, что никакой опасности нет, так как с ним ничего плохого не случилось. Народные предания рождаются не на пустом месте, и если все прошло благополучно, значит, вы оказались не в то время и при другом стечении обстоятельств. Раз уж к слову пришлось пришлось, вот вам ещё случай:
    Есть такая исчезающая в земле, а потом снова появляющаяся на поверхности речка Рагуша. Как-то двое  моих товарищей заночевали на острове, образованном её рукавами. Ночью один из них проснулся от крика, и в полутьме палатки увидел медведя, пытающегося схватить друга. Не найдя топора (иногда везёт не только мне), проснувшийся стал колотить зверя кулаками. Крик стал ещё громче. Оказалось, что дубасил поджатые колени напарника. Конечно, уже не уснули до утра, нервно посмеялись над прошедшим, пока не обнаружили, спальник  “спасателя” застёгнут изнутри на все пуговица (ну, не было у них спальника с молниями). Как из него выбраться, не расстёгивая, абсолютно непонятно.
  Но вернёмся к Ай-Петри.  Есть там перед перевалом, ведущим к морю, Богатая долина. Почему она так называется, мы поняли, разглядывая её весной с высшей точки перевала. Чуть не сорвав с нас кепки, пронёсся у нас над головами учебный самолёт. Видимо, лётчик был переполнен радостью встречи с небом и решил поделиться ею с незнакомцами, ворвавшимися на вершину его одиночества. Поприветствовав головными уборами счастливчика, мы спустились с небес на землю, оценивая взглядом, что же это за земля… В сравнении с тусклой окраской окружающих предметов, лежащая у наших ног долина, буквально фонтанировала красками всевозможных цветов и оттенков. Так вот, именно там делали настолько вкусные чебуреки, что:

Богатая долина перед нами
Насыщенными красками играет
И манит легкостью, струящийся вниз путь,
Где снова можно подкрепиться, отдохнуть.
Прекрасный вид природного творения
Способствует трудам пищеварения.
И неспроста, здесь ханы, баи, беки,
Секретари едали чебуреки,
Съезжаясь из немыслимых краев,
А нам сам Бог велел поесть вдвоем.

  Да-да, представители номенклатуры южных республик (уж не помню каких) в полном составе приезжала именно сюда отведать данное блюдо. Скажу вам честно, было очень вкусно, но набив полный желудок, подниматься в горы – это атас! Правда, моим друзьям повезло: их приехавшие первые и другие энные секретари, подбросили на своей машине через перевал к побережью. Мне же не повезло (у нашей компании было много крымских разносоставных походов. Фортуна – женщина редкой красоты: смотри, не смотри, высматривай, а раз на раз не приходится свидится).
  Но раз разговор пошёл о еде, следует продолжить. Заканчивая почти четырёхнедельный отдых вдали от цивилизации, мы возвратились в Бахчисарай. Тут-то мы и отвели душу после консервов и сухих пакетиков, накупая всё, что только душа желала.  А где же поесть? Надо выбраться из ущелья (Бахчисарай стоит в котловине). Наконец, через полчаса мы были наверху, расположились, и только тут до нас дошла простая истина: а зачем мы так старались, ведь в кафе уютные столики и идти никуда не надо! Кто бы мог подумать, что людям, чтобы одичать, требуется так мало времени.
  Кстати, о времени и месте: заповедных мест много, а что и как хочется полюбопытствовать. Охраняют на совесть; ни днём, ни ночью не проскочить. Но ведь у всех есть хотя бы один законный выходной – воскресение. А егеря и лесники тоже люди, хотя к таким, как мы, весьма вредные (то пульнут для острастки, то собак науськают), но кому не хочется, пусть и в рабочий по графику, но всё же в воскресный день, лишний часок покемарить. Так что ранний час плюс удача – того и гляди проскочим. И пригляделись: в отвесной стене пролом, Чёртовой лестницей зовётся: то камни маленькие, то валуны огромные. И так до самого верха, где в тумане небо плавает. Рассказывают, что по этой лестнице сам Пушкин взбирался, держась за хвост белой кобылы. У нас же вместо лошади психологический расчёт и надежда – авось они нас вывезут. Выбрались наверх: полянка, ручей. А у воды череп лошадиный – белый-белый. Нам опять Пушкин вспомнился, не к Олегу помянут буде. А потому наступать на него мы не стали, а аккуратно ручками за палочку, сквозь череп продетую, ухватились, да и на память о месте том и поэме памятной сфотографировались. И не зря, беда змеёй подколодной на свет божий из домика лесника выползла, стрельнула из ружья; так громко, аж собаки залаяли; мол не беги,  догоню, хуже будет… А мы и не дёргаемся; согласно уговору заливаем, идём,  мол, от Байдарских ворот по маршруту, ни вправо, ни влево (и не врём, ведь мы вверх карабкались), дорогу не покажите? И пошли мы радостно дальше солнцем палимые… А дальше в лес, там чудеса: стоит огромный плакат посреди леса, на нём написано: «При пожаре звоните: №…». И стало грустно, аж до смешного, нам же про мобильные телефоны тогда только фантасты рассказывали.
Обсуждая увиденное, поднимаемся всё выше и выше, выходим на плоскогорье, засаженное стройными рядами молодых сосен. А солнце не отстаёт, тоже всё выше… Как пить хочется! Источник, мы прозевали за разговорами, наполненными впечатлений от пережитых треволнений. Глядим, а на груде камней рога оленя! Привал. Такое надо запечатлеть и обмозговать, как мы с ними дальше идти-то будем. Но вода, вода… Слава марту, снежок кое-где валуны припрятали. Собираем снег, косясь, на купола дальнего обнаружения (мало ли чего, может обломиться совсем немало), которые некоторые наивные туристы почему-то за  крымскую обсерваторию принимали (нет, чтобы в карту посмотреть! Ведь если видишь, чего в ней нет того о чём говорят, то это о чём-то говорит! По крайней мере, говорит, что об этом не болтают). Топить снег дело долгое и нудное. Однако мы не пожалели. Если вы заваривали в Крыму чай в воде из источника, то меня понимаете. «Калгон» побери это мутное пойло! Чай на талой воде горных вершин… Наверное, я никогда не забуду твой неповторимый вкус весны.

На Ай-Петри снег, зиму проспавши,
Надрывается гребнями скал.
Если б раньше судьбу разузнал, –
На другой бы горе спал, упавши.
     Растопив, чай заварим вершинный.
     Он отличен; прозрачен и чист;
     Пахнет небом и морем; лесист
     Строем сосен, посаженных чинно.
Известкового нет в нём осадка!
За всю жизнь я такого не пил!
Ксанфу б море воды вскипятил,
Но всё выпил – до дна без остатка.
      Что до крымской воды… Душам чайным:
      Кипятите её в темноте,
      И тогда по своей простоте
      Посчитаете цвет – замечательным.

  Говоря о весеннем Крыме, невозможно не  упомянуть про орлов, которые не боятся пролететь над самой твоей головой. А чего им опасаться, кругом же ни души, не считая меня и вечернего солнца. Запятнав закат чёрными кляксами, кружит орлиная стая. И вдруг одно из чернильных пятен начинает расти, превращается в птицу, проносится над тобой и вновь растворяется, притворяясь едва видимым потухшим угольком пылающего горизонта. Ты сидишь на вершине сопки, смотришь на пурпурное небо в орлах, поневоле вспоминая легенды:

Во времена, когда жестокость теснила в людях мир и кротость;
В сердцах на злобе рос сумах, а честность забивал сорняк;
Корысти воздавали почесть, бурьяном почиталась совесть –
Молитвам правых внял Аллах, и гроздей гнева виноград
На землю правоверных бросил...
Болезнь и сталь под корень косят; жизнь превратилась в сущий ад;
Где раньше был цветущий сад – золу по полю ветер носит,
Не песни – стоны сыплет просом, с деревьев отрясает прах.
Кто жив, попрятались в горах,
И у Аллаха милость просят… Но вновь непогребённы кости, –
Белеют вдоль тропы в кустах. А людям, презиравшим страх,
Не снизойти до просьб убогих. Хоть выше гор куда? Не боги!
И в назидание Аллах
Их души поселил в орлах...

  Стемнело. Ветрено. Стремительно холодает. Пора прощаться с высотой места и высотой чувств. Отправляюсь спать. Завтра подаваться ближе к дому… Дом, милый дом, я скоро приеду.
  Возвращаясь из одного из крымских вояжей, я разомлел от солнца, глядящего в окно трамвая. Вот сейчас объявят «улица Бассейная» (да-да,  я рассеянный человек). Однако прозвучало: «Остановка Музыкальная школа». Ладно, думаю, забавно. Иду к дому… На доме вместо привычной цифры красуется совсем другой номер, а вместо улицы какое-то непонятное слово «Турку». Я нахмурился. Поднявшись к квартире,  вздохнул с облегчением, номер совпадал. Я радостно протянул руку к звонку  и позвонил. Подождал и позвонил ещё…, и ещё. Раннее воскресное утро, где все?!
  Хочу вас успокоить, всё кончилось хорошо, просто за время моего отсутствия Питер стал побратимом города Турку, вот и переименовали кое-что. А родные? Ну, иногда случается то, чего не было несколько лет и необязательно плохое.

Р.S.
Нет звука после спетой гаммы,
И нет углей сгоревшего заката,
От волн стихов стихийного наката
Не пострадали предрассудков дамбы.
Что остается нам для послесловий,
Когда отыграна поставленная пьеса?
Где тот когда-то бывший здесь повеса,
Что бабочек своей рукою ловит?!