Маленький Мишутка пинал машинку ногой и покрикивал:
– Заводись, щука! Заводись, щука!
– А чо? – ответил Палыч. – Пусть мужиком растет!
И тут он увидел, как жена Зинка с дочерью Олькой, не сговариваясь, ставят руки в боки.
Палыч часто заморгал и принялся оправдываться:
– А чо? Я ничо! Я ласточку свою заводил! Ребенка из сада забрал, пельмени сварил – покормил!
– Папа, тебя нужно перевоспитывать! – возмутилась Олька. – У тебя же через слово!
– Воспитывать она меня будет на старости лет, соплячка!
– Ты, старый, вот что! – вмешалась Зинка. – Ты как хочешь выразиться, говори какое-нибудь другое слово!
– Какое еще слово?
– Да хоть «канделябр»! Или вон «щука»!
Вечером к Зинке зашли на чай подруги.
– Нашли с кем ребенка оставить! – проскрипела толстая Галина Николаевна.
– Щука старая! – не замедлил ответить из своего угла Палыч. – Канделябр!
Зинка с перепугу обожглась об сковородку.
– Что старик-то твой говорит? – повернулась к Зинке бывшая учительница русского Валентина Ивановна. – Совсем что ли из ума выжил?
– Говорит, на рыбалку сегодня ездил, – зло процедила Зинка. – Щуку поймал.
– Три щуки поймал! – подтвердил Палыч. – Около деревни Лядино, канделябр!
Толстая Галина Николаевна во времена туманной молодости работала врачом-психиатром и теперь решила тряхнуть стариной:
– А не шизофрения ли у вас, молодой человек? – профессиональным тоном поинтересовалась она.
– Суета, канделябр! – философски протянул Палыч и затянулся папиросой.
– Да, суета сует! – робко поддакнула Зинка.
– Давно он у тебя заговаривается? – Галина Николаевна листала записную книжку. – Я таких врачей знаю, живо на ноги поставят! Все мои ученики – светила!
– Да нет, тут дело в чем-то другом! – Зинка замялась.
Палыч многозначительно постукал себя по носу и выдал:
– Встреча представительниц древнейшей профессии в отдельно взятом куске пространства-времени. Утки. Я понятно выразился? Какая там рыбалка, канделябр?
– Понятно! – вскипела Зинка.
– Мне кажется, нас оскорбляют! – обижено пискнула Валентина Ивановна.
– На, попей водички, а то в горле пересохло! – Палыч протянул бывшей учительнице стакан воды. – Щуки – они мокрохвостые!
– Вот! Рекомендую позвонить Сергею Ивановичу! Он госпитализирует в мгновение ока! – вскричала Галина Николаевна, потрясая записной книжкой.
– Нет, это недостаток словарного запаса… - задумчиво произнесла Валентина Ивановна. – Когда он у тебя в последний раз книжку читал? Я думаю, он стал как Эллочка-людоедка. Такие случаи описаны в литературе.
– Да он только в «Книге о вкусной и здоровой пище» картинки рассматривает! – зло ответила Зинка.
– Говори-говори, а мне все в охре! – не замедлил ответить Палыч.
– Что у тебя в охре? – допытывалась Галина Николаевна. – Сны цветные видишь? О чем?
– Что уже и сны цветные нельзя видеть? – расстроено буркнула Зинка.
– Смотря о чем? – рассуждала Галина Николаевна. – Еще спасибо мне скажешь, пока он у тебя буйным не стал! Сейчас вызовем скорую…
– А ну дуй отседова, щука старая! – в сердцах накинулась на нее Зинка. – Я тебе самой сейчас скорую вызову!
– Кан-де-бля-бр, – восторженно пробулькал Палыч. – Во-бла!
– Горе-то какое! – сокрушались, одеваясь, гостьи.
Поздно ночью Зинка с Палычем лежали в кровати, прижавшись нос к носу.
– Палыч, поговори со мной, – сонно попросила Зинка.
– Я тебе вот что расскажу… – начал Палыч. – Где-то есть яркая красная звезда, а около звезды – маленькая оранжевая планета. На этой планете поют цветы: маленький желтый мох играет на флейте; большой старый платан поет, как орган; грибы поют меццо-сопрано…
– Слушай, Палыч, это ж полный кан-де-бля-бр – то что ты рассказываешь. Ты же в музыке ни бум-бум.
– Кан-де-бля-бр, конечно! – хмыкнул Палыч, повернулся на бок и уснул.