Золотистый карась, развернувшись, в осоку ушёл.
Показал чешую, огорчил на прощание всплеском,
Это только начало, и мне на реке хорошо.
Я бросаю наживку, как будто в голодное чрево,
Горек запах созревшей на солнце травы-лебеды,
Раздвигая кувшинки, встаёт пышногрудая дева,
Из тягучей, как мёд, и прогретой за лето воды.
Цепь раскрывшихся лилий, на шее - как будто камеи,
Поднимается муть, знать, хвостом шевельнула на дне,
Тишина над рекой, я от ужаса просто немею,
А она, улыбаясь, всем телом стремится ко мне.
Из косы над лицом золотится на солнце корона,
Словно звёзды глаза, мне пророчат у речки беду.
Ты прости, госпожа, больше рыбу, ей Богу, не трону,
Если только позволишь, я сразу отсюда уйду.
Отведи, Божья Матерь, спаси, и да будет здесь свято,
И зачем же я в пост, на рыбалку пошёл, идиот?
Сверху голос гудит в мегафон. - Мы закончили, снято,
Оператор, пакуйся, нас дальше массовочка ждёт...
Тишина на реке, я дрожу словно загнанный кролик,
Вроде чуть отпустило, но страшно, хоть зубы кроши,
Здесь снимали рекламу, про воду кристальную ролик,
Надо с удочкой глубже тропинку пробить в камыши.